Часть 1. (1/1)

Молчи, скрывайся и таиИ чувства и мечты свои -Пускай в душевной глубинеВстают и заходят онеБезмолвно, как звезды в ночи,-Любуйся ими - и молчи.? Фёдор Тютчев "Silentium!"У Тсуны тихий, мягкий смех, он словно обволакивает, погружая в медовую нежность и безграничное спокойствие. Тсуна не умеет смеяться громко и заразительно, но ни одна его улыбка не остаётся без ответа.С хорошим настроением, как и с погодой, в последнее время катастрофически не везёт - небо затянуто унылыми серыми тучами и однообразными дождями. В такие дни Тсуне не хочется улыбаться, ему остро хочется оказаться дома, в тёплой и уютной постели, под защитой пушистого одеяла и привычных запахов комнаты. Закрыть глаза, впитывая спокойствие и хрупкость момента, засыпая под монотонный перезвон капель о стекло и далёкий шум. Но у Реборна свои планы, и они предсказуемо не совпадают с желаниями Десятого босса Вонголы.Тяжёлые капли больно бьют по лицу и Тсуна невольно зажмуривается, в безнадёжной попытке уберечь глаза, и тут же поскальзывается, обречённо ожидая встречи с ближайшей холодной лужей. Уверенная рука Гокудеры подхватывает его под локоть, спасая от падения, и Савада благодарно улыбается, восстанавливая равновесие.-Спасибо, Гокудера-кун.-Главное, что Вы не пострадали, - улыбка у Хаято усталая, но, не смотря ни на что, тёплая и надежная. Рядом слышится весёлый смех Ямамото, заставляющий Гокудеру раздражённо фыркнуть, на секунду отвернувшись от босса. Дождь – его стихия, дождь любит Такеши и словно щадит его. Огонь же Тсуны тускнеет под косыми струями, блекнет, медленно угасает, и Тсуне всё чаще хочется пренебречь тренировкой и просто бессильно опуститься на землю, не обращая внимания на липнущую одежду и противно хлюпающую грязь, и уснуть. Он устал. Устал почти от всего – от беззаботного смеха Ямамото, он навязчивой заботы Хаято, он нелепых тренировок Реборна, он своей собственной никчёмности и неспособности. От всего и всех, сразу.Но Тсуна упрямо сцепляет зубы и распрямляется, почти с ненавистью глядя в хитрые глаза Аркобалено, Пламя вспыхивает отчаянной яркостью, слепя глаза, заставляя удивлённо присвистнуть Такеши и восхищённо замереть Хаято.Тсуна давит из себя улыбку и бросается вперёд, мечтая лишь об одном – поскорее бы всё это закончилось. Ухмылка Реборна становиться ещё шире.***-Джудайме, как Вы? Можете встать? – Хаято подаёт руку, обеспокоенно вглядываясь в белое лицо Тсуны, заляпанное грязью. Савада только тихо радуется, что невольных слёз на глазах не видно – Реборн сегодня был особенно… настойчив.-В порядке, - Тсуна пытается подняться самостоятельно, но его тут же ведёт в сторону и Хаято едва успевает обхватить его за талию, привлекая к себе и страхуя. Почувствовав долгожданное тепло, Тсуна прикрывает глаза и откидывается на грудь Хранителю Урагана, позволяя себе ненадолго расслабиться. Гокудера неуверенно замирает, Тсуна чувствует, как дрогнула рука, лежащая на его талии, но практически сразу же успокаивается.-Джудайме, потерпите ещё немного, давайте дойдём хотя бы до ближайшего магазина – там мы сможем немного обсохнуть…Савада со вздохом отстраняется и трясёт головой, мокрые пряди чувствительно хлещут по лицу и Тсуна морщиться.-Я в порядке, Гокудера-кун. Вполне смогу дойти до дома, не волнуйся.Хаято кивает и двигается вперёд, стараясь, впрочем, не отходить далеко от Десятого, и ругает про себя бейсбольного придурка, свалившего сразу же, как закончилась тренировка, под предлогом помощи отцу.?Мог бы и остаться, кретин, неужели не видел, в каком состоянии босс?? - скрипит зубами Гокудера, обеспокоенно поглядывая на пошатывающегося Саваду.