1. Двигаться дальше (1/1)

ПослеМир встречает меня серыми тучами и холодными объятиями. Он приглашает меня, как старого друга. Обещает вести за руку, как в те времена, когда я с трудом перебирала маленькими ножками. Я уже давно не ребёнок, но мне всё ещё нужна поддержка. Нужно крепкое плечо, о которое можно опереться, широкая спина, за которой можно спрятаться. Нужна уверенность в своих действиях, подтверждение, что я поступаю верно. Выйти на улицу было плохой идеей. Прохожие пролетают мимо, не позволяя себя разглядеть. Я вижу лишь красные точки вместо глаз и широкие ухмылки, направленные на меня. Последствия полузабытых приключений... Неужели теперь я всегда буду видеть людей такими? Озлобленные монстры проходят мимо, оставив ощущение, будто меня оплевали с ног до головы. Безумно хочется помыться. Руки чешутся так, словно под кожей копошатся насекомые. Огромная толстовка, уже несколько месяцев не стиранная, скрывает то, что окружающим видеть не стоит. Белые борозды покрывают кожу, напоминая о том, что не должно было произойти с нормальным человеком. Кто-то другой не позволил бы этому случиться, но я позволила. Сворачиваю в переулок, избавляя себя от бремени чужих взглядов. Подхожу к мусорному баку, заполненному до краёв. Достаю из кармана фотографию. Здесь мы всей дружной компанией обнимаемся и широко улыбаемся камере. Этот момент, как и весь тот день, до сих пор греет меня. Это было давно, но кажется, словно я только-только ушла, ссылаясь на позднее время, и через пару дней вернусь в этот дом и вечеринка повторится. Хотелось бы, чтобы этот адский водоворот совместных вечеров навсегда остался частью моей жизни. Хотелось снова чувствовать себя частью дружной компании. Но я слишком многого хочу. Взглянув на фотографию последний раз, — на этот раз точно последний, — я безжалостно бросаю её на кучу мусора. Да, этим воспоминаниям там и место. Но боль от этого меньше не становится. И я не знаю, что может хоть немного уменьшить её. Что снова вернёт меня к жизни, заставит увидеть все её краски?Заслуживаю ли я этого? Фотография остаётся позади, а я борюсь с желанием вернуться и забрать её. Снова взять в руки, провести по глянцевой поверхности пальцем. Позволить волне воспоминаний захлестнуть меня с головой, унести во времена, когда я чувствовала себя живой. ?Нужно двигаться дальше. Понимаю, что тяжело и не хочется, но нужно. Иначе ты так и останешься в прошлом, презирая и обвиняя себя. Этим ты их не вернёшь?, — проговориваю мысленно в тысячный раз. Порой я произносила это вслух, разговаривая с потолком в моей квартире. Никогда не забуду момент, когда я услышала эти слова в первый раз. Психолог мисс Саймонс со всей ответственностью и терпеливостью старалась вытащить меня из того состояния, в которое я себя загнала. Каждый сеанс начинался с фразы ?Нужно двигаться дальше? и она въелась мне в мозг, стала моим проводником по жизни. Я даже написала её на стене у своей кровати и смотрю на неё несколько раз в день. Кажется, у меня начинает получаться следовать этому совету.Подхожу к подъезду с яркой жёлтой дверью. Я не была здесь больше года. Надобность посещать этот район пропала с тех пор, как у меня появилась своя квартира. Телефонных звонков было достаточно, чтобы доказать матери, что у меня всё в порядке. Но сейчас мне хочется живого общения. Плюс к тому мы с матерью не виделись с выписки из больницы, которая была больше полугода назад. После всех событий, свалившихся на меня год назад, мне необходима была передышка. Но я не подозревала, что мать устроит мне отдых в психиатрической клинике, куда меня приняли с распростёртыми