Козырь Портовой Мафии (Дазай Осаму/fem!Накахара Чуя) (1/1)

Чуя узнал о неожиданном пленнике по прибытии в Йокогаму. Уставший, изрядно исхудавший, он не горел желанием встречаться с бывшим напарником. Нет, конечно, влепить пару смачных, увесистых ударов?не отказался бы, причём?— с превеликим удовольствием, но… перебьётся! Не дорос ещё, да и бог снисходить не собирается, по крайней мере?— пока, а, возможно и?— никогда. Молва о том, что Дазай благополучно выпутался из оков, поковырялся в серверной на втором этаже и смылся от греха подальше, предварительно перекинувшись с Хироцу?парой-тройкой фраз: как дела и всё ли в порядке у Мистера Модная Шляпка? —?пронеслась по зданиям Портовой Мафии со скоростью света. Чуя не сомневался в способностях бывшего напарника орудовать отмычками, удивил его разговор со стариком. Неужто соскучился или надеялся, что вторая половинка Двойного Чёрного не упустит возможности расквитаться с предателем за годы унижения? Но вот незадача?— этой самой половинке фиолетово. И без всяких детективных шавок работы по горло и выше. —?Чуя-кун, с Дазаем ещё не виделись? —?поинтересовался Огай, буквально ослепляя лучезарной улыбкой. В голосе его проскользнула ирония с малой долей предвкушения. Чуя несколько напрягся. Не нравится ему настроение босса. Слишком много заинтересованности во взгляде, слишком много томных вздохов и длинных пауз. Сестрица Коё научила многому, всего не и припомнить, но первую реплику он не забудет никогда, подними среди ночи, ответит без запинок: Каждая чашка чая, каждая пауза в диалоге может решить судьбу мафии… Копая глубже и ближе: если отзеркалить слова, уменьшив масштабы, то стремительно и неизбежно изменится жизнь Чуи. Стоит ли уверовать в Ками и начать усиленно биться лбом о пол, чтобы миновало лишнее и ненужное? —?Нет,?— равнодушно, без намёка на фальшь. Чуя не питает симпатии к Дазаю, напротив?— яро ненавидит, и предоставь Вселенная шанс, не раздумывая, обезглавит. —?Вот как… Я рад. Чуя исподлобья глянул на босса. Его улыбка настораживает. Чутьё бунтует, нашёптывает, что совсем скоро размеренная жизнь главы Исполнительного Комитета перевернётся с ног на голову. —?Будь на связи, Чуя-кун, Гильдия разошлась, и кто знает, чем придётся пожертвовать и на что пойти ради спасения Йокогамы. Как Огай и говорил, Гильдия разошлась не на шутку, а решение выпустить Кью, стало фатальной ошибкой. Йокогама погрузилась в хаос. Обычно спокойные, чистые и красивые улицы заполонили ходячие трупы, и даже мафии численностью в несколько тысяч голов вооружённых до зубов спасти любимый город и защитить гражданских не хватило бы ни сил, ни средств, если бы не… Дазай с агентством наперевес. Способность Кью развеялась, и ужас нескольких часов предстал перед глазами. Жертв слишком много. Только в одной мафии перевалило за сотню. Чуя смотрит на чёрные мешки в холле главного здания и скрипит зубами. Его отряд, его люди?— больше не вернутся домой, не смогут обнять детей и поцеловать жён. Да, в мафии много женатых, и с семьями подчинённых Чуя знаком лично. Не стоило сближаться, интересоваться, чем живут подопечные. Теперь ему предстоит оповестить каждую о потере кормильца. Хуже участи не придумать. Прятать глаза, когда с губ срывается короткое?— погиб, слышать всхлипы, видеть слёзы. Ни утешить, ни соболезнования выразить, ибо пустое?— лицемерное. Никто не поверит в искренность, не поверит, что больно не только родным. Терять своих всегда?— боль, а осознавать?— не уберёг?— позор, физически вспарывает брюхо. Смутная Печаль окутала тело багровым сиянием. Этот ублюдок издевается? Вот почему Акутагава сбежал со скоростью сто двадцать километров в час, чтобы не получить лещей за выходку бывшего наставника. Корзина с оглушительным звоном разбившегося стекла вылетела из окна. Огай ржёт, посматривая на корзину, что подобрал Хироцу по его же приказу, давится слюной, платком вытирает проступившие слёзы. Он, конечно, знал, что бывший ученик не шибко далёкий, особенно в делах сердечных, но чтобы настолько?