Тобаско (Осаму Дазай/Чуя Накахара) (1/1)

—?Опять ты… —?вздохнул страдальчески Чуя, взглядом буравя непутёвого суицидника. Снова припёрся побитой псиной. Вообще, Дазай?— экстремал?по жизни?— без риска не видит смысла бытия, как иначе объяснить полное отсутствие инстинкта самосохранения, похотливое животное?— да-да, животное и похотливое, и хренов экспериментатор, ибо всё новое стоит опробовать, причём?— здесь и сейчас! Так было, так есть и, скорее всего, так будет?— всегда. Его и могила вряд ли исправит. Неважно, где, с кем, насколько пропал и куда?— вернётся, непременно, змеёй извернётся, но вымолит прощения, и продолжит утягивать напарника нерадивого на дно Марианской Впадины. Хотя, если уж начистоту, не Чуе бояться тьмы. В нём красавицы чёрной куда больше и насыщенней. —?Заходи уже,?— Чуя пропустил гостя недорого. И вот опять. Чуя?Накахара?— идиот с большой буквы. Прощает блудного сына, вернее?— любовника, кормит, поит, вместо того, чтобы?— обобрать и отправить в пешее до луны, авось заблудится; укладывает в чистую, тёплую и почти роскошную постель, дарит ласку, нежность, ровно до следующего закидона, от которого глава Исполнительного Комитета будет выведен из строя дня на три, а то и больше. Когда Дазай покинул мафию, Чуя не слышал о нём полтора года. Жил себе, не тужил, работал на износ сродни среднестатистическому ишаку, которых отродясь не видел, надеялся, что всё у придурковатого и уже бывшего напарника наладится, но куда там. Дазай и всё путём?— стилистически несовместимы. Если задуматься, Чуя не винил напарника за предательство, не злился, что оставил одного. Ну, может совсем чуть-чуть, да и то?— с большой натяжкой, ибо кому, как не Чуе знать, что из себя представляет мафия. Он и сам не уверен, смог бы простить босса, если бы продали жизнь друга?— лучшего и едва ли не единственного. И вот, когда напряжённая обстановка устаканилась, повышение окунуло в кипы бумаг, в голове перестал всплывать образ любовника, а тело послало нахуй и затребовало разрядки?— явилось оно. Мокрое, обезумевшее, с ноги вышибло дверь и припечатало к противоположной от входа стене. Судорожно вздыхало, шептало, что любит, жить не может, и если чиби бросит, сойдёт с ума и выпилится с вышки Портовой Мафии, обставив всё так, что в смерти новоиспечённого детектива Вооружённого Агенства обвинят главу Исполнительного Комитета?— Накахару Чую. Сказать, что Чуя прихерел?— лгать и не краснеть. Со всей дури вмазал ублюдку и вышвырнул прочь. Но… куда ему недалёкому и смертному тягаться с гением. Дазай мягко говоря?— за-е-бал! Сидел у дверей шавкой в ожидании злого хозяина. Голодный, холодный, в полуобморочном состоянии. Чуя скрипя зубами, нарезал круги по нехилой жилплощади. Чего отпираться, душой кривить?— переживал, боялся. И… сердце всё-таки не выдержало. Матерясь на чём свет белый держится, загнал Дазая в квартиру, пинками допинал до ванной, выделил полотенце, зубную щётку, бритву, и предупредил: Вскроешься, пощады не жди, сдохнуть не успеешь, а ответ придётся держать десятилетиями. Сам же потопал кашеварить. Что-что, а в кулинарии Чуе нет равных, ну, по крайней мере?— в мафии уж точно. Долго думать не пришлось. Он давно планировал побаловать себя морепродуктами?— крабы, мидии, омары и кучу всего, что не запомнить и не выговорить. Орудуя сковородкой похлеще прославленных итальянцев, разложил пасту по тарелкам, откупорил виски для ходячий катастрофы, для себя?— вино, и стал ждать, нервно постукивая указательным пальцем по столешнице. Дазай спустя минуту буквально вывалился из ванной, и причины более чем очевидны?— голод и отсутствие нормального сна. Чуя вымученно уставился на не-пойми-кого. И правда?— кто они друг для друга? Друзья, напарники со сноской?— бывшие, враги или любовники? Пока размышлял, туша исхудавшая усадила задницу напротив. Ешь?— коротко и сухо севшим от усталости голосом. У Чуи аппетит пропал, может поэтому и присосался к вину, как младенец к соске. Ох, лучше бы он этого не делал. Пьянеет быстро, а на голодный желудок и вовсе?— привет космос, давно не виделись. На утро, разлепив веки, взвыл. Вот зачем? Зачем, спрашивается, он пил, чтоб его черти драли?! Хотя… его и так отодрали, только то был не чёрт?— дьявол. Поясница стреляла, тянула и ныла, тело налилось не только свинцом, но и багрово-фиолетовыми метками, губы болели, а задница… к чёрту задницу! Не стоило подпускать Дазая ближе, чем на пушечный выстрел. Первый секс, точнее?— дрочка, ни к чему не обязывающая взаимопомощь произошла лет этак семь назад на почве внезапно обострившего спермотоксикоза из-за просмотра фильма непристойного содержания. По законам мироздания должно было опротиветь и забыться как страшный сон, но кто ж знал, что тормоза слетят не в ту сторону, Бит. Могло бы сойти за шутку, неправдоподобную отговорку, но, увы, Чуя видел. Как бы искусно не ублажали?— ноль?