объятиями, узнав, что со мной случилось. Моя причастность к самому громкому делу за всё существование города поразила всех, ведь от меня вряд ли можно было ожидать такое. Психотерапевт, мистер Харрис, отреагировал на моё появление в своём кабинете широкой улыбкой и одаривал меня ей каждый раз, когда мы встречались. Я была интересным случаем и он схватился за меня обеими руками, надеясь получить возможность сделать серьёзное научное открытие. Пообщавшись со мной недолгое время, мистер Харрис понял, что ловить тут нечего. Больше он мне не улыбался. Мистер Харрис закончил работу со мной меньше чем за два месяца и объявил меня достаточно здоровой, чтобы покинуть клинику. Тяжело было расставаться с мисс Саймонс, со всем остальным персоналом я прощалась не скрывая презрения. Особенно с психотерапевтом. Кажется, наши чувства были взаимны. Мать приехала на выписку при полном параде: в элегантном чёрном платье, на шее поблёскивало жемчужное ожерелье. Она не теряла надежды найти нового спутника жизни и активно этим занималась. Когда отец ушёл от неё, мать недолго тосковала и вскоре уже начала охоту на завидных женихов города. Я лишь посмеивалась над ней, но в целом мне было безразлично, чем она занимается. Сейчас же я понимаю, что, если бы не её поиски, она могла заметить изменения во мне гораздо раньше и я бы не попала в такую историю. Возможно, мне нужно отпустить это. Попробовать наладить отношения с матерью, даже если это будет трудно. Мы ведь одна семья. Я смеюсь себе под нос. Самой не верится, что назвала нас семьёй. Останавливаюсь перед квартирой матери, давая себе шанс развернуться. Взвешиваю все за и против и в итоге нажимаю на звонок. Мать открывает почти сразу, у неё в руке расчёска, полная выпавших волос. Раньше её волосы были шикарными: насыщенный чёрный цвет, шелковистость и объём. Сейчас от былой красоты остались лишь жидкие сухие локоны. Из-за болезни бабушки мать стала совсем не своя. Пережитый стресс отразился на её внешности. Между бровей появилась морщина, под глазами залегли синяки, а кожа стала бледной. Мы выглядим одинаково измученными и это единственное, что роднит нас внешне, ведь я пошла в отца и рыжими кудрявыми волосами, и карими глазами. — Ну что ты пялишься? Входи, — мать распахивает дверь, уходит в ванную и уже оттуда спрашивает: — Что нового? — Ничего, — отвечаю я, стоя у стены в коридоре. — Может, мне вернуться к работе? Что думаешь? — Хорошая идея, дорогая. Мне позвонить мистеру Шелли насчёт тебя? — мать включает фен, тот начинает издавать адски громкие звуки. Я зажмуриваюсь от неожиданности. — Говори, я слышу. — Позвони, — пожимаю плечами. Всё слишком хорошо идёт. Я не услышала упрёков или просто по привычке пропустила их мимо ушей? — Ты куда-то собираешься? В этот момент выключается фен и мать выходит из ванной, приглаживая волосы. — Да, — она улыбается. Подозрительно. — Мистер Харрис позвал меня поужинать с ним, помнишь его? Я не верю своим ушам. — Психотерапевт? Ты серьёзно? — А что такого? — Он же отвратительный, — выпаливаю я. Мать кидает на меня снисходительный взгляд. — Ты просто ничего не смыслишь в мужчинах.— Мне двадцать, если ты забыла. Думаешь, я не могу судить о мужчинах? — Откуда ж мне знать, что у тебя есть такой опыт? Я никогда не видела тебя с парнем, — мать мерзко улыбается. У неё в голове насрано и её выпады меня мало волнуют. Но вероятность того, что мистер Харрис может стать частью нашей семьи, раздражает. Хотела бы я понять, что в нём её так заинтересовало.Мать машет рукой, призывая следовать за ней в кухню, и спешит поставить чайник. Я сажусь за стол и начинаю разглядывать микроволновку.