Место встречи (1/1)

Вероятно, прошло какое-то время...Задумчиво касаясь кончиками пальцев, затянутыми в перчатку, шершавого камня - не то обломка стены, не то заготовки на будущую, Арамис прищелкнул языком.- Странный сон. И чем дальше, тем больше кажется, что я не сплю. - Базен?!!Я очнулся в странном месте. Что за чертовщина? Вчера еще засыпал в своем поместье! Одежда на мне верхняя, но я четко помню, что засыпал обнаженным.. что за?..- Микелетто, - я позвал верного оруженосца, прикрывая глаза от слепящего солнца.- Это вы мне, сударь? - тело, как ужаленное, само развернулось на источник незнакомого голоса, рука рефлекторно легла на эфес...и беспомощно скользнула по скользкому шелку рясы. Невольное удивление с толикой раздражения в голосе не удалось скрыть: - Вы не Базен!!!Я резко обернулся, укладывая руку на эфес меча, сжимая его до побелевших пальцев.- Вам?! О нет, я всего лишь звал своего верного оруженосца, - я хмыкнул и обвел взглядом фигуру. - Да и Вы, любезный, совершенно не похожи на моего Микелетто. Что это за место, сударь?Холод в голосе еще не начал соперничать со снегами Эвереста, но пришел сам собой. Да и причин для панибратства пока не было. - Я определенно не оруженосец, милорд, как можно заметить из моего облачения. Исходя из него полагаю, что мы в каком-то Храме божьем, иначе зачем бы нормальному человеку воздвигать здесь алтарь и украшать крестами вперемешку со святыми лицами! Так это не ваших рук дело?Однако тон визави мог заморозить и мертвого.- Нет, любезный рыцарь, не моих. А насчет храма Божьего я с Вами согласен. Возможно, Вы мне не поверите, но еще вчера я спокойно ложился в постель в своей опочивальне в Италии, а проснулся уже в этом месте. Прошу простить меня, я совершил грубую ошибку, не представившись. Чезаре Борджиа, герцог валансский и романьольский.Стены осветило вставшее солнце, оживив их. Чезаре замер, не в силах отвести взгляда от словно очнувшихся лиц святых, на которые причудливо ложились тени от крестов на алтаре.Машинально осенив себя крестным знамением, ибо тоже не был чужд восприятию красоты момента, шевалье д'Эрбле, он же мушкетер Ее Величества осторожно потер лоб. - Если вы итальянец, следует предположить, что мы в Италии? И - Борджиа? "Те самые" Борджия, сеньор? Не удивительно тогда, что никто из нас не помнит, что произошло. Учитывая слухи, которые ходят о вашей семье...Впрочем, я непозволительно рассеян сегодня, - он коротко поклонился, мысленно сожалея, что очередное Приключение застало его в духовном одеянии. А соответственно, почти без оружия. - аббат Нуази-Ле-Сек, Рене д'Эрбле к вашим услугам.Пальцы сами сложились и повторили заученное крестное знамение, в то время как ушей достигло замечание оппонента. Рука второй раз сжалась на клинке, вытаскивая его ровно на несколько миллиметров.- Если честно, я понятия не имею где мы, но скорее всего учитывая солнце и растительность в этой местности - мы где-то в приграничье Италии, в глубоких лесах нашей страны, - Чезаре выдохнул, оглядываясь. - Я попросил бы вас, сеньор аббат, быть более осторожным в выражениях относительно моей семьи, - Борджиа замер буквально на пару минут, - Шевалье д'Эрбле он же епископ Ваннский?!Сдержанное проклятие замерло на губах "скромного аббата". Чересчур быстро его опознали. Следует это толковать как дурной знак или хороший? Выиграть время ничего не значащими любезностями и обдумать ситуации показалось приемлемым выходом.- Вы...хорошо осведомлены, мон ами, - изящный жест, призывающий спрятать клинок, - полно. Вы же видите, я безоружен и не способен даже вызвать вас на дуэль. Сутана не позволяет. Логика фразы и стальные нотки легкого сарказма яснее ясного показывали, что будь он при параде, точнее, военной экипировке, разговор мог оказаться гораздо менее безобидным.Чезаре медленно задвинул меч в ножны, смотря на своего визави, постукивая ногтем по камню.- Не меньше, чем Вы, мон шер, - обойдя местность по кругу, Борджиа не переставал анализировать ситуацию, но не находил из нее выхода. - О, перестаньте. Я тоже носил сутану, правда скорее оттенка крови, присущего гербу моего рода, но ваша прекрасно подходит к вашей сути, аббат. Но я предлагаю временно вверить нас обоих руке Божьей и объединившись, найти и наших слуг и способ выбраться отсюда.Борджиа остановился в паре метров от оппонента, задумчиво покусывая губу, прикидывая как бы начать выбираться из этого странного места.Арамис вспыхнул. Слова красавчика Чезаре показались ему намеком на то, что место епископа - это самое большее, на что ему стоит претендовать, в то время, как он, истинный Борджиа...Стоп. Как он только что подумал? Аббатствующий мушкетер внимательно, будто заново прошелся взглядом по лицу и фигуре собеседника. Тонкая усмешка тронула уголки губ. Пожалуй, у него только что родился план. Он постарался невзначай, будто бы в такт словам занять такое положение, которое бы отрезало Чезаре путь к выходу.- Зачем же спешить, мон шер. Пути господни неисповедимы, кто мы перед лицом Божьим, чтобы противиться его знакам? Если мы оказались не у входа в Храм, а внутри его, не разумнее ли поискать ответ на загадку не покидая святилища? Как вы считаете, мы случайно остались без наших...как вы сказали...оруженосцев, иначе говоря, без свидетелей? - Арамис намекал на то, что уставом Ордена иезуитам запрещалось путешествовать в одиночку, чтобы всегда мог найтись тот, кто может доложить Ордену о неподобающем поведении собрата. Не случайно Арамис не менял Базена на других слуг, несмотря на его недостатки и вечное брюзжание. Знакомый спутник лучше приставленного братьями во Христе.