Special 2. День Рождения Брута (1/1)

На День Рождения Брута накладывается большой открытый показ — и это, кажется, худшее, что можно вообразить.Все на нервах. Брут впахивает, как собака, пропадает в отделе связей с общественностью с утра до ночи, пару раз срывается и орёт, с горячей руки кого-то увольняет — теперь перед ним все ходят на цыпочках и трясутся от страха, и это тоже бесит, но по крайней мере работа начинает куда-то двигаться. Лия впахивает втрое больше, контролируя весь процесс подготовки, бесконечно что-то корректируя и исправляя, сыпет указаниями во все стороны и — самое ужасное — почти перестаёт улыбаться.Бродяга носится между ними, не зная, чем может помочь, с радостью гоняет по разным мелким поручениям, грустно таскает им суши и кофе — иначе эти двое вообще бы о еде забыли, трудоголики чертовы. Случается даже немыслимое — Брут благодарно жуёт приготовленный Бродягой на завтрак омлет и не пытается ругаться за осквернение его возлюбленной кухни.Бродяга по ним тоскует. На работе от него мало толку: примерки, тест-гримы и прочие мероприятия, где он нужен, занимают не больше пары часов в день в общей сложности, — а Лия с Брутом приходят домой и просто валятся с ног.Бродяга видит, как Брут засыпает за рулём, и записывается на курсы вождения. Он просто хочет быть полезным хотя бы в таких мелочах.Бродяга привыкает относить Лию в спальню на руках. Потому что когда она на пороге скидывает свои убийственные белые лабутены — ему каждый раз кажется, что она вот-вот упадёт на месте.Бродяга учится делать им хорошо. Не только в постели. Он в жизни не заботился ни о ком, кроме Музы, он не очень умелый в этом, но он очень старается — и, возможно, без его неловкой, но такой искренней нежности эти двое давно поубивали бы и друг друга, и всех вокруг.Он всё ещё смущается. Каждый раз, когда расцеловывает идеальные, почти безвольные тела, когда спускается ниже, когда заставляет себя решиться — снова и снова — каждый раз...Они даже пытаются сопротивляться. Они — о чудо! — оказывается, тоже умеют смущаться. Они не привыкли брать и не давать ничего взамен — Бродяге долго приходится им объяснять, что ему ничего не нужно. Ну или нужно, но он потерпит, он пока справится сам, это нестрашно, это же временно всё, вот состоится показ — и он утащит их на Мальдивы на неделю, и не будет ничего, кроме постели и моря. Говорят, там очень красивое море — чистое и прозрачное... В таком море тоже можно заниматься любовью...День рождения Брута начинается в шесть утра с трёх бокалов шампанского, сладкого поцелуя от Лии и сонного минета от Бродяги. Брут, зарываясь пальцами в спутанные темные волосы и кончая глубоко в горло, думает вслух с громким стоном, что день уже оправдал себя. Лия, тихо смеясь, просит его подождать до вечера, а Бродяга облизывается и чуть краснеет.Брут, щурясь, переводит подозрительный взгляд с неё на него и обратно.Эти двое опять что-то задумали.День проносится суматошным вихрем. Как всегда, в последнюю минуту случается куча рабочих неурядиц, и они мечутся, пытаясь всё решить и всё успеть. Бродяга ответственно идёт гримироваться, переодевается во что-то приличное и чуть ли не за три часа до начала мероприятия выходит к журналистам, самоотверженно принимая первый огонь на себя. Каждая встреча с прессой ему напоминает о прошлой жизни, и он снова чувствует себя волчонком, отстаивающим свою территорию — но он уже успел научиться выходить из таких стычек победителем. Нежно улыбаться и в меру едко хамить — о, это у него отлично получается.Вспышки слепят и раздражают — тем не менее, он жизнерадостно болтает, отвечает на вопросы, где-то отшучиваясь, где-то деланно возмущаясь, и, кажется, покоряет абсолютно всех. Вот и славно, примерно на это он и рассчитывал.Прикормить шакалов. Даже, скорее, перекормить — чтобы те, пресытившись, уже не набрасывались с таким голодом на Брута и Лию, на Икара с Музой, на остальных ребят... Он шлёт последнюю ослепительную улыбку знакомой рыжей тележурналистке, громко рассыпается в извинениях и уходит готовиться к шоу.Его начинает бить лёгкий мандраж.