I (1/1)

Время проходит, вот в чем беда. Прошлое растет, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать, и все обиднее за то, чего не успел. (с) Харуки Мураками. Где-то в округе Куантико, Вирджиния. 16 сентября 2010.06:15 a.m.Слабая вибрация вырвала ее из чуткого сна. Хейли распахнула глаза и, высвободив руку из-под подушки, дотянулась до новехонького смартфона яблочной серии, который лежал на ее прикроватной тумбочке экраном вниз. Лампу включать не стоило. Аарон мог проснуться. Ей пришлось в довольно короткие сроки выучиться специфичной осторожности, и причиной этому являлся не только новорожденный сын. Заниженная в настройках яркость экрана, отключенный звук клавиатуры при наборе текста, нежелание выпускать гаджет из поля зрения, будильники, срабатывавшие вибрацией и от того будившие ее вовсе не так эффективно, как следовало бы. Во главе угла же, супротив многому другому, повседневному и мелкому, выступало само время.Время превыше всего.Ей пришлось внести корректировки в общение с ним, пока муж находился дома. Месяц и десять дней сверху. Именно столько теперь было Джеку.Месяц и десять дней.Все перевернулось с ног на голову. Аарон был дома постоянно, неотступно. Он вникал в ход вещей, который она сумела отладить без его влияния, он интересовался ее жизнью, прикладывал усилия для ее разнообразия, снимал с нее часть ответственности, как давно изношенное пальто. Пальто, к которому она привыкла! Он готовил еду с некоторых пор, и стоит упомянуть отдельно – в ее отсутствие – для малыша, забрасывал вещи в стирку, щеголяя по дому в старых спортивных штанах и футболке, менял подгузники, постригал гребаный газон и каждое утро забирал свежую газету с крыльца. Даже счета оплачивал!Месяц и десять дней.Аарон оказывался во главе стола за ужином не только в свои, во всех отношениях особенные, уик-энды, с регулярностью выпадавшие на те дни, в которые простые смертные лишь входят в строгий офисный режим. Он был рядом каждый день. И каждый день его телефон, что непременно находился в кармане его брюк, непременно лежал рядом с тарелкой экраном кверху, непременно был брошен на журнальный столик в гостиной, пока он смотрел новостные сводки, а теперь сопровождавший его еще и в детской, в минуты возни с сыном, каждый день телефон молчал. Ни единого вызова. За все восемь лет их брака подобного не случалось. По-началу эти мысли казались ей чужими и недостойными, затем она старалась их игнорировать, в чем тоже терпела неудачу. С рождением Джека изменился не только ее хваленый метаболизм. Ее чувства стали другими. И речь шла не только о вкусах, но и об эмоциях. С течением времени Хейли стала ловить себя на том, что смотрит на телефон мужа с ненавистью иного характера.Прежде она ненавидела этот бездушный кусок пластика, который отбирал у нее Аарона в очередной прекрасный вечер, когда начинался чудесный фильм, когда они собирались пожарить мясо на заднем дворе, когда ложились в постель, предвкушая ночь, полную страсти; телефон звонил, и супруг тут же принимал вызов, потому что где-то там, в неизвестности, был человек, попавший в беду, человек, которого некому было вытащить из его собственного дерьма. Теперь же все складывалось диаметрально противоположно, и иногда, бросая короткие взгляды на мужа, Хейли задавалась немым вопросом: разве он не видит, не чувствует, что в этом больше нет правды? Наверняка, он видел. Но притворялся – и ради себя, очевидно, тоже – и доводил ее этим до белого каления. ?Я могу набрать тебя через минуту?.Хейли крепко зажмурилась, выдыхая. Вопрос был лишь в том, кто окажется достаточно сильным духом, чтобы это прекратить. Из ванной донеслись звуки бегущей воды, нагнавшие тень робкой надежды. Ее глаза привыкли к темноте, и она смогла рассмотреть рубашку мужа, тщательно разглаженную и развешенную на плечиках. Аарон осторожно вывесил ее на раскрытой дверце шкафа. Поверх рубашки висел галстук. Он проделал все это, сохраняя абсолютную тишину, в страхе, что нарушит ее чуткий сон. Такая жертва давно перестала тянуть на геройский поступок. Так или иначе, его чуть теплые губы разбудили бы ее поцелуем, а шепот известил бы об отбытии. Куда? На сколько? Наверное, было бы не так чудесно, беспокой ее по-прежнему такие мелочи.Пока она печатала ответ, радио-няня закряхтела голосом Джека.?Подожди. Он не спит?.Хейли нажала на кнопку ?отправить? и села в постели, отбросив одеяло.