Сам же Тсуна старается думать только о том, что скоро окажется дома и сможет запереться в ванной, отгородившись от всего мира стеной пара и горячей воды, и наконец расслабиться. Смыть усталость прошедшего дня, грязь очередной тренировки и воспоминания о двух двойках. Даже странно, что при такой насыщенности его жизнь остаётся образцом однообразности.***Засыпает он, кажется, ещё до того, как голова касается подушки.…Почему-то Тсуне снится Примо, Первый босс Вонголы. Но не в привычном одеянии, укутанный до пят в свою знаменитую мантию, а в чём-то более домашнем, хотя Тсуна и не может точно сказать, во что тот был одет. У него мягкие руки и слегка огрубевшие подушечки пальцев, Савада думает, что от долгой работы с бумагой, наверное, если приглядеться, можно разглядеть и пару порезов на расцелованной солнцем коже. Полыхающее Пламя освещает отчего-то печальное лицо Первого: въевшуюся в кожу тревожную морщинку между бровей, ясные янтарные глаза и искривлённые в горькой улыбке тонкие губы. Примо протягивает руки и гладит Саваду по волосам, отчего Тсуне хочется свернуться калачиком и замурлыкать, словно большому довольному коту.-Такой юный, а уже морщинки… - голос Примо пропитан горечью, когда указательный палец легко очерчивает ровно такую же складку между нахмуренных бровей. Тсуна улыбается, широко и почти беззаботно, ощущая ирреальное счастье, и, копируя движение, тянется к лицу Первого.-Кто бы говорил.Примо фыркает и притягивает разомлевшего Саваду в свои объятия, продолжая гладить по волосам, пропуская всё ещё влажные прядки сквозь пальцы, изредка касаясь тёплого виска и порозовевших щёк. Тсуна блаженно жмурится и всерьёз пытается мурлыкать. Там, где его касаются горячие пальцы Первого, кожа словно вспыхивает пламенем, впитываясь сквозь поры, разжигая где-то глубоко внутри робкий огонёк покоя и умиротворения.Возможно, в этом вина Примо – Тсуна чувствует силу, втекающую в его тело, - но ему слишком лень, чтобы открыть глаза и убедиться в своей догадке. Поэтому он ещё крепче зажмуривается, стискивая потеплевшими пальцами мягкую ткань одежды Примо, и просыпается.Савада медленно садится на кровати, осторожно потягиваясь, ожидая, что вчерашняя тренировка отзовётся в теле жгучей болью, но не чувствует ничего. Только странную лёгкость и наполненность силой, а ещё – хорошее настроение. Тсуна не помнит, что ему снилось, но наверняка что-то хорошее – на губах до сих пор чувствуется вкус не до конца растаявшей улыбки…***-Вы совершенно безнадёжны, - заключает Реборн, оглядывая сонные и недовольные лица своих ?учеников?. Даже Ямамото выглядит помятым, вопреки обыкновению не лучась улыбкой. Зато Тсуне с трудом удаётся сдерживать тихий весёлый смех и он с усердием маскирует его кашлем, благодаря чему удостаивается мрачного взгляда Реборна.-Свободны, - Реборн недовольно качает головой и исчезает с крыши, оставляя Тсуну и Хранителей наедине со своими мыслями и стойким желанием выматериться. Что, собственно, и делает Гокудера, как только спина Аркобалено скрывается за тяжёлой железной дверью – Ямамото поражённо распахивает глаза и удивлённо тянет:-Не знал, что у тебя такие познания в японском, Гокудера. Это было красивое предложение, Скуалло бы обзавидовался, - широкая, чуть ехидная улыбка вновь появляется на губах Такеши.-Ты вспоминаешь о нём подозрительно часто, что наводит меня на определённые мысли, - Хаято виновато поглядывает на Тсуну, у которого даже уши покраснели от смущения и ругает себя за несдержанность, поэтому фраза выходит несколько скомканной и непозволительно дружелюбной. Гокудера фыркает и осторожно укладывается, шипя от боли – синяки за одну ночь не сходят – и широко зевает. Ему-то как раз ночью поспать не удалось, не давала боль в который раз повреждённой спине и тревожные мысли о Десятом.