Глава 7. Витражи (2/2)
Достав фотоаппарат, я сделала отдельный снимок каждого витража.
- Никто не знает об этом тайнике, здесь тебе будет безопасно, - сообщил Виктор, затворяя за нами витраж.- Угу, - я развернула карту. Ничего. Никакой мигающей точки. – Сколько здесь придется просидеть?- Обычно ждать приходилось недолго – портал редко когда исчезает насовсем.- Почему вы не можете выйти отсюда? Он вас не выпускает?
- Можно и так сказать.Виктор снял с себя жилет, оставшись в одной рубашке, и разложил его на соломенной куче.- Присаживайся.- Спасибо.
Я с сомнением покосилась на как будто свежую солому – мало ли кто мог найти себе здесь пристанище? Но глядя, как Виктор с равнодушно-каменным лицом опускается вниз, я, не отставая, последовала его примеру.Серая клетушка была буквально залита разноцветными потоками тусклого цвета, льющегося с витражных стекол. Свет перемешивался, преломлялся, распадался на отдельные лучи и соединялся вновь, словно яркая паутина в детском калейдоскопе. Окутывая молочными потоками, он тянул вверх, обещая приблизить к Богу, как благодатный огонь, и одновременно усыплял бдительность, искушая, обманывая, как свет софитов с цирковой сцены. Голова закружилась. Я почувствовала себя бабочкой в янтаре.
- Все в порядке, Сэнди? – словно уловив какие-то неясные вибрации, исходящие от меня, сразу же спросил Виктор.- Да-да, - нашла в себе силы улыбнуться я. – Здесь просто несколько непривычно… слишком светло, вот. И еще эти витражи. Омерзительные, - поморщилась я, вновь столкнувшись с неосмысленным взглядом куклы-марионетки.- Омерзительные, - зачем-то повторил Виктор с такой интонацией, что было непонятно, соглашается ли он или смеется над вычурным определением.
Я внимательно посмотрела на него, но его лицо как всегда осталось непроницаемым. Несмотря на то что Виктор выступал для меня сейчас в роли спасителя, его гордые манеры просто не могли не действовать на нервы. Вечно поджатый рот, словно его зашили изнутри на швейной машинке, вечно прямая спина и чуть задранный вверх подбородок, словно Виктор поужинал шомполом, заглотив его целиком, как анаконда, вечные недоговорки, вечно презрительный вид, смазливая мордашка и эта совершенно невыносимая ледяная безупречность. В другой ситуации он бы не спасся от моих подколок, я почти с наслаждением представила себе, как он попадает под лавину язвительных замечаний – я вообще на дух не переносила такой самовлюбленный типаж - вот тогда мы бы посмотрели, что бы осталось от его высокомерной самонадеянности.
Я снова с надеждой развернула карту. Ни-че-го.- Две тысячи двенадцатый… - отчетливо, будто выступая на радио, произнес Виктор. – На что он похож?- На яблоко, - брякнула я первое, что пришло в голову, вспомнив логотип ?Эппл?. Мне было не до пространных рассуждений – надо было выбираться.- Почему? Простой и сочный? – не унимался мой спутник.- Конкурентный и потребительский, - отрезала я.- А не скажешь ли ты мне, сколько было… мировых войн? – облизнув губы, вкрадчиво поинтересовался Виктор.- Две.- Ясно. И чем закончилась вторая?- А какую ты застал? Нет, не отвечай, дай-ка я посчитаю. Лили родилась в тысяча девятисотом. Ей навеки…двадцать пять, она сказала? Значит в двадцать пятом году на вас и наложили проклятие. Зачем тебе знать, чем закончилась вторая, если ты даже не знаешь, из-за чего она началась?Виктор промолчал. Он всегда молчал с таким снисходительным видом, словно я испытываю его терпение.- Прости, - вздохнула я. – Не знаю, что на меня нашло.
Спросите меня, как можно быть такой идиоткой? Поверьте, я еще не самый запущенный случай! Знаю, бедный молодой человек обречен вечность торчать под крышей безвременного шатра в ожидании ?красного гостя?, а я, единственное на сегодняшний момент звено, связующее его с внешним миром, огрызаюсь, демонстрируя свой мерзкий характер. Но посмотрела бы я на вас, если бы вы сидели на куче грязной соломы в жуткой комнате с бурчащим от голода желудком, невыносимым желанием справить нужду – будь проклята бутылка воды, которую я осушила по дороге! – страхом быть пойманнойи вели непринужденную светскую беседу, пускаясь в подробный отчет об исторических событиях давно минувших дней. Тут уж явно не до того, чтобы до скрежета в зубах стараться быть милой.
В очередной раз я вспомнила слова Барри: ?Один из них виновен?. Ага. Значит, дорогой господин Свенсон полагает, что убийца все же внутри шатра, что резонно, однако, резонно. Остается тешить себя надеждами, что убийца не сидит сейчас по правую руку от меня, стараясь развлечь естественными разговорами.
Я бросила осторожный взгляд на Виктора. Возможно ли, чтобы под всем этим напускным равнодушием скрывалась бессердечная жестокость, способная вылиться в страшное преступление? Обернувшись, Виктор встретился со мной глазами, и в его взгляде на миг появилась неприступная укоризна, словно на поверхность чашки с чаем вдруг всплыли кубики льда. Я поежилась. Очень надеюсь, что его ?уродство? не телепатия.Я моргнула. Меня преследовало странное ощущение, словно я упускаю нечто важное, на что обязана была обратить внимание: какая-то догадка мелькала и ускользала, как мошка, которая лезет в глаза, когда уединяешься с книжкой в библиотеке. Волосы на затылке приподнялись от предчувствия, но нащупать нить не удавалось. Я снова перевела взгляд на Виктора.
Что я о тебе знаю? Что ты скрываешь? О чем молчишь? Кто ты?Для того чтобы получить ответы на эти вопросы, надо внимательно слушать. А для этого надо заставить его говорить.- Мир сильно изменился, - нерешительно начала я, выуживая откуда-то из пыльных архивов сохранившиеся исторические знания. – Осенью тридцать девятого…Нужно было его заболтать.