— Ладно, это всё второстепенное, — примирительным тоном говорит мать. — Лучше скажи, общалась ли ты с кем-то из старых знакомых? Мать никогда не называет их друзьями. Только знакомыми. По её мнению, если отношения с человеком не выгодны, значит он просто знакомый и ничего больше. — Ну, как тебе сказать. Двое из них в тюрьме, трое в бегах, а лучшая подруга не выходит на связь, ведь я лживая сука, разрушившая всё, что только могла. Так что нет, я с ними не общалась. — Скажи спасибо, что ты сама не в тюрьме, — кинула мать. — Благодаря мне. — Благодаря бумажке, по которой я числюсь психически неуравновешенной и не способной контролировать свои действия. Мать решает проигнорировать эту реплику. — Тебе чай или кофе? — Кофе. Она берёт пакетик кофе три в одном из розовой коробки, стоящей у микроволновки. Она никогда не утруждала себя варкой кофе, в отличие от бабушки. Та всю жизнь самостоятельно обжаривала и молола зёрна, а затем варила в золотистой турке, добавляя тростниковый сахар и щепотку соли. В детстве я отказывалась от кофе, считая его ужасным на вкус, и только в последние годы жизни бабушки я с радостью принимала из её рук кружку свежего горячего напитка, бодрящего как ничто другое. Теперь каждый раз, заваривая дешёвый кофе, я вспоминаю бабушку и наши вечера вместе, когда мы говорили обо всём на свете, и казалось, что жизнь не так уж и плоха.Мать ставит передо мной кружку, а сама садится напротив, держа маленькую чашечку чая.— Мистер Харрис — единственный вариант? — спрашиваю я, наблюдая за реакцией матери. Та на мгновение застывает, держа чашку у рта, и сдержанно улыбается. — В этом городе мало достойных.— И Харрис не в их числе. — Поживём — увидим. До меня никак не доходит, почему матери обязательно нужно иметь кого-то рядом с собой, чтобы быть в порядке. Она самодостаточна и способна многое себе позволить, но без человека под рукой не чувствует себя полноценной. Если так будет продолжаться, она совсем пропадёт. Сольётся со своим одиночеством и исчезнет, оставив после себя жалкое подобие человека. И я ничем не могу ей помочь, ведь я даже себя не могу вытащить из дерьма. У нас с матерью нет ничего общего. Мы умеем только ссориться по поводу и без, вгрызаемся друг в друга в яростном желании выплеснуть весь яд и освободить себя от его тяжести. В этот раз всё проходит на удивление благополучно. Да, мы пару раз кидаемся колкостями, но не настолько острыми, чтобы разразилась схватка. Я выхожу от матери без ощущения, что меня обосрали. Остаётся ещё одно место, которое я давно не посещала. Марблтонское кладбище раскинулось на окраине города. Белоснежные мраморные плиты растут из потускневшей травы. Выгравированные имена умерших людей тускло поблёскивают золотом. Я хожу вдоль рядов, выискивая нужное мне имя. Кладбище разделено на две части небольшим лесом, в глубине которого стоит беседка. Странное место для такого сооружения. Я прохожу мимо неё и перед глазами проносится картина похорон, такая чёткая, словно это происходит наяву. Это было год назад. Огромная толпа собралась на церемонии прощания, многие из присутствующих даже не были знакомы с покойным. Единственными, кто знал его, были мы с Эллен.Эллен не проронила ни слезинки. В то время она закидывалась огромным количеством успокоительных и была сама не своя. Человек, с которым прощалось такое количество людей, был её братом и моим лучшим другом. После трагических событий он получил репутацию жертвы. ?Бедного мальчика втянули в такую грязную историю?, — слышалось отовсюду. ?