К нему забегает Лия и, поспешно извинившись перед визажистом, целует его нежно-нежно, обнимая и прижимаясь на долгие пару минут. Он накрывает ладонями её лопатки. Они оба выдыхают чуть-чуть спокойнее, и Лия уносится снова.Едва раздражённый визажист берет кисточку в руки, чтобы поправить мейк — к Бродяге врывается Брут. Засасывает в губы без лишних слов обманчиво грубо, но Бродяга чувствует, как ласково и трепетно его пальцы скользят по загривку. Брута он тоже обнимает — целует в щёку и невпопад шепчет "с днём рождения". Тот растроганно дёргает уголком рта и желает удачи.Всё проходит просто феерично. Лия превратила показ в настоящее шоу: парни в вечерних платьях, девушки в брючных костюмах, всё белое, и бушующий искусственный снег вокруг... Бродяга даже жалеет немного, что не может насладиться этим в полной мере, как зритель. Зато он уверенно вышагивает по подиуму на каблуках, за ним волочится метровый шифоновый шлейф, все взгляды прикованы к нему, и он чувствует себя чёртовой д и в о й. Хмыкает, чуть задирает нос и пафосно выгибает уголок рта.Не всё же Бруту сучиться. И вообще, с кем поведёшься...Он проходит последний круг, спускается за кулисы... и снова бросается переодеваться под удивлёнными взглядами коллег. Да, да, вот так. Сюрприз.Он прислушивается, что происходит на сцене, сноровисто выпутываясь из сумасшедшего платья. Там, кажется, выходит Лия, все восторженно хлопают и свистят минут много... Он впихивается в рукава, завязывает пояс... Она говорит о том, как всем благодарна, как все хорошо постарались, какие все молодцы... Опять аплодисменты... Бродяга наклоняется к зеркалу, уверенной рукой подкрашивая губы и чёркая карандашом под глазами. Визажист будет ругаться, ну и хрен с ним, это не для него. Главное, чтобы е-м-у понравилось.Бродяга хлопает себя по лбу — чуть не забыл самое главное — и бережно вытаскивает из рюкзака заветную вещицу. Забирается обратно на каблуки, бросает последний взгляд на своё отражение — ай, всё равно безнадежно, — и пулей несётся обратно. Замирает у выхода на подиум ровно в ту минуту, когда Лия приглашает Брута на сцену.— Мой самый ответственный со-редактор. Самый верный партнёр, самый лучший друг, самый любимый человек... — Бродяга смотрит на них и чувствует, как слезятся глаза. Они... господи, они такие... Он бросает взгляд на экран — там как раз показывают Брута крупным планом. У него глаза тоже мокро поблескивают, и пусть только попробует свалить это на линзы.— Этот вечер не мог бы состояться без тебя, но он также и посвящён тебе. Это всё... всё для тебя. С Днём Рождения, дорогой.Они целуются. Так красиво, так фотографично, так трогательно, романтично, восхитительно и волшебно, будто Принц и Принцесса из счастливой сказки.И это мог бы быть грандиозный финал, но...— У меня для тебя сюрприз, — Лия шепчет в микрофон, улыбаясь и глядя ему в глаза.Брут растерянно моргает.Она плавно оборачивается и протягивает руку к подиуму, зовёт мягко:— Иди к нам, милый.Бродяга судорожно сглатывает, стискивает в пальцах тот самый пресловутый с-ю-р-п-р-и-з и вылетает на подиум под музыку. Шагает неспешно, с каждым шагом хлопает себя журналом по бедру; на середине пути, как принято, останавливается, совершает изящный оборот на триста шестьдесят, позирует, шлёт персонально Бруту насмешливый воздушный поцелуй... Кажется, Бруту и правда нравится этот костюм. Или, точнее, Бродяга в нём. Бруту вообще возмутительно сильно нравится, когда Лия наряжает его в женские вещи...Бродяга шагает дальше. И проходит мимо Лии с Брутом — вперёд, на публику: снова позирует, поднимает журнал к глазам, демонстративно влюблённо вздыхает и прижимается губами к обложке. И разворачивает к зрителям.Видит краем глаза, как изображение на экранах по всему залу фокусируется на главном.Обложка гласит крупными буквами: "BEST MAN 2020".И подзаголовок: "Best man ever, if you ask me. — Lea, Polis Chief Editor".И глянцевое чёрно-белое фото — Брут с чашкой чая в руках, у окна в своём кабинете, задумчивый полупрофиль...Бродяга украдкой улыбается: мало кто узнает, но, похоже, его дебют в роли фотографа состоялся весьма успешно.— Я...Он слышит за спиной растерянный голос Брута и стремительно разворачивается. Нарочито хмурится, переводя взгляд с фотографии на оригинал, словно пытаясь найти отличие — и вдруг, просияв, тянется и прижимается губами к тёплой щеке. Оставляет такой же четкий след, как до этого на обложке.