Хаято устало потёр лоб, прикрывая глаза – Тсуна ловит это движение и тревожно хмуриться, протягивая руку и легко касаясь горячего виска Гокудеры пальцами.-Гокудера-кун, ты в порядке?Хаято вспыхивает, резко открывая глаза, и замирает, боясь малейшим движением спугнуть столь неожиданную, непривычную ласку.-Всё хорошо, Джудайме, - голос его едва заметно дрожит. Ямамото с несвойственной ему тактичностью отводит взгляд, понимающе улыбаясь.Почему-то Тсуне нисколько не хочется убирать руку и он ведёт пальцами вниз, вдоль смущённо порозовевшей скулы, спускаясь на подбородок, задевая большим пальцем уголок губ. Хаято смотрит как завороженный, вглядываясь в тёплые янтарные глаза, и совершенно не понимает, как должен реагировать. Ощущение тонких осторожных пальцев на своей коже безумно приятно, но недостаточно. Как в замедленной съёмке, сомневаясь, не понимая, зачем и что он делает, Хаято поворачивает голову чуть влево, задевая дрогнувшие пальцы губами и разрывает зрительный контакт.От внезапно прозвучавшего звонка на урок вздрагивают оба – пальцы Тсуны неловко соскальзывают с лица Гокудеры и он поднимается на ноги, смущённо пряча взгляд.-Нам пора, - откашлявшись, сообщает он и, не оглядываясь, скрывается за дверью.Гокудера остаётся растерянно смотреть ему в след, не замечая другого – сочувственного – взгляда, направленного на него.***-Ямамото? – Такеши останавливается и оборачивается в ответ на тихий неуверенный голос Тсуны.-Да? Ты что-то хотел? – беззаботная улыбка Ямамото обманула бы сейчас кого угодно, но Тсуна чувствует – Гипер-интуиция ли тому виной или что-то другое – напряжение, неумело прикрытое этой улыбкой. И ему как всегда не хватает слов, чтобы спросить, или, возможно, утешить. К тому же, ему не удаётся отделаться от чувства, что он лезет откровенно не в своё дело. Но с недавних пор этот вопрос не даёт ему покоя и ответ на него крайне важен, поэтому он стискивает кулаки и решительно начинает:-Ямамото, ты прости, если я лезу не в своё дело… Ты, конечно же, можешь не отвечать, я не обижусь, правда. В общем… Я даже не знаю, как сказать… спросить… Ты и Скуалло… Вы правда…-…встречаемся? – спокойно довершает Такеши сбивчивую речь Савады. Тот кивает и смущёно отворачивается, пряча глаза.-Хмм… Не думаю, что ?встречаемся? - это правильное слово, - Такеши закидывает руки за голову и задумчиво смотрит на тяжёлые серые тучи. ?Опять дождь будет? - успевает скользнуть мысль. – Мы просто вместе, когда это получается. Он важен для меня и я знаю, что он беспокоится обо мне… Он такой смешной, когда пытается скрыть это, - Ямамото фыркает и неожиданно ясным взглядом смотрит на жадно внимающего ему Тсуну. - А что?-Ничего, просто… - ?Ты странный в последнее время. Рассеянный, грустный, напряжённый. Улыбаешься, а глаза серьёзные. Непривычно?. Но сказать такое Тсуна не решается и только вздыхает и заканчивает скомкано. – Просто интересно.Такеши невозмутимо кивает и отворачивается. До самого перекрёстка они идут молча. Тсуна смотрит на чуть напряжённую спину Хранителя Дождя и приподнятые, словно в защите, плечи, и думает, что, возможно, разговор дался тому сложнее, чем кажется на первый взгляд. Думает ли о чём-нибудь в этот момент сам Такеши, Савада не знает…-Ну… До завтра, - Тсуна рвано кивает и разворачивается, собираясь уйти, но неожиданно на его плечо опускается рука Ямамото. Десятый ловит непривычно-взволнованный взгляд своего Хранителя и напрягается.-Это, наверное, тоже не моё дело…Но ты ведь не просто так спросил? – сбивчиво шепчет Такеши, заглядывая Тсуне в глаза. Последний медлит с ответом, но всё-таки кивает – правду за правду. Ямамото сжимает его плечо – ободряюще, наверное. – Ты… боишься??