Чезаре с искренним удовольствием наблюдал за вспышками в глазах благочестивого аббата и секундной сменой мимики на его лице.- Пожалуй, я соглашусь с Вами, мон ами. Все мы в руке Господа нашего, - Чезаре тряхнул головой, убирая лезущие волосы. - Свидетели и правда будут лишними, если мы удостоимся чести найти то, что ранее было сокрыто от всех, - Борджиа усмехнулся. - Епископ, а Вы уже слышали о том, как мы разобрались с еретиком Саванароллой, по велению Божьему?Чезаре сделал шаг назад, касаясь лопатками и спиной холодного камня стен, ни на минуту не забывая о том, что его противник - воспитанник иезуитов. Конечно, он тоже был не лыком шит, да и годы с Микелетто научили его многому, но все же без поддержки верного оруженосца, пусть и слуги, он порой ощущал себя слепым.Арамис сердито подумал, что первым делом, вернувшись в монастырь, вздует Базена. Чтоб в следующий раз не допускал внезапных исчезновений своего господина без охотничьего костюма и отменной шпаги. Он рассеянно потеребил крест на груди, привычный жест вселил уверенность и помог собраться с мыслями. - Это тот, которого отлучили? А что с ним можно было сделать? - он прохладно пожал плечами, - сожгли, полагаю?Но я что-то не вижу здесь неучтенных отступников, подлежащих нашему благословению на костер?Чезаре усмехнулся и оттолкнулся от стены, с интересом исследуя едва заметные выступы в стене.- Да, милейший аббат, сожгли естественно, - нахмурившись наследник Борджиа постучал костяшками пальцев по одному из камней в стене, светлея лицом. - Но знаете, перед тем как взойти на костер, сей товарищ рассказал мне о мне же очень много интересных новостей. Поверите ли, я был удивлен так, словно заново родился. Вы, наверное, пытаетесь докопаться для чего я Вам все это говорю?Чезаре достал меч из ножен и вставил в щель между двумя верхними камнями, ведя им дальше и затем опуская немного вниз, как будто пытаясь прорезать что-то.- Я просто пытаюсь занять Вас светской беседой, дабы Вы не заскучали в моем обществе.Отойдя на пару шагов, Чезаре с силой пнул нижние камни стены, которые спустя пару мгновений начали осыпаться к его ногам вместе с белой пылью, увлекая за собой верхние ярусы стены.- Мон дье! - Арамис, отпрянувший было при обрушении стены, поджав губы, тщательно отряхивал рукава от каменной пыли, - то, что в любой непонятной ситуации надо рушить божью обитель тоже он посоветовал? Шевалье решительно отодвинул спутника в сторону, намереваясь увидеть какой-нибудь стандартный потайной ход..."В женский кармелитский монастырь!" - хихикнуло подсознание. Арамис слегка покраснел, лелея надежду, что это будет списано внимательным Борджиа на жару. А потом небу досталось еще одно энергичное, хоть и крайне благочестивое по сути выражение. На этот раз - искреннего изумления.Никакого подземного хода за стеной не было. А вот потайная комната - была.Чезаре закашлялся, пыль попала на него, забивая нос и глотку. Борджиа откашлялся и сплюнул горькую белую слюну, вытирая лицо белым батистовым платком с собственным вензелем, вручную вышитым его матерью.- Не переживайте, мой благочестивый аббат, - бывший кардинал усмехнулся. - Это мне подсказал опыт и немного уроков моего верного слуги.Естественно от Чезаре не укрылось, как отреагировал мужчина на открывшийся проход. "Наверняка, подумал о лазе в какой-нибудь орден кармелиток", - посмеиваясь, подумал Борджиа.- А тут довольно уютно, - отметил итальянец, проходя вперед аббата, слегка оттеснив его к стене. Потайная комната не изобиловала излишеством, в ней была в меру просторная кровать, небольшой запас провизии в корзинах, и пара узких шкафов, в одном из которых скрывался набор одежды, достаточный для двух мужчин, а в другом - различные гигиенические принадлежности, а в самом низу на полках - несколько бутылок хорошего вина.Ноздри у вышеупомянутого аббата раздулись от негодования, когда его прижали к стене, подобно зеленому семинаристу, но это случилось так быстро, что отреагировать как-то основательней он не успел. Поэтому вдохнул поглубже, удивляясь тому, что не чувствовалось в запертой комнате ни малейшей затхлости в воздухе и процедил едва слышно:- Вы знаете куда больше, чем следует, сеньор Борджиа, но оставляю это пока на вашей совести. Он прошелся по комнате, качнул бутылку вина, прищелкнул языком на гигиенический набор, то ли осуждая скудность ассортимента, то ли радуясь какому-то знакомому предмету, и вытащив из складок рясы не менее белый платок со своим собственным вензелем, тщательно протер им запылившийся и потускневший крест. Нарочито медленно спрятал платок обратно, не сводя полунасмешливого взгляда с Чезаре и грациозно опустился на край кровати. - Скажите, друг мой, вы смелый человек?Чезаре усмехнулся и прошел вперед, вглядываясь в подслеповатое витражное окошко. Облизнув губы, он обернулся к своему визави и окинул его внимательным тяжелым взглядом.- Я знаю очень многое, сеньор аббат, и моя совесть молчит, покуда мои знания используются во благо, - в чье именно благо Чезаре благоразумно решил не уточнять, ибо настоящий правитель всегда действует в рамках собственного блага, призванного удовлетворить его эго. - Спросите смел ли я, у французской армии, которую я приветствовал тысячами гипсовых пушек с башен Ватикана.Сейчас, спустя почти полтора года после этого происшествия Чезаре не стеснялся упоминать случай, который выиграл ему имя, Рим и опозоренную французскую армию.- Вы хотите что-то предложить мне, мон ами? - Борджиа оттолкнулся от подоконника и подошел ближе к кровати, легко пробегаясь пальцами по наволочке на подушках и пледу, которым была накрыта кровать.