Бедный мальчик? эту историю и заварил. Но рассказать об этом было бы неуважением к умершему. И мы все до сих пор держим это в секрете. Пусть люди думают, что он попал в плохую компанию. Выхожу из леса и застываю на месте. У одной из множества могил без движения стоит девушка. Её золотистые волосы собраны в высокий хвост, а одета она в лёгкую одежду. Я сразу узнаю её. Подхожу к ней и смотрю на могильную плиту. Норман Казанли, 1999-2017. — Тебя выпустили из психушки? — спрашивает Эллен, не оборачиваясь на меня. — Давно уже. В тот день, когда Норман умер, мы всей компанией собрались у Тима. Его мать постоянно где-то пропадала, поэтому мы выбрали их дом местом встреч. Эллен послала меня к чёрту и советовала больше не попадаться ей на глаза. Я была последней, с кем виделся Норман, и она считала, что я могла спасти его, но не сделала этого. Однако я не заметила в его поведении ничего странного, а через пару часов, уже находясь у себя дома, узнала, что он повесился. В двух шагах от могилы Нормана захоронена Лира Роджерс. Эллен не верит в это, но я сразу предположила, что Лира тоже стала жертвой той силы, с которой мы столкнулись в две тысячи семнадцатом. Слишком точно она вписалась в цепочку. Сначала без вести пропали Чарли Мэтисон, Кейт Миленс и их подруга Лорен. После произошёл пожар в доме Мэтисонов, унёсший жизнь отца Чарли. Затем Нормана нашли повешенным в собственной комнате. Лира погибла в автомобильной катастрофе меньше чем через сутки. А потом... Спустя несколько месяцев после череды трагических событий Тима и Брайана обвинили в убийстве нескольких человек. Мы с Эллен наблюдали за тем, как наши друзья медленно сходят с ума, теряют себя под давлением Безликого монстра. — Ты добилась встречи с ребятами? — спрашиваю я, не надеясь на ответ. — Да.— Как они? — Их мучают кошмары, — её голос сбивается на шёпот. Эллен несколько секунд молчит. — Меня тоже. А что по поводу тебя? — Я лежала в психушке, как сама думаешь? До сих пор вижу его во снах. — Ребята не понимают, что происходит. Они до сих пор не признают свою вину, хотя все доказательства говорят против них. Думаешь, они правда не знали, что делали? Наша компания образовалась в девятом классе. Мы неожиданно обнаружили ментальную связь между нами. А в середине учебного года пришло понимание, что без друг друга мы уже не сможем жить, и казалось, что до нашего знакомства мы вообще не существовали.Всё могло сложиться иначе, если бы мы не послушали Нормана. Мы бы закончили школу и сделали самые яркие фотографии в альбом. Мы бы сияли на выпускном, радуясь, что переходим на новый этап жизни. Мы бы уехали в большой город, поступили кто куда, а по выходным встречались дружной компанией. Были бы обычными людьми, свободными от страха, в котором мы застыли, словно во льду.Всё могло быть по-другому. Но мы совершили ошибку и поддались интересу. И куда он нас привёл? На кладбище, в тюрьму и в клинику. Блестящая судьба. — Я не знаю, что происходит. Но мы с этим разберёмся, — говорю я, сама себе не веря. Что я могу сделать для них всех? Как верну Кейт, Чарли и Лорен, если они всё ещё живы? Как докажу, что Тим и Брайан не отдавали отчёт своим действиям? Я не знаю. Сама с трудом держусь, чтобы не провалиться в бездну, разразившуюся под моими ногами. Вижу злобные маски вместо лиц пролетающих мимо прохожих. Заглушаю моральную боль физической, не контролирую собственные руки, и постоянно хочу смыть с себя воспоминания, осевшие пылью на коже. Глубоко внутри тускло горит искорка надежды, что всё можно исправить. Нужна лишь маленькая подсказка, которая укажет путь. Я могу найти её, если позволю себе окунуться с головой в прошлое.Но смогу ли выбраться из омута, когда будет необходимо?