Боюсь??…Тёплые губы на дрожащих пальцах и дикий коктейль из желания и растерянности в затуманенных серых глазах. И собственное желание, раздирающее горло стальными когтями – вцепиться в эти губы жёстким поцелуем, причинить боль, подчинить себе, оставить метки, знаки…Тсуна опускает глаза, смаргивая воспоминание и пряча взгляд за чёлкой, и медленно кивает.-Я боюсь.***…Когда на его вздрагивающие плечи ложатся тёплые ладони, Тсуна даже не сомневается, кого увидит, когда обернётся.-Ты сон?В янтарных глазах плещется лукавство, расцветающее мягкой улыбкой на губах. Примо улыбается и склоняет голову:-Сейчас – да, я твой сон. А вообще, я мёртв, ты помнишь?Савада хмыкает и садится, стирая с щёк влажные дорожки. Почему-то перед Примо плакать совсем не стыдно, даже вот так – глупо и без причины.Примо подчёркнуто не смотрит Тсуне в лицо, но руки с плеча так и не убирает.-Итак, чего же ты боишься, Вонгола Дэчимо?Насмешка в голосе никуда не делась, но обижаться совсем не хочется. В мерном голосе Первого словно звучит приглашающее ?выговорись – я пойму? и Тсуна колеблется не долго. Накипело видимо, усмехается он про себя. Он рассказывает обо всём, не подбирая слова и не разделяя на ?можно? и ?нельзя? - о плохой погоде и тренировках Реборна, о тревоге за Ямамото, вторую неделю ходящего понурым – с того момента, как Аркобалено сообщил, что Варию выслали на новое дело и шансов у них чуть меньше половины, о своих чувствах и невесть откуда появившемся влечении. И Примо слушает, не перебивая, не задавая вопросов, слушает, на самом деле давая выговориться. И только когда Тсуна замолкает, он легко гладит его по голове, ероша и без того торчащие во все стороны пряди, и произносит без выражения:-И что ты собираешься делать?Савада сглатывает горечь и трёт ладонью глаза, оттягивая время. Он молчит долго, не потому что не знает, что ответить, а потому что озвучить – значит решиться. Наконец он выдыхает, едва слышно, обречённо, словно бросаясь с головой в омут:-Молчать.И Примо знакомо-печально опускает глаза.-Глупый.***Сколь бы ни были абсурдны решения, принимаемые нами, они всегда будут верны – ведь это наши решения. Порой достаточно верить в свою правоту.Или бояться выбрать что-то другое, менее лёгкое.…Хаято ловит за руку выходящего из класса Тсуну и затягивает обратно, захлопывая дверь прямо перед носом опешившего Ямамото. Сжимает безвольную ладонь, пытается заглянуть в глаза. Савада смотрит куда угодно – в окно, на доску с так нелюбимыми им математическими примерами – сегодняшним заданием – на собственные кроссовки, лишь бы не в лицо Гокудере. Он и без того достаточно ярко представляет себе его выражение – опущенные уголки губ, больной ищущий взгляд, как у собаки, которую ни за что ударил любимый хозяин. Незачем убеждаться, и так тяжело.-Джудайме, я сделал что-то не так? За что вы сердитесь на меня? – где же твой голос, Хранитель Урагана? Почему только горький шёпот, без привычных яростных ноток и громогласных заявлений?Тсуна дышит через рот, стараясь делать это как можно незаметнее, чтобы не сорваться на девчоночьи всхлипы.-Джудайме…Саваде хочется зажать уши руками, чтобы не слышать этого голоса. Что-то чужое, слабохарактерное нашёптывает ?Зачем? Поддайся…? , но сдаться сейчас – значит обесценить всю неделю недостойных побегов и отведённых глаз. Тсуне не жалко времени, ему жалко Гокудеру. Преданного, родного, запутавшегося Гокудеру, который так легко смешивает восхищение своим боссом и искреннюю любовь. Тсуне не нужна преданная собака на коротком поводке. Ему нужен этот человек – со своими желаниями, со своими собственными мыслями, эгоизмом и самостоятельностью. Но Хаято так не сумеет, Десятому не хочется ломать его.