- Обескуражить противника ловким маневром - это хитроумие, сударь, но никак не смелость, - отпарировал Арамис, увлажняя языком припорошенные все той же вездесущей пылью губы. - Я вас спрашиваю о смелости, дающей возможность презреть препятствия, навязанные условностями быта и возвыситься над обстоятельствами, заставив их приносить себе максимальное....удовлетворение.Аметистовый перстень, знак сана, после недолгого колебания, шевалье переодел на голый палец, ибо замшевые перчатки полетели в угол. Крест он аккуратно снял, и с коротким поцелуем протянул Борджиа. - Вас не затруднит устроить его на полку и для начала отвоевать нам немного вина у одной из этих бутылок?Чезаре усмехнулся, отрывая пальцы от прохладной ткани. В витражное окно начал просачиваться свет, устраивая причудливый танец тени от пылинок. - Что ж, я думаю для оппонента - любая заслуга противника - это миф, пока не будет доказано обратное. Посему предлагаю заняться... опровержением мифов, - Борджиа приподнял бровь и склонился, поднимая упавшие перчатки и устраивая их на подоконнике. С тайным содроганием наследник Италии следил за тем, как тонкие губы касаются креста. - Не затруднит.Борджиа принял крест и отвернулся, делая шаг к шкафу. Открыв его, он осторожно устроил крест на полке, попутно сняв с себя и тонкую серебряную цепь с крестиком, уложив её рядом. Достав бутылку и пару бокалов, Чезаре захлопнул дверь шкафа. Чуть нахмурившись, сосредотачиваясь, итальянец вытащил пробку с помощью подручных средств и разлил вино по бокалам.- Прошу Вас, мон ами.- Только после вас, милорд! - учтивость Арамиса и бархат вкрадчивого голоса впору было записывать в золотую классику этикета. Он взял бокал, но держал его у едва раскрытых губ, прожигая взглядом герцога.Чезаре едко улыбнулся краем рта, прижимаясь губами к прохладному стеклу.- Мон ами, я не собираюсь Вас травить. Но чтобы Вы не сочли меня неучтивым солдафоном таким же, как мой брат, - Борджиа приподнял бокал и сделал глоток, медленно сглатывая, перекатывая во рту пьянящий привкус винограда и миндаля, обхватив изящную ножку бокала пальцами, - За Вас, мон ами, - Чезаре улыбнулся, расстегивая пуговицу на воротнике камзола.- Раз уж вы показали французской армии итальянский ум, позволю себе немного расширить горизонт познания и познакомить вас с одним милым австрийским обычаем, - Арамис потянул за полу камзола мужчину, заставляя опуститься на кровать подле себя и скрестил с ним руки, держащие бокалы. - Это называется "пить на брудершафт", полагается сделать глоток и подкрепить его поцелуем! - и Арамис наконец-то позволил вину коснуться своих губ.Борджиа послушно опустился на кровать, крепко держа бокал в ладони. Под напором епископа расстегнулась еще пара пуговиц на его камзоле, но мужчина не обратил на это внимания. Он лишь наблюдал за тем, как тонкое светлое запястье обвивает его грубую смуглую кожу, оттеняя её и отгоняя все здравые мысли от его рассудка.- Я люблю узнавать новое и не против испытать это на себе, - Чезаре сел еще ближе, удобнее изгибая запястье и поднося бокал к губам. - За новые и необычные эксперименты, приносящие... удовольствия.С этими словами Борджиа приподнял свой бокал и сделал еще один медленный глоток, смотря прямо в глаза шевалье.- Посмотрим, как далеко вы сумеете зайти в своей...любознательности, - пальцы свободной руки зарылись в каштановые кудри, фиксируя голову, пока рот осмелевшего аббата дарил сочным губам Борджиа отнюдь не братский поцелуй.Как-то незаметно оказались ненужными бокалы, и даже смогли упасть на пол, чудом не разбившись, у ног любителей изучать повадки разных наций. Занятый поцелуем Арамис не мог вспомнить, в каких странах аборигены могут питать отвращение к пуговицам на одежде, поэтому не давая партнеру опомниться, поспешил расстегнуть оставшиеся без всяких объяснений.Чезаре лишь усмехнулся, без слов понимая и принимая намек. Бокал выскользнул из ослабевших пальцев, которые спустя минуту зарылись в длинные локоны аббата. Все мысли и слова вылетели из головы, а потому когда поцелуй прервался, Борджиа лишь тихо прошипел "Мио Дио!", проводя языком по губам, чувствуя как по тонкой ткани рубашки скользят чуткие пальцы, расстегивая оставшиеся пуговицы на резко ставшем неудобным камзоле. Решив не упускать инициативу, Чезаре как истинный Борджиа набросился на внезапно обретенный объект наслаждений со всем пылом и жадностью, прикусывая тонкую губу француза, ладонью скользя от его шеи под тонкий голубой шелк мушкетерской накидки.Едва слышный стон из губ в губы прервался всхлипом...и последнее напряжение оставило плечи аббата.- Сон! Мы спим, мон ами, и значит, нам можно все! - когда сутана, как по волшебству сменилась мушкетерским плащом, который и снимать-то было не в пример сподручнее, Арамис возблагодарил небо за то, что ухитрился попасть в странный, но несомненно приятный и чувственный сон. Где предаваться наслаждению, самому запретному, можно без всякого греха, ибо кто может отвечать за картинки, возникающие в нашем воображении? Уж про это в Библии ни одной заповеди не известно. Ну что ж...раз явь на время осталась за порогом, не будем терять ни секунды свалившегося в руки чуда. И ни о чем не сожалеть.С неожиданной при его обманчиво хрупком, на первый взгляд, телосложении, шевалье рванул рубаху Чезаре, раздирая тонкий батист в лохмотья и срывая их с горячего тела.Со всхлипом из тонких губ в Чезаре словно просочился яд, отравляющий своей сладостью кровь. Яд, называемый страстью, неугодный ни одной заповеди, но Борджиа славились как раз-таки не своей набожностью. - Пусть этот сон запомнится нам обоим, мон шер, - голос сорвался на рычание на последнем "р", когда разошедшаяся по швам ткань обожгла кожу, прежде чем распасться на отдельные клочки по полу и кровати.