— висело бесполезной тряпкой (да от таких прелюдий нормальным крышу сорвало бы напрочь), но стоило Чуе подойти, кончиком языка коснуться мочки уха, как зашевелилось и встало. Вот негодяй! —?всё, что смог выдавить Чуя, косясь на паршивца меж ног напарника. —?Научи. Чуя подавился воздухом. —?С бабами трахаться? На уверенный кивок, Чуя заржал в голосину. Интересно, гении все с приветом? Вот где стоит порадоваться, что природа не наделила интеллектом под стать мумии. —?Слушай, я даже не знаю, что тебе ответить,?— ржёт Чуя, теряясь в желаниях, то ли за живот хвататься, в попытках унять истерику, то ли слёзы вытирать. —?Давай так, сейчас ты пойдёшь в душ, а после поговорим. Дазай молча выполнил все указания и вернулся на кухню. Чуя качнул подбородком на полную тарелку закусок, среди которых затесались столь любимые напарником-не-напарником крабы. —?Ешь… … но договорить ему не дали наглые губы да руки загребущие. Дазай знает, как заставить Чую потерять голову?— пальцами зарыться в волосы и целовать без обильного слюноотделения. Чуя помнит первый опыт с блядской мумией. С-су-у-ка-а-а… Думал блеванёт. Врезал и с криком?— научишь лизаться, прежде, чем лезть!!! —?выставил из квартиры. Спустя три месяца красавец бинтованный вернулся и… научился. Чуя не раз думал, что совершил ошибку, натолкнув бывшего напарника на повышение скилла. Да и чёрт с ним! Ему хорошо и ладно! Напор Дазая почти лишает воли?— честь блюсти поздно, выёбываться не перед кем. —?С-стой… —?Малыш, я так скучал,?— шепчет так, что тормоза срывает. И снова поцелуй до потемнения в глазах. Чуя тает, когда Дазай оттягивает резинку спортивки, и сжимает член у основания. Когда горячее дыхание опаляет шею, а чужое возбуждение упирается в поясницу. Блядский рост! Как же хочется быть хоть чуточку выше, чтобы спиной чувствовать сучьи бинты на груди партнёра, ощущать эрекцию ягодицами, руками доставать до шеи, когда сосредоточены исключительно на толчках и пошлых шлепках. Дазай не даёт опомниться, не даёт вести, ни в поцелуе?— никак. Вдавливает весом в край столешницы, вырывая из Чуи утробный рык. Ему и больно, и приятно. Кажется, он слегка мазохист. —?Сегодня у нас будет просто крышесносный секс,?— всё также томно прошептал Дазай, кусая загривок. —?О-откуда т-такая… мм-м… уверенность? Тяжело говорить, когда тебя в прямом смысле насилуют руками и губами. —?Новая смазка. Эксклюзив. Экспериментатор, хренов. Но сейчас Чуя на всё согласен. —?Надень презерватив. Ответа не последовало. Чуя почти обернулся, когда в него толкнулись до упора. Дыхание перехватило, по телу растеклась столь желанная истома. Два толчка, и Дазай замер. Чуя почти возмутился, когда почувствовал неладное: —?Д-Дазай… какого хера? Тишина, лишь тяжелое дыхание и едва уловимый скулёж. —?Т-ты… т-ты… Какого хера ты увеличиваешься?! —?Я-я… я-я… Чуя чувствует, как член Дазая дёргается в конвульсиях?— предсмертных, кажись. Периферия цепляется за тюбик лубриканта. Схватив его, Чуя так охуел, что не заметил, как Смутная Печаль вытолкнула дружка Дазая и со всей силы впечатала в холодильник — обоих. —?Тобаско, сука? Тобаско, блять?!!*** Когда Дазай пришёл в себя, то сразу понял, где находится. Ему очень сильно захотелось растворится, ну, или, как носители шарингана наложить иллюзию на всех, кто стоит в ожидании ответов справа от койки. Сказать, что он облажался?— в наглую пиздеть. Он не просто облажался, он эпично проебался! Мало того, что подверг себя и Чую опасности, так ещё и умудрился всем поведать об интересных отношениях бывших напарников. Дазай до последнего делал вид, что спит сном младенца, пока нечаянно не задел промежность. Ор его услышала вся Йокогама. —?Скажи мне, Дазай, где ты эту дрянь откопал? —?дождавшись, пока горе-любовник отойдёт от умопомрачительной боли, спросил Огай, препарируя придурка взглядом. Дазай не поднимает глаз. Ему стыдно. Перед Огаем, что готов прибить бывшего протеже здесь и сейчас, так сказать, отомстить за своего милого и чересчур ценного члена организации; перед Йосано, которую вытащили из тёплой постельки только потому, что кое-кому приспичило опробовать новое и, казалось бы, безопасно-сладкое; перед Фукудзавой, что прибежал в госпиталь Портовой Мафии, вероятно, с целью четвертовать обидчиков подчинённого, однако был остановлен и дотошно проинформирован; но больше?— перед Чуей. Сердце готово прямо сейчас выпрыгнуть из груди и рвануть к любовнику?— вымаливать прощение. —?В интернет-магазине,?— просипел Дазай, опустив голову ещё ниже. —?С каждым разом всё припизднутее,?— выдохнул Огай, сдавливая виски. —?Надеюсь, тобаско сделает тебя евнухом,?— прошептал босс портовых, но его услышали не только стены палаты. —?Уверена, он ещё долго не сможет… ммм… любить,?— съехидничала Йосано, сверкая глазками. Дазай знает, хоть и не смотрит в сторону дознавателей. Успел изучить привычки и повадки детективов. —?Месяц наказания?— обоим. Ты, Дазай, будешь пахать на мафию в низах, Чуя поработает в агентстве. Впредь, будете думать, стоит ли обмакивать член в китайское дерьмо или нет…