Поэтому Тсуна аккуратно расцепляет бережно сжимавшие его ладонь пальцы, борясь с искушением провести по этой коже рукой, и поднимает твёрдый взгляд, вглядываясь в белое лицо Гокудеры. Не обращает внимания на болезненно сжавшееся сердце и произносит ровно, без интонаций:-Знаешь, Гокудера-кун, я тут подумал… Ты не подходишь на роль моей Правой Руки,- Савада знает куда бить, чтобы сделать больнее – Хаято всегда предельно открыт перед ним, доверяя намного больше чем кому-либо. Тем больнее будет ему, так неосторожно открывшемуся. – Ямамото подходит мне больше, он не так импульсивен и более надёжен. Ты можешь остаться в семье, но, пожалуйста, держись от меня подальше.И больше не глядя на Гокудеру, Тсуна делает шаг к двери, тщательно контролируя походку – чтобы не сорваться не бег, чтобы не вернутся, чтобы идти ровно. В пустом кабинете его шаги звучат гулко, отдаваясь от стен, и почти оглушая и без того напряжённого Саваду.Шаг, ещё шаг. Ещё. Ещё.С тихим звуком открывается дверь – Тсуна сейчас так сосредоточен на своих действиях, что не сразу замечает прислонившегося к стене напротив Такеши. Глупо спрашивать, слышал он или нет – Тсуна лишь бессильно мотает головой в ответ на жалость в ольховых глазах Ямамото и бессмысленно сползает по стене на пол. Перед внутренним взором всё ещё стоит абсолютно белое лицо Хаято с расширенными зрачками – Тсуна со всей силы трёт кулаком глаза, словно надеясь стереть въевшееся изображение.Такеши присаживается на корточки рядом и протягивает руку.-Порою ты излишне жесток, не столько к врагам, как к друзьям. В попытке уберечь их от чего-то, видимого тебе одному, ты причиняешь им слишком сильную боль.Десятый вкладывает свою ладонь в протянутую руку, против воли вспоминая прикосновение других пальцев, всего пару минут назад, и бессильно приваливается к плечу подхватившего его Ямамото.-Отведи меня домой… Пожалуйста.Такеши вздыхает, но воздерживается от комментариев, бросая осторожный взгляд на закрытую дверь кабинета. Обхватывая Тсуну за талию, он кивает.-Идём.У Тсуны не находится сил даже на кивок.***-Хватит, спасибо. Дальше я сам, - Тсуна благодарно сжимает плечо Ямамото и отстраняется, направляясь к своему дому. Такеши задумчиво смотрит ему в спину, а потом всё же окликает.-Ты уверен, что всё хорошо? Я могу остаться.Савада слегка поворачивает голову, бледно улыбаясь – это большее, на что он сейчас способен – и отрицательно мотает головой.-Мне нужно поговорить с Реборном, да и домашнее задание сделать не помешает. Не хочу снова быть неготовым, если меня вызовут. Ты ведь знаешь, какой я удачливый… - он неопределённо поводит плечами и добавляет, видя, что Ямамото всё ещё сомневается, не решаясь развернуться и уйти. – Всё в порядке. Спасибо. Иди домой.Такеши меряет его пристальным взглядом и кивает.-Увидимся завтра, Тсуна.Савада смотрит ему в спину, пока Ямамото не скрывается за поворотом, и подходит к двери, выуживая из кармана ключи. В доме тихо, не слышно привычных уже криков, взрывов и плача – Тсуна вспоминает, что мама говорила что-то о походе по магазинам, и облегчённо приваливается к стене, прикрывая ладонью глаза. По крайней мере не придётся ?держать лицо? и давить из себя улыбку. А вот с Реборном поговорить и правда стоило…С неохотой выпрямившись, Тсуна стягивает с ног кроссовки и поднимается вверх по лестнице. Открывая дверь, он даже не пытается сделать лицо беззаботным, только лишь надеется, что Аркобалено окажется дома, потому что потом сказать будет тяжелее.Вообще, Тсуна давно заметил – там где не надо, ему всегда везёт.