Итальянец замер, следя за действиями бледных тонких рук, постепенно поднимая голову все выше и натыкаясь взглядом на поистине дьявольский огонь, горящий в глазах молодого аббата.- Непременно запомнится, дьявольское вы искушение, - пробормотал Арамис, занятый опрокидыванием любовника на спину и прикусывая горошину соска, жестами и действием вынуждая и помогая избавиться от последней преграды в виде штанов. - Если...вы возьмете на себя труд вытянуть руку чуть вверх, но сможете передать мне вот тот пузатый фиал, - в перерывах между все более и более откровенными ласками отрывисто шептал аббат, - поверьте, нам он весьма пригодится. И я приложу...все усилия, чтобы память об этом...сне не исчезла с первыми лучами солнца!Чезаре откровенно сдавался перед таким напором, но лишь потому, что прекрасно понимал, что в этой игре не будет проигравших, лишь победители. Не желая оставаться в стороне, Борджиа приложил максимум усилий, чтобы они оба остались совершенно обнаженными друг перед другом.- О, поверьте, мон ами, - Чезаре издал довольный стон, шаря ладонями в указанном направлении, - ни одно солнце не в силах заставить меня... забыть вас и этот сон.. впредь.Наконец, нашарив нужную вещь, итальянец передал её Арамису, и пока тот разбирался с ним, Борджиа приподнялся, касаясь губами тонкой кожи аббата, боясь оставить на ней ожоги: настолько горячей казалась кровь, пульсирующая даже в самых мелких капиллярах тела бывшего кардинала. Ладони, с загрубевшей от частых драк на мечах кожей, самовольно прижались к лопаткам, скользя ниже вдоль позвоночника, останавливаясь на бедрах.- Моя воля, и солнце взошло бы не сегодня, а через несколько десятков лет, - прошелся про нервам щекочущей лентой голос аббата, неподдельную страсть в котором выдавала легкая хрипотца. Арамис сглотнул, закусывая губу и выгибаясь под руками Чезаре, но привыкший к железному самоконтролю, еще сохранял определенную ясность мысли, а с ней и возможность пока что не терять инициативу. Прервав кружащие голову горячие поцелуи, согнулся, выцеловывая влажную дорожку от пупка к паху, к самому основанию. На секунду поднял голову, уже открыто улыбаясь, привычно скрутил пробку флакона и плеснул вязкой, полупрозрачной субстанции в ладонь. По комнате поплыл нежнейший фиалковый аромат.Чезаре на секунду остановился, крепко сжав ладонью предплечье Арамиса, прекрасно понимая силу нечаянного любовника. - Оглянись, мон ами, солнце уже взошло, а я никуда не исчез. Наоборот! - плавным движением заводя ладони за голову и немного разводя ноги, Борджиа откинулся на постель, вверяя себя умелым рукам. - Я весь ваш.Закусив губу, Чезаре все же выпростал одну ладонь, касаясь ею мягких волос Арамиса, пока легкие поцелуи заставляли его желать еще большего. Услышав тихий плеск, итальянец слабо приподнял голову, приоткрывая глаза и облизывая вмиг пересохшие губы.- Тшшш, хороший мой, - успокаивающе-предупреждающий жест и требовательные пальцы надавливают на низ живота, заставляя подчиниться. - Доверьтесь мне! - скользкая от масла узкая ладонь протискивается между ягодиц, но Арамис действительно настроен оставить о себе память не на один день, поэтому внутрь его жертвы проникает только один палец, дразня и изучая возможности Чезаре, все остальное масло достается мужской гордости короля любовников мушкетерской Франции. Он решительно пристраивает ноги итальянского герцога на своих плечах и пальцы стальной хваткой впиваются в бедра, лишая Борджиа всякой возможности передумать и избежать проникновения. Не грубого, но настойчивого и неизбежного как тот рассвет, на который ему указали. Впрочем, сейчас любовнику будет не до рассветов...Даже не думая сопротивляться, Чезаре откидывается на подушки, закусывая губы, чтобы прямо сейчас не заорать самым постыдным образом. "И это всего лишь малая часть того, что может дать ему это воплощенное совершенство Франции", пробегает мысль, током прошивая нервы. Прикрыв глаза, Борджиа следит взглядом за действиями шевалье, совершенно не стесняясь того, что его ноги оказываются на плечах француза, создавая дикий контраст из-за разницы в оттенке кожи. Сейчас его абсолютно ничего не волновало. Он был готов сдаться, убивало лишь промедление, подобное худшей из смертей.На лбу Арамиса выступили капли пота, но он словно и не плавился от эмоционального и физического подъема, тонкая улыбка не покидала в свою очередь искусанных губ, зато его жезл глубоко внутри новоиспеченного друга-итальянца двигался едва-едва, при этом невыносимо-коварным образом каждый раз задевая интимнейшее из мест повнутри, от которого и расходились по всему телу Чезаре горячие струи удовольствия. Коварный аббат упрямо не срывался на размашистый ритм, словно ожидая, когда его начнут жарко умолять "трудиться быстрее".Даже не думая сопротивляться, Чезаре, закусывая то губы, то руки, слабо стонал. Медленный темп его выматывал, слабая боль сводила нервы с ума. Он прекрасно понимал, чего ждет от него молодой любовник, но для этого надо было пересилить себя. А вот этого уже не позволяли долгие годы работы над своей волей и силой.Но в конце концов... капля и камень точит и гордый Борджиа не выдержал.- Мон ами... прошу Вас! - Чезаре вскинул взгляд на Арамиса, нависшего над ним, прихватывая губами прядку волос, скользнувших по лицу. - Арамис...Вновь застонав, но уже чуть громче, Борджиа слабо подался навстречу, закусывая губу.