Брут буквально в с п ы х и в а е т, прижимая ладонь к щеке.Лия с ободряющей улыбкой протягивает ему микрофон.— Я... — Брут прокашливается, нервно оттягивает галстук и ещё раз растерянно мажет взглядом по журналу у Бродяги в руках. — Это что такое вообще?— Спецвыпуск, — ангельским тоном шепчет Бродяга, невинно взмахивая ресницами. Ему быстро выносят микрофон, и он повторяет для всех.— И кто голосовал? Вы двое? — Брут... как будто даже злится. Или это такой оригинальный способ скрывать смущение?.. — Я не верю, нет. Это должен быть Икар... или ты... я-то каким боком...— Голосовали все, — Бродяга громко его перебивает, с вызовом глядя в глаза. — Все! В редакции, читатели, наши партнёры, эксперты, друзья, пресса, каждый, кто в этом зале! Вот таким боком. Потому что все знают, что ты самый лучший, самый ответственный, самый надёжный, самый честный, самый щедрый, самый красивый, в конце концов, человек. Самый. Во всём мире. Понял?Брут неуверенно сглатывает.Бродяге хочется ржать над его реакцией. Долго, уверенно и беспощадно.Но перед толпой журналюг он себе никогда этого не позволит.Он только качает головой, тихо усмехаясь уже не в микрофон:— Господи, ты такой смешной...И целует. Долго, уверенно и беспощадно.Под шквалом аплодисментов и нежным взглядом их общей любимой женщины.Вот теперь — день точно себя оправдал.Впрочем, у Бродяги всё ещё много планов на последнюю, постельную часть.(Например, заставить их обоих выспаться наконец-то.)Extra[img: https://sun9-48.userapi.com/impf/Kowmpk3e2lKfAc7r8uTNWMDiT5p5cYk0szvIxQ/Df4mj22AdjY.jpg]— Хот эз хелл? — Брут, лёжа утром в кровати, лениво листает "спецвыпуск". С одного боку к нему жмётся Лия, с другого на него почти залез Бродяга, от заголовков хочется то ли смеяться, то ли по-прежнему плакать, но в целом — он счастлив, как никогда. Ещё и выспался впервые за несколько месяцев. Что за чудесное утро. — Это точно ты придумал, готов поспорить на что угодно.Бродяга тихо урчит и требовательно тянется за поцелуем, втихую перебирает ногами, сбивая одеяло вниз. Брут не смущается ни наготы, ни двух одновременно скользнувших на живот ладоней.— Я не грешил против истины, — Бродяга легонько лижет его губы и прикусывает нижнюю, нахально улыбаясь тонким ртом. Выдыхает жарко: — ... Просто грешил.Бродяга тихо стонет, когда горячие пальцы ласково треплют загривок. Он всегда чувствует себя диким зверёнышем, когда Брут так делает. Чувствует себя почти прирученным, почти домашним. Почти.Бродяга коротко рыкает и вгрызается в его горло, самым наглым образом оставляя яркий засос. Брут с деланным раздражением закатывает глаза и поворачивает голову, находя взглядом искристый взгляд родной волшебной девочки. Одними губами шепчет "за что нам это?" — явно намекая на Бродягу — Лия только улыбается, пожимает плечиком и изящно закидывает ногу ему на бедро.Брут продолжает мять в пальцах журнал и возвращаться к названию убитым взглядом.— Вы психи, — заключает обречённо, тая и растворяясь в скользящих по коже руках и губах. — Я после Икара зарёкся связываться с психами, но вы ещё хуже... Даже не знаю, как вас благода... мм.Бродяга толкается языком ему в рот уверенно и глубоко — больше со злостью, чем с нежностью, явно, чтобы заткнуть, — и коротко рыкает в губы:— Например, не говорить об Икаре хотя бы в этой постели.Брут хмыкает, жёстко цепляя его подбородок и глядя в глаза. Ему немного смешно от того, как яро волчонок ревнует — практически абсолютно безосновательно, но так отчаянно, искренне и остро, что это... трогает?Брут не смеётся.Брут кивает абсолютно серьёзно:— Хорошо.Он чувствует Лиину очень понимающую и очень согласную улыбку.Они целуют его одновременно: Бродяга в губы, Лия в висок, — и мягко вытягивают журнал из его рук... Кажется, им его руки нужны для чего-то.Брут улыбается, купаясь в их любви. Всеобщее признание вчерашнего дня было приятной неожиданностью, но на самом деле... Во всём мире есть только два человека, чьё признание ему по-настоящему дорого.Оба этих человека сейчас рядом, и Бруту спокойно.И хорошо.