Реборн сидит на столешнице, скрестив руки, и пристально смотрит на вошедшего Тсуну. Савада молча скидывает сумку на кровать и присаживается к столу, пытаясь собраться с мыслями.-Реборн… Я хотел тебя попросить об услуге.Аркобалено кивает, позволяя продолжить, и Тсуна медлит, не зная, как высказать свою просьбу, чтобы не нарваться на лишние вопросы.-… в общем… Знаешь, ведь семье сейчас не угрожает никакая опасность? Битвы с Занзасом и Бьякураном в прошлом, и пока всё тихо… - дождавшись очередного подтверждающего кивка, Тсуна решительно заканчивает. – Я бы хотел попросить прекратить тренировки. На время… Если это невозможно, то хотя бы проводить их отдельно – для меня и Хранителей. Пожалуйста.Савада ёжится, чувствуя себя крайне неуютно под пристальным взглядом Аркобалено, но глаз больше не отводит. Ему это важно, в крайнем случае он имеет право приказать…Наконец Реборн словно отмирает – расцепляет руки и глубоко вздыхает.-Имеются ли для этого веские причины? – Тсуна впервые слышит такой его голос – сухой и деловитый, поэтому от неожиданности кивает и произносит отрывисто:-Личные.Проходит пара секунд, и на лице Аркобалено расплывается привычная для него ехидная ухмылка.-Приказ босса – закон. Прекратить тренировки я не могу, ты как был Бесполезным Тсуной, так им и остался. Но я прислушаюсь к твоей просьбе, и поделю вас на группы, - Савада успевает облегчённо вздохнуть, когда Реборн, уже почти вышедший из комнаты, небрежно кидает – Но чтобы за это время ты решил свои ?личные проблемы?. Снять с Гокудеры полномочия Хранителя я не позволю.-… чёртов Реборн… - Тсуна прячет пылающее лицо в ладонях и кусает губы, чтобы сдержать нервный смех. Наивно было полагать, что есть нечто, неизвестное Реборну.***Утро по мнению Тсуны наступило катастрофически рано. Прометавшись пол ночи на сбитых простынях, он едва успел прикрыть глаза, как над ухом раздалось раздражающее дребезжание старого будильника. Наученный горьким опытом, Савада немедленно вскочил, прицельным ударом заглушая многострадальный будильник, и настороженно огляделся. Но, как ни странно, Реборна рядом не наблюдалось, что спасло в этот раз голову Десятого босса от очередной порции ?воспитательных мер?.Вяло поздоровавшись с давно проснувшимися и до обидного бодрыми обитателями дома, Тсуна с глухим стоном опустился на стул и уронил голову на скрещённые руки. Пары часов сна явно было недостаточно – глаза упрямо закрывались, и никакие угрозы в виде очередной взбучки Реборна, и обещания по возвращении лечь спать, не помогали.С неохотой подняв голову, Тсуна огляделся – каждый занимался своим делом, и, к счастью, на него внимания не обращали. И-пин удерживала Ламбо от очередной мелкой пакости, Фуута с увлечением за ними наблюдал, а Реборн… Реборн пил кофе. Настоящий чёрный кофе.В голове что-то щёлкнуло и Тсуна вспомнил давний разговор и случайно оброненную фразу Гокудеры, что в последнее время без кофе просыпаться у него не получается.Негромко откашлявшись, Тсуна окликнул Аркобалено:-Реборн… а можно мне тоже кофе?Аркобалено скосил на него понимающий взгляд и кивнул на Нану.-Попроси маму сделать. Хотя, ты знаешь, кофе вреден детям.-Кто бы говорил… - пробормотал едва слышно Тсуна, поворачиваясь к матери.Кофе был невкусным. Слишком горьким, резким на вкус, но горячие бока кружки приятно грели ладони, а напиток – пищевод, поэтому Тсуна неторопливо допил всё, до последней капли. Голову слегка повело, всё же Реборн как всегда былправ – кофе был для него крепковат, да и на пустой желудок, Тсуна помнил, пить его не советовалось, но от запаха и вида еды его сегодня мутило.?Как Гокудера-кун пьёт его? Бодрит, конечно, но на вкус…? - Савада поморщился и встал из-за стола, поблагодарив маму за завтрак.