- Да-а, мон шер?! – медовый голос аббата прервался только для того, чтобы обладатель его мог вдохнуть новую порцию воздуха. Он принудил изнывающего от желания кардинала завести руки за голову и удерживая крепким ? замком? своего захвата, изогнулся, не выходя из любовника и стараясь оставаться в нем как можно глубже, накрыл губами сосок. Легкие движения бедер, рисующих не то арабскую восьмерку, не то символ бесконечности, и как аккомпанемент – влажный кончик языка, вылизывающий пойманную добычу. Быстрое прикусывание до первых признаков боли – и снова поцелуй, неутомимый язык и бесконечный чувственный танец глубоко внутри Чезаре. Бог весть, как Арамису удавалось держать себя под контролем. Срывающееся дыхание, разрумянившиеся щеки и прорывающиеся между ласками стоны отлично показывали, сколь высокое наслаждение испытывает он сам.Удерживая руки у изголовья, Чезаре стонал и изгибался, не в силах терпеть настолько сильное искушение. Периодически он яростно ругался на итальянском, прикусывая губу. Он все сильнее подавался на встречу медленным движениям.- Ох, мон ами! Я вас умоляю... - Борджиа простонал еще сильнее, до боли сжимая ногами поясницу Арамиса, вжимая молодого любовника практически в себя. - Прошу Вас... быстрее.Чезаре откинул голову на подушки и испустил короткий хриплый вой, цепляясь ногтями за собственные ладони.Вот это уже было то самое, что сорвало последние тормоза терпения Арамиса. Короткий вскрик, потому что смена ритма внезапно вылилась в такие спазмы непередаваемого экстаза по всему телу, что будь он снизу – изорвал бы простынь в пыль и прах и извивался бы, как одержимый. Но сейчас вел их баркас к Острову Внеземного Наслаждения он, и все, что оставалось – это перехватить член так страстно реагирующего на его усилия Борджия и врываться в него без всякой пощады, полностью отдавшись наконец-то не только его, но и своему удовольствию. Не кричать он теперь не мог, голос наверняка еще пару дней будет неразумно демонстрировать прихожанкам и придется отмазаться от дежурных месс, но это были не те проблемы, которые сейчас могли бы остановить аббата.Чезаре потерялся во времени и пространстве, он кричал и стонал, не переставая. В какой-то момент Борджиа сумел освободить из захвата одну руку и вцепиться со всей силой в плечо Арамиса, проводя ногтями от него по спине, смотря в глаза аббата, в которых все дьяволы жгли костры и поили грешников адским вином.- Арамис!!! - выкрик утонул в обоюдном поцелуе.Борджиа терзал губы аббата со всей страстью и упоением, не в силах оторвать ладоней от ладного тела в своих руках.Ни один смертный не выдержит подобного накала дольше считанных минут, но для него самого они могут показаться веками упоения и блаженства. Голос Чезаре, густой и терпкий, кружил голову, не хуже тосканского кьянти, а собственное имя, окрашенное едва уловимым акцентом вообще оказалась спусковым крючком для апофеоза этого любовного безумия. Спина (не говоря вообще о теле) давно была влажная и скользкая от испарины, только это спасло ее от слишком больших царапин и синяков вдоль и поперек, ногти Борджиа то и дело соскальзывали, заставляя его сильнее изгибаться под аббатом и искать новые точки приложения сил. Небольшая, так сказать, пикантность, придающая особую остроту ощущениям. - Чезаре... - ответное имя Арамис выдохнул на ухо, прикусывая мочку и вбивая того в простыни в последний раз. - Мы с вами сумасшедшие, мон ами. Но будь я проклят, если бы отказался пережить это нечеловеческое наслаждение еще раз! Мы не должны были...не должны вот так...Ох...простите меня, я сейчас немного не в себе, - он издал нервный смешок, оценив внезапный собственный каламбур — разумеется, он был ?не в себе, а в этом чертовом Борджиа!?...право, наверное, мы не должны были...- аббат прервал сам себя, чтобы слизнуть каплю пота на шее партнера и покрыть благодарными поцелуями ключицы. Слегка отстранился, все еще не выходя из любовника полностью. Принимая упор на одну руку, откинул второй спутанные пряди со лба и щеки Чезаре. - Вы в порядке, друг мой?Тяжело дыша, Борджиа вцепился ладонью в бедро любовника, прикусывая губу до крови, неотрывно смотря в его глаза.- Но если бы мы такими не были, мон шер, то сейчас скорее всего один из нас стоял бы над хладным трупом другого, - Чезаре кое-как приподнялся, касаясь губами его щеки. - А так... все живы и более того... довольны друг другом и сложившейся ситуацией в целом.Борджиа облизнул губы, перехватывая изящную ладонь аббата и целуя тонкие пальцы.- Да, мон ами, Вы как бы все еще... не в себе, - итальянец слегка двинул бедрами, показывая мужчине, что... "пора бы и честь знать", - Никому вокруг мы сейчас ничего не должны, кроме самих себя. А разве Вам плохо со мной?Чезаре вновь приподнялся, касаясь губами плеча Арамиса, обнимая его за талию, устраивая свои безумно горячие ладони на его пояснице.- В-вы еще не удовлетворены! - процедил Арамис, ощущая в руке крепость того, чем этот Борджия несомненно мог бы гордиться. Он позволил себе опереться о широкое плечо, с трудом оторвал глаза от действительно шикарного контраста - его тонкие пальцы на смуглой коже, и со вздохом удовлетворения опрокинулся на прохладные простыни нетронутой части их ложа. - Вы говорите, здесь мы никому ничего не должны? Выходит, и вам я больше ничего не должен... - змеиная усмешечка искривила губы воспитанника иезуитов. Он ни за что и никогда не поступил бы так с дамой (ну разве что в исключительном случае...из мести...вы же понимаете), но сама мысль, о том, что ему удалось взлететь на вершину блаженства с кардиналом Борджиа, оставив его буквально ни с чем...Сможет ли тот добиться согласия Арамиса на продолжение - большой вопрос. Лично он сейчас получил всё, чего втайне не так давно хотел, - аббатствующий мушкетер нахмурился, забывая, что это может принести ненужные складки на лице, мысль показалась ему неуловимо знакомой. В ней что-то было...