Супротив желанию встать и проверить сына, Хейли иступленно глядела на полоску света под дверью, ведущей в ванную комнату. Когда-то она настояла, чтобы их спальня непременно была сопряжена с ванной. И Аарон пошел у нее на поводу, отказавшись в пользу этого дома от другой, более выгодной сделки. Ему не нравилось расположение, не нравилась планировка, и до Куантико отсюда на двадцать минут ходу больше, но Хейли уперлась. Она капризничала, она носила его сына под сердцем, и потому имела право вить из него веревки. И вьет. Потому что он ей должен. Он вышел спустя минуту, вытирая свежевыбритое лицо полотенцем. Был еще не одет. Совсем. Только трусы и нательная майка.И куда только подевались дни, когда у нее в животе разрывалась невыносимо горячая пенная бомбочка при виде его мужского достоинства, едва-едва скрытого за отрезком хлопковой ткани.? Я разбудил тебя? Прости. 6:23 a.m.? Все в порядке, – ответила она, вставая. Плечо отозвалось острой болью, и Хейли шикнула, принимаясь его разминать. В комнате установилась необычная атмосфера. Свет из ванной проникал через распахнутую дверь, воздух пах гелем для душа и, собственно, ментолом, пеной для бритья, зубной пастой. Температура стала выше. Повсюду ложились причудливые тени. По оконному стеклу, по подоконнику, по крыше тарабанил дождь. ? Джек, кажется, проснулся, нужно его проверить. Аарон надел брюки, застегнул молнию ширинки, наскоро справился с ремнем и накинул рубашку. На галстук всегда уходило чуть больше времени. У нее даже не возникло желания ему помочь.Хейли не к месту подумала о том, во сколько же он встал, если уже позавтракал. На столешнице небольшого, но влетевшего в определенную копеечку, трюмо с высоким зеркалом, предназначенном для ее косметики и вышивки, стояла его большая синяя кружка с эмблемой бюро. По законам какой-то неведомой игры то, что казалось необходимым, однажды превращается в ненужное.Он подошел ближе. Приобнял ее за плечи, обдал свежестью дыхания. ? Я проверю. Ложись. Еще очень рано. Он не догадывался. Еще или уже не предпринимал попыток читать ее мысли, а может воспринимал то, что видел, за спутанность полусонного сознания. Теперь он уедет. Из дома. Из района. Через несколько часов его, вероятно, уже и в штате не будет. А затем, как выдастся спокойная минута, он позвонит, чтобы поставить один из важных вопросов ребром. Она могла бы сэкономить ему время прямо сейчас. Наверное. Хейли слабо улыбнулась в ответ, позволяя поцеловать себя в губы.Эндрю звонил почти каждое утро около семи. Она выходила к Джеку, почти бесшумно сползая с постели – научилась снимать руку Аарона со своей талии так осторожно, что у него даже не сбивалось дыхание – кормила сына грудью, сидя у окна в плетеном кресле, поражаясь, на сколько сильно он может кусать ее уже кровоточащие соски беззубыми деснами, и полушепотом разговаривала с ним. С другим мужчиной, чей голос долетал до нее, нежный и глубокий, с противоположных берегов Америки. Эндрю обещал ?разгрести дела? и приехать ?совсем скоро?.Это самое вожделенное ?совсем скоро?, заставлявшее ее время от времени скручивать наболдашник в душе и мастурбировать, не наступало уже томительных четыре месяца. ? Теперь ты уедешь? – ее голос звучал хрипло. Обычное першение в горле, но как красноречиво, как действенно!Аарон едва заметно поморщился, а она вдруг почувствовала себя несравненно лучше. Плечо больше не болело, а набат дождевых капель больше не ввинчивался в мозг, подобно шурупам. Напротив, он влился в вялотекущую и такую своеобразную романтику раннего часа, подселяя в ее душу некоторое радостное предвкушение.На счастье или на беду такое извращенное чувство было для Хейли не в новинку.Не так давно она поняла, поняла четко и ясно: ей до безумия нравится делать Хотчнера виноватым.Взять хотя бы случай с юбилеем ее матери, на который он так и не смог явиться по причине "важных дел" и отложенных рейсов. А может минувший день благодарения, едва не превратившийся в форменное безобразие?