Реборн весело хмыкнул, глядя в спину Тсуне, слегка пошатывающегося и зажимающего рот ладонью.***Тсуна по жизни был трусом. Если в его жизни появлялось нечто, что его откровенно пугало или внушало опасения, он всеми правдами и неправдами старался это ?нечто? избегать. С появлением в его повседневной жизни Реборна, Тсуна думал, что забыл это чувство – тягучее, захватывающее с головой чувство надвигающейся опасности, и бесконтрольный страх. Что бы не происходило, Савада был уверен – Аркобалено не бросит его в беде и непременно придумает что-нибудь, что, если и не спасёт, то выиграет дополнительные минуты для разработки некоего плана. Была чёткая уверенность, что он не один. Была поддержка.Сейчас же, шагая в школу как на собственную казнь, Тсуна в полной мере вспомнил это чувство. Захотелось трусливо забиться в какой-нибудь тёмный угол и свернутся в жалкий комок, чтобы его не трогали, оставили в покое – переждать бурю и вылезти, когда всё успокоится. Но если жизнь, полная ежеминутных опасностей, его чему-то и научила, то это не сбегать – какие бы ни были условия. Поэтому Тсуна с усилием расправил плечи, вскинул голову и твёрдой походкой вышел из дома, сжимая кулаки до боли, чтобы дрожь не выдала его.Он не знал, чего ему ждать. Хаято не явился с утра пораньше к его дому, чтобы доставить босса к школе в целости и сохранности, но это не значило, что ему удастся избежать встречи с ним. Принимая такое решение, Тсуна полностью осознавал своё положение. Как и говорил Реборн, обязанности Хранителя с Гокудеры не снять, да и идти ему некуда, если учитывать рассказанную в убежище Вонголы историю. Он не может вернутся к отцу, даже если тот его примет обратно – Хаято гордый, он не позволит себе унизиться. Сейчас Вонгола – его единственная семья, незаменимый дом. Тсуна не имеет права лишать его этого дома, но и оставлять всё, как было, тоже не может. Он будет рядом, приглядывать за Хаято, не выдавая себя, скрывая свою тревогу всеми доступными средствами.Хаято примет его любовь, даже ответит взаимностью, но не так. Тсуна для него всегда в первую очередь будет боссом, приказы и просьбы которого неоспоримы, и в самую последнюю – простым мальчишкой, впервые осознавшим, что его привлекают представители своего пола. Тсуна не верит в Гокудеру, Тсуна не верит в себя.Он чувствует что неправ, это чувство расползается по коже словно грязь, и Тсуне дико хочется смыть с себя это отвратительное ощущение – собственной катастрофической неправоты. Но он не видит иного выхода, свято веря, что боль, какой бы сильной она не была сейчас, в будущем непременно пройдёт, нужно лишь немного подождать. Перетерпеть.Гокудера же сильный, он непременно справится, его ?любовь? не успела принять непоправимо-серьёзных размеров и ему тоже нужно лишь немного потерпеть. И всё будет по старому, непременно будет. Пожалуйста, пожалуйста…Тсуна замечает что стоит посреди улицы и до боли кусает губы лишь когда тоненькая струйка алой крови ползёт по подбородку. Он слизывает её и касается кончиком языка прокушенной губы, морщась от боли. Рот наполняется тошнотворным привкусом металла. Задумался, хорошо хоть под машину не попал.С усилием разжимая судорожно стиснутые пальцы, задумчиво разглядывает ладонь, с отпечатанными полукружьями ногтей на светлой коже. Пальцы мелко подрагивают, и Тсуна, как ни старается, не может унять лихорадочную дрожь.?Да что же это такое…? - с отчаянием думает Савада, резко разворачиваясь и идя в противоположенную школе сторону. Сегодня у него нет сил видеть усталый укоряющий взгляд Хаято и его обречённо поникшие плечи.Осознание, что он впервые прогуливает школу, догоняет его только на подходе к парку, и ни сколько не тревожит.Всё в жизни бывает впервые.