какая-то загадка...Или ответ на то, что за оказия с ним приключилась. Д'Эрбле прикрыл глаза, нисколько не мешая горячим широким ладоням Борджиа путешествовать по своим бедрам. Это было приятно. А большего сейчас и не нужно. Он расслабился, поддаваясь на все движения недавнего любовника.Чезаре слабо прошипел сквозь зубы, переворачиваясь на бок и скользя пальцами по коже аббата. Член все еще болезненно стоял и требовал разрядки, но итальянец не мог отказать себе в удовольствии прикосновений к нечаянному любовнику.- Что ж, полагаю, я уже не вспыльчивый юнец, который не оставил бы Вас в покое, умоляя решить эту проблему, - Борджиа приподнял уголки губ.Пока его ладони скользили по влажной коже Арамиса, Чезаре только еще больше распалялся, скользя губами от запястья к плечу мушкетера, прожигая его своим взглядом. Однако и терпеть у него сил практически не оставалось. С тихим стоном, бывший кардинал прикрыл глаза, облизнул губу и скользнул одной рукой ниже по своему животу, накрывая ладонью паховую область и откидываясь спиной на перекрученную простынь.Распластавшийся на простынях шевалье уже соскальзывал в приятную дрему, когда кровать дрогнула под весом устраивающегося Борджиа, и Арамис даже с закрытыми глазами понял, чем тот собирается заняться. Каким-то шестым чувством. Удерживающий его веки Морфей тут же улетел по более важным делам, а разомлевший аббат прикусил губу, вселяя в голову бодрость и ясность, и не меняя положения тела в принципе — лежать, вытянувшись во всю длину было таким наслаждением — сдвинул ближайшую к кардиналу руку, наугад проводя ладонью по животу и паху.- И вы, кардинал Чезаре Борджиа, сейчас доведете себя до пика наслаждения рукой, словно школьник, несмотря на то, что этому буду свидетелем я — француз, человек из страны однажды посрамленной вами армии, скромный епископ забытого Богом Ваннского прихода?Арамис даже нашел силы и желание повернуть голову, пронизывая его небесно-голубыми глазами и на миллиметр не доставая губами до подбородка Чезаре.Чезаре вздрогнул, когда его кожи коснулась прохладная рука Арамиса и, не сдержавшись, издал тонкий тихий стон.- О, Вы уже видели достаточно, а обыграл я не конкретно Вас, а вашу страну, так что...Борджиа обвел губы кончиком языка, смотря своим мутным взглядом с расширившимися зрачками прямо в глаза молодого аббата, что своим цветом поднимали в небо, а глубиной - затягивали в омут.- Я не стыжусь удовольствия, мон ами, - он усмехается.И Чезаре вновь стонет, прикрывая глаза и начиная медленно двигать пальцами по напряженному органу, но даже сейчас взгляд француза был отпечатан под его веками, руки еще помнили ощущение прохладной влажной кожи, а тело знало, какая сила таится в обманчиво-хрупком сопернике.- Мне плевать, кого вы там обыграли, - нервно бросил Арамис, прикипев взглядом к мерно двигающейся смуглой руке. - Но вы сказали это с расчетом задеть меня, а насмешек над собой я не прощаю никому. Он лег на бок, с упором на локоть и положил свою ладонь поверх кулака Борджиа, сдерживая его изо всех сил. Долгий-долгий, проникающий в самую душу взор. - А если я не позволю вам закончить...то, что вы начали, монсеньор? - его бедро пришло в движение, нога, привыкшая заставлять повиноваться самых строптивых скакунов, оплела и потащила в сторону колено Чезаре.Чезаре усмехнулся, видя куда устремлен взгляд его оппонента.- Но разве иезуитов не учат смирению и всепрощению, мон ами?Борджиа подавился стоном, почувствовав как к его животу прикасаются прохладные пальцы. - Ох, Арамис, - итальянцу безмерно надоели эти танцы друг напротив друга в рамках светской беседы. Уж очень глупо выглядело со стороны. Они и так были обнажены по самую душу и суть друг перед другом. - Клянусь, если ты продолжишь в том же духе, я... - Борджиа второй раз подавился воздухом, когда почувствовал на себе действие тела аббата. - Я могу и не сдержаться, мон ами.Чезаре впился взглядом в Арамиса, устраивая свободную ладонь на его плече.Услышав версию Чезаре о достоинствах, подобающих иезуитам, Арамис рассмеялся и даже на время ослабил хватку, чем видимо и решил воспользоваться распаленный Борджиа, перейдя на чрезвычайно интимный тон. Но подумать только! Как он сказал? Арамис наградил плечо расфамильярничавшегося кардинала быстрым болезненным укусом, зализал отметину и отрывисто объяснил: - Милый вы мой. Иезуиты - это Воинство Христово. Его Армия. Понимаете? Откуда у воина - всепрощение? А смиренно подчиняться, дабы точнее исполнять Волю Господа нашего мы должны только своим командирам - наставникам. Но Глава Ордена Иезуитов, на ваше несчастье, в данный момент - я.Небесно-голубые глаза аббата опасно потемнели, в воздухе будто полыхнул озоновый разряд. - Поэтому границы возможного устанавливаю тоже я. Ву компрене, мой страстный друг? Но пресвятая Богородица, вы кое-в-чем так потрясающе наивны...Руки под себя! И не сметь себя трогать, пока не прикажу! - так безапелляционно и резко сменил мягкий бархат доверительного полушепота, что по умолчанию отсекал малейшую возможность неповиновения.Чезаре молчал, смотря на Арамиса блестящими глазами, слабо дыша от накала его эмоций.- О, мон ами, - крик истинного мазохистского наслаждения вырвался из горла мужчины.Руки сами собой метнулись сначала за голову, а затем для надежности они закрепились за шеей. Борджиа выжидая, смотрел на аббата.Даже сейчас он не боялся своего нечаянного, но желанного, любовника. Безумно желал его, готов был подчиниться ему и пойти за ним куда угодно в любом виде, в каком он укажет. - Мон ами... я весь ваш. Приказывайте.Чезаре выгнул голову, открывая доступ к шее и ключицам.