— и предположить не мог. Любой другой особе подарок пришёлся бы по вкусу, всё-таки красивое нижнее бельё за баснословную цену не каждой по карману. Но! Это же Чуя! ЧУЯ!!! Она не только не падкая на женские штучки?— не воспринимает себя женщиной?— вообще. Грудь перевязывает эластичными бинтами, облачается в одежду мужского покроя. В гардеробе лишь брюки женские, и то по той простой причине, что?— никак, совсем. А тут на тебе! Дазай дарит ей сексопильные тряпки, которые воспринимаются не иначе как?— три нитки, да ещё в подарочной корзине предназначенной исключительно для фруктов и конфет! Воистину самоубийца! Нет, чтоб марочного вина подогнать, ну, или присмотреться к ножу из отменной стали с гравировкой Портовой Мафии, быть может?— положить глаз на портупею с чокером и перчатками. Сияла бы ярче солнца. —?Вижу, тебе весело, босс,?— протянула Коё, не без наслаждения вдыхая аромат чая. Огай согнулся пополам. Смех сжимает лёгкие, в животе колики. —?Мне вот интересно, как он узнал параметры Чуи? И Огай взорвался?— буквально. Разразился таким гоготом, что стёкла главного здания содрогнулись. Промолчать?— лучшее, что он может сделать во благо Йокогамы и гражданских, ибо Коё лишит гаранта жизни и спокойствия, четвертовав оболтуса неполноценного. За то время, что Чуя провела в больнице под наблюдением и капельницами, Дазай трижды наведывался в VIP-палату с сантиметром в руках. Первый раз Огай не обратил внимание на странное поведение несостоявшегося приемника, но во второй решил понаблюдать, установив несколько камер, которые включил, как только оставил бывших напарников наедине. То, что творил Дазай ни словами описать, ни кистью изобразить. Со стороны походило на садо-мазо со всеми вытекающими: бессознательное тело в кислородной маске, обмотанное сантиметром, и Дазай коленями на кровати, красный, запыхавшийся с внушительной херью меж ног, с завидным упорством пытается мерки с зазнобы (внезапно, угу) снять. Вот как после такого представления считать его гением? Кому расскажи?— не поверят, а покажи запись?— либо со смеху помрут, либо удавят собственными руками, поскольку Чуя для мужской половины Портовой Мафии?— Богиня. Если бы Чуя знал, сколько окон ему придётся перебить и сколько подарков выкинуть, убил бы забинтованного без промедления. Но?— не свезло. Впрочем, не Чуе жаловаться. Этот болван придурковатый вскоре вернулся в Портовую Мафию, а спустя восемь месяцев и семьёй обзавёлся.*** —?Хэй, малыш, ты как? —?шепнул Дазай, поглаживая лоб Чуи. Чуя едва заметно моргнула. Бледная, в кислородной маске, она больше походит на призрака, чем на живого человека. Дазай закусил внутреннюю сторону щеки. Снова… Снова ей пришлось воспользоваться Порчей. Его мозги бесполезны там, где требуется грубая, разрушительная сила. Это пугает?— до ломоты в теле и неконтролируемой злости. Чуя зажмурилась, несколько неуклюже стянула маску. —?Г-где он? —?С Коё. Чуя выдохнула, заметно расслабилась. Мама из неё получилась на зависть. И нет, дитя не общее, своих им не иметь, но четырёхлетний сын Кора, осиротевший полгода назад, больше чем родной. Дазай не знал, что семья?— это весело, не знал, что семья?— это любовь и взаимопонимание, ругань по пустякам и страстные перемирия; прогулки, пикники, парки и глупые игры. Пусть его время от времени пугает ответственность, пробирает страх, что всего лишь сон, и стоит только открыть глаза, вновь окажется в маленькой, до ужаса холодной квартире общежития со вскрытыми венами или петлёй на шее?