Минутные промахи, обратившиеся в поводы для скандалов. Их было не счесть. Но, вне всяких сомнений, имелась и ее личная вишенка на торте: Хотчнер не успел в больницу к появлению Джека на свет, не слышал его первого крика. Он увидел его уже в боксе для новорожденных, в котором малышу из-за недостатка веса пришлось провести несколько дней. Аарон корил себя за это, а она от случая к случаю самозабвенно ковырялась в этой свежей ране, рассказывая ему в подробностях обо всем, что происходило в те минуты в палате родильного отделения. А после, как всегда, проснется ненависть.? К сожалению, я не могу оставаться дольше. Эти десять дней, взятые сверхурочно, уже поставили меня в неловкое положение, – оправдание так себе, Хотчнер это понимал. Было еще не время оставлять ее наедине с преобразовавшейся будничностью, в которой ей предстояло заботиться не только о себе самой, но и о ребенке. И все же он не мог более пользоваться снисходительностью команды. Они не звонили, если только не желали справиться о положении дел в молодой семье. А его ответ, какими бы не были обстоятельства, оставался неизменным. Сколько раз нужно накормить кого-то пресной, безвкусной пищей, чтобы даже самый дикий голод, в конце концов, не заставил его прикоснуться к ложке? Вопрос, достойный метафизических практик доктора Спенсера Рида. ? Ты же совсем не обязан это делать! – горячо выдохнув ему в плечо, она выпуталась из его объятий. Страдальческие нотки колокольным звоном взорвали прохладную тишину. Встревоженный Джек вновь закряхтел и захныкал в соседней комнате. По корпусу радио-няни побежали лучи пульсирующего света. Толика искусственного разума, заключенного в ее хладнокровных схемах, призывала к порядку. Тише вы! Ребенок спит!И снова. Вибрация смартфона. Аарон сосредоточенно посмотрел на гаджет, затем перевел взгляд на жену. Рассылка в такое время?Повисшее в воздухе напряжение обрело сверхъестественный оттенок благодаря раскату грома, прокатившемуся огненной колесницей над их безопасным домом. Аарон сморгнул, подавив желание схватить телефон.Был ли он тем ужасным прототипом безумного, ревнивого супруга, подгоняющего все свои наблюдения под шаблон? Нет, не был. Во всяком случае пока не был. Не хотел им быть. Всячески отвергал и… становился.Она могла бы это прекратить. И он мог бы, задав один верный вопрос.Все просто.Все сложно.? Обязан. И ты это знаешь, – он положил ладонь на ее теплую, смятую во сне щеку. Нежно погладил большим пальцем упругую кожу. Словно это могло подсластить ему пилюлю. – Когда я вернусь…? Можешь не возвращаться, – горькие слова все же слетели с ее губ. Ах, проиграла! Сама себе проиграла!Но горечь по неведанной причине не задержалась долго на ее языке. Рассосалась, как таблетка, и исчезла.Хейли смотрела мужу в глаза, словно желая впитать в себя его реакцию до последней отравленной капли.Новый раскат грома привел его в чувство. Аарон отстранился, слыша удары собственного сердца в висках. Обратился к шкафу, достал и набросил пиджак с прикрепленной к лацкану ламинированной карточкой агента ФБР. Преклонил колено, чтобы открыть тайник внизу, сразу под полкой для обуви. Его начищенный, служебный магнум, находящийся в полной боеготовности, как и три других пистолета, имевшие свои определенные места в доме, привычно лег в кобуру на бедре. Он вышел из комнаты c дорожной сумкой в правой руке. Вышел, не сказав жене ни слова на прощание. Задержался у перил, бросив короткий взгляд в сторону детской, выругался отвратительнейшим образом и стал спускаться. Нельзя было к сыну в таком расположении духа. Джек встревожен, напуган громом и взрослыми, такими непонятными, и полных разочарования фразами, брошенными, надо же, родителями (!) друг другу. Аарон не хотел, чтобы небольшое расстройство переросло в затяжную истерику, он не хотел, чтобы Джек получил подтверждение тому, что уже и так понял. Оказавшись внизу, Аарон широкими шагами пересек гостиную. Ловким, отточенным движением подобрал в кресле свой дипломат. Остановился у зеркала в прихожей, поправил галстук. Взял из небольшой вазочки ключи от доджа и покинул дом.Он был слишком взвинчен, чтобы заметить другое, еще одно лицо – лицо пропорциональное, красивое, вытянутое. Лицо молодое, плававшее в серебристом зеркальном озерце. Образ не накладывался и не отражался – его обладатель находился по ту сторону и наблюдал за бурно цветущей семейной драмой. Чужое отражение проследило за фигурой Аарона. Чужое отражение улыбнулось, и улыбка его была преисполнена сладкого удовлетворения. Смахнув капли дождя со лба, Аарон отрегулировал зеркало заднего вида и завел мотор.? Шесть сорок пять в Вирджинии! Доброе утро! – бодрый голос радиоведущего заставил Хотчнера вздрогнуть. В доме на втором этаже загорался свет. Одно окно за другим. Хейли тоже потребовалась минутка, чтобы успокоиться. Хорошо. Она, по крайней мере, думает о Джеке.Первым желанием, стоило ему съехать на шоссе, было заглушить радио, но затем Аарон решил, что будет лучше, если эти первые сорок минут с ним кто-нибудь разделит.Позволь самому времени сделать его непростую работу, Аарон. Оно заставит тебя забыть о боли старых ран, нанося другие.