Арамис, встав на колени, с этой высоты пристально изучил волнующую картинку и покачал головой. Доступность горла в первую очередь? - мушкетер хищно наклонился вперед, пробегая чуткими пальцами по шее, обводя ключицы, заставляя вытянуть в стороны то одну руку, то другую, тщательно изучая локтевые сгибы и предплечья. Но нет, не похоже, чтобы Чезаре встречал в своей жизни хоть одного вампира и действовал по его указке. С открытым горлом - возможно, это такой итальянский жест доверия, не стоит придавать ему слишком много значений. Арамис украдкой сглотнул слюну и выдохнул. Чезаре искушал его. Он все еще недостаточно...восстановился, как мужчина после первого сеанса, но похоже, этот Борджиа уже успел склонить его ко второму. - Я сказал тебе, убрать руки под себя! - с нехорошей усмешечкой скомандовал он кардиналу, отдавшегося на его милость. - Это значит, согни их и пропусти под спину. Вот, видишь - он покровительственно похлопал выпятившийся живот и ребра, - так куда эффектней получается, - если его и задело, обращение на "ты", он ничем себя не выдал, к тому же по иерархии церкви Чезаре его намного обскакал, да и в Олении каждый прохвост "из любви и уважения" называл Арамиса по-дружескому "ты". За лишнее "выканье" В Олении могли и шею свернуть.Чезаре слабо застонал, исполняя приказ. Он настолько редко был ведомым, что ощущение свободы расцветало в груди с новой силой.- Прошу Вас... - Борджиа облизнул губы, подаваясь навстречу движениям пальцев.Несколько минут у них ушло на то, чтобы принять удобную позицию, но в конце концов, Чезаре распластался по кровати, слабо постанывая от того, что редкие дуновения воздуха, проходясь по его телу и задевая чувствительную кожу раздражали и подводили к пику. Лежать на собственных руках было не слишком удобно, но сейчас он не имел права на какие-либо претензии.- Дождись меня, - многообещающе бросил ему Арамис, на время пропадая из поля зрения. Судя по движению воздуха и кровати - он прошелся по комнате, выискивая подходящее...что именно? Долго гадать мушкетер ему не позволил. Характерный аромат, тени на стене и тихое потрескивание, еще до появления вблизи него, известили о том, что зажгли свечи. Еще минута-другая занять удобную позицию. - Закройте глаза и доверьтесь мне, - ласковый шепот Арамиса и жесткость его намерений могли запутать, заставить вздрагивать и извиваться человека гораздо смелее десяти герцогов Чезаре вместе взятых.Чезаре послушно кивнул и расслабился, облизывая пересохшие губы.- Все, что прикажете, - прошептал он, смотря в потолок.Когда Арамис, наконец, оказался рядом с ним, Борджиа довольно вздохнул, немного хмурясь. Закрыв глаза, он попытался расслабиться, отдавшись на волю ощущений. Его тело еще немного подрагивало, в попытке найти облегчение для чувствительной кожи, но эти движения наоборот только распаляли его.Свечи оказались, разумеется, супернатуральные, восковые. Арамис старательно вспоминал, что ему по этому поводу успел вбить в голову Кеану. И не сдержал тонкой усмешки, любуясь остро реагирующим на любой шум или движение телом. Чезаре тщательно исполнял его просьбу и не открывал глаз. Из-за восковых свечей, приятных при использовании во всех отношениях - минимум копоти, долгий свет, приятнейший и даже полезный аромат, для той цели, что нужна была Арамису, подходили хуже любой искусственной дешевки из современной Жизни. Иначе говоря, придется страстному итальянцу потерпеть чуть больше, чем хотелось бы. От воска можно было схлопотать не только приятную боль, но и ожог. А тем временем свеча разгорелась, как нужно...прошептав короткую молитву, чтобы ничего не помешало раньше времени всем участникам друг друга покинуть, шевалье поднял свою находку над запрокинутым горлом Борджиа и скомандовал: - А сейчас лежите смирно, мон ами! Можете кричать, дергаться и выражаться, но не смейте уходить от капель воска. Чем быстрее и безупречнее я напишу свое имя - тем скорее...мы пойдем дальше. И через пару секунд первая капля впилась в кадык Борджиа.Чезаре как мог старался не двигаться, но это было выше его сил. А уж когда прозвучал прямой приказ, подкрепленный тихой молитвой...Борджиа застонал сквозь зубы, когда первая капля воска упала на его беззащитное горло. Он не думал об ожоге, скорее даже хотел чтобы он остался, как метка, знак принадлежности. Когда его накрыл восковой град, итальянец подумал, что скоро сам загорится. Держать глаза закрытыми не было сил, из правого века от напряжения скатилась одинокая слеза и пропала незамеченной в подушке. Буквально впившись ногтями и ногами в простыню, Чезаре кричал, восхитительно пошло ругался на итальянском, французском и латыни одновременно, а под конец...- In Domini Patris et Filii et Spiritus Sancti, - прошептал он сорванным голосом, чувствуя как его сознание постепенно начинает ускользать- Amen!!! - хлесткая пощечина прервала захлебывающийся голос непривычного к таким переживаниям любовника. Следом на лицо выплеснулось добрых полкувшина воды. - Посмотрели бы сейчас на своего "храброго" генерала ваши солдаты, монсеньор! Возьмите себя в руки, мы почти закончили. - В самом деле, от горла до середины живота были достаточно узнаваемо выписаны буквы R.E.N. и самое начало последней. Росчерк хвоста которой Арамис как раз намеревался оставить на основании все еще упругого, ждущего разрядки, орудия. - Ну что же вы, - снизошел аббат до ласки, поглаживая любовника по груди и покусывая поочередно твердые горошины сосков, - скажите мне что-нибудь, Чезаре?Голова мотнулась от пощечины, глаза сами собой открылись и закрылись вновь уже на инстинкте.- Мон ами, судя по каплям... - Чезаре сделал глоток воздуха, закусывая губу и забывая как стонать. - Вы собираетесь вывести на мне...