— он неплохо справляется. Мысли о суициде не посещали уже очень давно, вероятно, потому что больше не одинок. Дазаю нравится просыпаться и видеть рыжую макушку, едва выглядывающую из гнезда подушек и плена одеяла, нравится встречать рассвет, лёжа на шикарной кровати, и ждать пробуждения мелкого, ведь знает, что усидеть не сможет, по-партизански заглянет в спальню, будет смотреть долго, с мольбой, а когда за столь желанный кивок зацепятся щенячьи глазки, подобно олимпийскому чемпиону по лёгкой атлетике кинется в тёплые объятья. Нравится завтракать за одним столом, обсуждать дела, шифруясь похлеще кодировщиков КНДР (слова?— мафия, трупы, убийства, оружия?— под запретом). Нравится изображать законопослушных граждан Йокогамы, впопыхах менять минивэн на машину с эмблемой Портовой Мафии, чтобы не привлекать внимания окружающих. К слову, пора нанять профессионала для важной миссии?— нянчиться с сыном Двойного Чёрного, пока родители, не покладая рук, трудятся на благо страны. Есть в семье и то, что по сути должно напрягать, выбешивать, но почему-то вызывает лишь идиотскую улыбку?— облом. Мелкий настолько хорош в предугадывании желаний опекунов, что порой диву даёшься. Вот его уложили в кроватку, проверили, крепко ли спит, убедившись, плотно закрыли двери детской. Звукоизоляция в квартире отличная, потому о посторонних шумах и речи быть не может. Дазаю срывает крышу, Чуя не против, даже больше?— требует внимания и ласки. Страстные поцелуи, яркие цветы на шеи, плечах и груди. Тихие стоны, что обволакивают слух, туманя рассудок. И тут: па-а-ап, а мама кусна? —?и добавляет грустно-грустно:?— пожалуста, не ешь маму. Дазай в такие моменты давится смехом, лбом утыкается в грудь Чуи, тем самым закрывая обзор. Ловко натягивает на её плечи тряпки и ждёт увесистого по морде за то, что забыл закрыть дверь в обитель разврата?— снова. Но мамочке не до папочки с явно прогрессирующим склерозом?— она в растерянности, сгорает от стыда, не зная, куда спрятать глаза. Неловкие ситуации почти всегда разруливает Дазай. Хватает мелкого на руки и бредёт на кухню?— молока тёплого выпить, и клятвенно обещает, что не будет есть мамочку, лишь слегка надкусит. —?Как долго я здесь? —?хрипит Чуя, смаргивая сонливость. —?Около пяти часов. —?Домой хочу. —?Нельзя. —?Я не слабак! Дазай тяжело вздыхает. Упрямство из малышки-Чуи не выбить. А ещё?— он так и не смог заставить её распрощаться с мафией, впрочем, как и научить говорить от лица прекрасного пола, но сдаваться без боя не собирается. Всё что удалось?— приучить к роскошному нижнему белью, да, его личный фетиш. —?Когда ты согласишься стать моей женой? Чуя похлопала ресницами, мол?— совсем идиот. —?Мы и так женаты, мне пришлось, забыл? Не забыл. Усыновление одиночке не светит, вот и пришлось ей согласиться на то, что подвернулось, а именно?— бывший напарник. Чуя тогда материлась дай боже, оно и неудивительно. Никто не горел желанием играть роль лже-мужа, даже за деньги, почему?— знать не положено. Дазай пообещал отстрелить достоинство каждому, кто рискнёт протянуть руку помощи. —?По-настоящему, в белом платье, с шампанским, тортом и полным залом гостей. —?Забудь. Усмешка коснулась губ. В день бракосочетания его Чуя выглядела великолепно. Коё подобрала изысканный наряд, доказав, что не за просто так её называют иконой стиля. Бледно-голубое платье в пол со шлейфом на одно плечо. Рыжие пряди собрали в нарочито небрежную причёску, выпустив на волю несколько локонов. Подкрасили легонько, чтобы подчеркнуть естественную красоту. Дазай тогда потерял дар речи, впрочем, как и босс с Хироцу, которые добровольно нацепили на себя амплуа свидетелей. И, кажется, нисколько не пожалели. Старик изловчился, наделал кучу фотографий, за что Дазай благодарен по сей день. Мори?— хитрый лис. Отличный козырь припрятал в рукаве. Что ж, на сей раз именно Дазая схватили за яйца. Влюбиться?— значит?— проиграть. И он совершенно не против быть в числе проигравших…