то имя... госсссподи.. под каким я знаю Вас. Неужели это жалость... ко мне?Задыхаясь Борджиа, выпрямился, хотя руки его дрожали, а тело вовсе подавалось навстречу нехитрой ручной ласке, все еще иногда забывая как дышать или просто не слыша ничего из-за безумного стука сердца в ушах.- Отдохните, - Арамис помог распрямить руки, и умело растирал их, возвращая нормальное кровообращение, и периодически прикусывая-выцеловывая абстрактные узоры на плечах и локтевых впадинках. Правда, голос его был сух и прохладен, почти как в первые минуты встречи. - Нет, это была не жалость, монсеньор. Я открывал вам имя, которым называть меня могут считанные люди....и только наедине.Чезаре судорожно вздохнул, чувствуя как руки покалывает от токов бегущей крови. Он открыл слезящиеся глаза, из уголков которых медленно начали стекать слезы перенапряжения. - Вы... мон ами, Вы уверены, что я уже... - Чезаре остановился и сказал это слово еще раз, сделав на нем акцент, - уже оправдал такую высоту вашего доверия?Хрипло кашлянув, Борджиа приподнялся над подушкой, оглядывая себя. Застывающие капли складывались в имя, а между тем облегчение так и не наступило. Итальянец балансировал на грани, но меж тем разрешения на прикосновение к себе не слышал, а потому он даже не подумал опустить освободившиеся руки.- Рене, - прошептал Чезаре, пристально смотря на Арамиса.Арамис провел рукой по спутанным волосам герцога, поглаживал его руки, потом снова принимался разбирать пряди, и молча, пристально смотрел на него, словно ожидал чего-то определенного, до чего Чезаре должен был или догадаться сам, или потерять очарование и уникальность этого приключения навсегда. Вся его поза, удобно лежащего и одновременно собранного тела словно просила любовника: - Ну же...подумай, сделай усилие. Но вслух Арамис не говорил ничего, только губы двигались в беззвучной подсказке.Чезаре не мог собрать мысли. Он чувствовал, что не должен испортить момент, но и молчание его убивало. А потому, не найдя ничего лучше, он просто поднес ладонь Арамиса к своим губам и глядя прямо в его глаза, тихо, но отчетливо сказал:- Я ценю твое доверие... Мой Рене, - он видел как в глазах визави с каждым его словом тухли искры, но стоило ему услышать заветные два слова, как из погасшего было желания взметнулся новый костер.И бывший кардинал лишь улыбался этому новому огню.С Арамиса будто слетели невидимые вериги или оковы, которыми он опутал себя и не позволял новой вспышке страсти вскружить себе голову. Шутливый толчок в грудь, чтобы Чезаре не вздумал подниматься и ...рот епископа Ваннского накрывает набухшее до вздувшихся вен достоинство милорда Борджиа.Борджиа улыбнулся, проследив за светлеющим лицом аббата. Повинуясь немому приказу, Чезаре опустился на подушки, цепляясь за и так порядком измочаленную простыню пальцами. От неожиданности, стон, которому полагалось удержаться в глотке вышел сорванным и кратким. Герцогу казалось, что он попал в собственный Рай. Тепло и мягкость губ и языка партнера возносили его куда-то выше и понимая, что долго он не продержится, итальянец счел своим долгом предупредить любовника.- Рене, я не смогу долго! - Чезаре закусил костяшки на руке, безуспешно пытаясь сдержаться.Спустя несколько минут, Борджиа все-таки отпустил себя на волю, выстанывая в промежутках между судорожным глотанием воздуха что-то среднее между "мон дье" и "мой Рене".Арамис лишь увеличил темп и запечатал большим пальцем анус "монсеньора", намеренно не входя дальше, а заставляя реагировать на давление нервные окончания мышц, поэтому, даже если бы Чезаре захотел пощадить горло и стыдливость партнера, ему бы не удалось вырваться из сладкого плена и излиться себе на живот или простыни. "Его Рене" втянул все, без остатка, и только убедившись, что его игрушка теряет твердость, а Чезаре блаженно обмяк и не может не только его скромное имя, а членораздельно произнести даже имя Божье, вытянулся рядом, уронив голову на обнаженное бедро любовника и устало зажмурившись. Он трудился не так долго, но зато это был такой энергетический взрыв, что чувствовал он себя "бодрым", как после восьмичасовой скачки из Парижа в Лондон во времена славной погони за подвесками.Устало постанывая от последних разрядов оргазма, Чезаре наконец полностью обмяк на постели и закрыл уже по нормальному глаза. Но он бы не стал кардиналом, не будь у него слишком деятельной натуры... а потому, уже спустя пару минут, Борджиа приподнял одну из обессилевших ладоней, ласково и нежно вплетая пальцы в чуть мокрые волосы любовника. Голос отказывался его слушаться и потому герцог молчал, лишь осторожно перебирая пряди волос.- Кхххм.....- Арамис, наплевав на все изящество, тактично выпутался из чужих пальцев, прополз по постели ближе к полкам, нашарил какой-то кувшин и сделал глоток, даже не проверяя, что в него налито. По счастью, в гнездо сумасшедшего алхимика они не попали и никакой особо едкой кислоты там не оказалось. Всего-то обычная колодезная вода. Арамис тряхнул головой, рассыпая по плечам еще недавно локон к локону завитые волосы и улегся поперек кровати, устроив голову чуть повыше колен Чезаре. - Как вы думаете, милорд...когда-нибудь мы получим объяснение, что это с нами такое приключилось? И как мне вернуться во Францию или куда-либо еще, если я понятия не имею, как сюда попал? У нас с вами ведь даже времена не совпадают, если я правильно помню.Голос у аббата звучал на грани слышимости, размеренно и лениво. Арамису сейчас не хотелось активных действий. Ему хотелось хотя бы пару-тройку часов покоя. Но их положение было слишком странным, чтобы забывать о нем надолго.