Берлин, девятое (1/1)

Если память не подводила Люка, они встретились на съемках ?Мушкетеров?. Тогда их еще не сравнивали — и не потому, что не находили сходства, а потому, что одной главной роли и нескольких эпизодических в фильмах не из категории блокбастеров было явно недостаточно для того, чтобы тебя начали сравнивать со звездой ?Властелина колец? и трех ?Пиратов?.Но Люк верил, что у него еще все впереди. И, как ни странно, оказался прав.Спускаясь по трапу самолета, он ущипнул себя за руку, но ничего не изменилось. Новая Зеландия оставалась Новой Зеландией, а он — Бардом-лучником, одним из главных персонажей новой джексоновской саги. Это было удивительно — так же удивительно, как выйти из дома без платка, догоняя тринадцать гномов, и в результате оказаться в гуще событий, повлиявших на ход истории целого мира. Люк привык изучать первоисточники. И не мог не поражаться фантазии режиссера, лепившего из детской книжки эпическую историю о любви и верности, дружбе и чести, жажде сокровищ и жажде приключений. Он не сомневался, что новая трилогия будет иметь не меньший успех, чем предыдущая, и готов был на голове стоять, чтобы его Бард не затерялся на фоне блестящих и сумасшедших королей, воинственных принцев и мудрых магов.Впрочем, если судить по сценарию, ?затеряться? Барду было крайне сложно.Съемочная площадка встретила его привычной суматохой, за которой скрывался безупречно отлаженный и четко работающий механизм. И все же здесь все было иначе, чем в других проектах. Каждый фильм, каждый каст, каждая съемочная группа приобретали со временем индивидуальность, как приобретает ее одинаковая одежда на разных людях. Дух Средиземья витал над площадкой, как Смауг над Эсгаротом. Люк успел поздороваться с Джексоном и похлопать по плечам половину гномов, когда услышал знакомый голос:— А вот и наш третий стрелок! Что, Кили, померимся с ним длиной луков?— И меткостью стрельбы, — не задумываясь, бросил Люк. Орландо расхохотался и крепко обнял его, радуясь встрече. Люк тоже обнял его в ответ. И все полетело под откос.Позже Люк не раз вспоминал этот момент, будто бы мог исправить дальнейшее, просто поняв, что тогда случилось. Но результат воспоминаний был неизменным — не случилось ровным счетом ничего. Орландо вдруг отстранился, произнес что-то вроде ?еще увидимся? — и до конца съемок они так ни разу и не поговорили. Все общение между ними свелось к кивкам по утрам и репликам в кадре. Люку казалось, что вокруг него образовалась некая антиблум-сфера, преодолимая для всех, кроме Орландо, как облако антимоскитного спрея, безопасное для всех, кроме насекомых. Почему? Отличный вопрос. Ему не помешал бы отличный ответ. Но ответа не находилось.Люк искал его, наблюдая, как Орландо, под восторженные возгласы не занятого в сцене Эйдана, крошит орков, как смеется над чем-то с Ли или обсуждает с Ричардом последнюю постановку Сиднейской оперы. Не то чтобы Люку было не с кем поговорить — и не только поговорить, если уж на то пошло. Но он не видел смысла отвлекаться от работы ради короткой закулисной интрижки, время которой отсчитывалось бы графиком съемок, и, ловя на себе взгляд Ли, улыбался и делал вид, что не понимает намеков. Точно так же, как Орландо не понимал его желания прежних дружеских отношений. Его взгляд становился колючим, а шутки — жесткими, стоило Люку случайно пересечь допустимый предел.Допустимый предел — было еще одно новое понятие в их новом, более чем странном взаимодействии.?Ну и черт с тобой?, — думал Люк, заваливаясь на узкую кровать в трейлере со сценарием и покадрово представляя следующий съемочный день. Как правило, он засыпал с четким решением не обращать на выходки Орландо особого внимания — решением, которое утром при первом же взгляде сменялось привычным вопросом: почему?Он искал ответ, как Торин — свой Аркенстон, и, в общем, им обоим одинаково не повезло.Увидев в фейсбуке Питера запись об окончании основных съемок, Люк почувствовал облегчение. А следом пришло сожаление, огромное, как дракон. Теперь он точно не узнает, что оттолкнуло тогда Орландо. Люку его не хватало — неугомонного, смешливого, яркого, улыбающегося всем, кроме него. Да и черт бы с ним, пусть бы улыбался. Вот только съемки закончились.Может, это было и к лучшему, однако настроение испортилось, и все последующие фотосессии, интервью и постеры в кинотеатрах чуть-чуть потеряли в своем обаянии. Видя лицо Леголаса, Люк не мог не задаваться все тем же неизменным вопросом.А потом была берлинская премьера, и Орландо вылетел на балкон перед публикой взъерошенный, без галстука, на ходу застегивая пиджак, заправляя за ухо то и дело выпадавшую прядь, — и Люку показалось, что балкон под ним рухнул, и он летит куда-то в Морготову бездну, не находя опоры. Он всегда знал, что Орландо красив. Но сегодня… Голова взорвалась болью, будто ее вскрывали изнутри. Эта летящая походка, сияющие глаза, непослушная темная прядь… Неосуществимое желание обладать всем этим непостижимо сочеталось с ощущением, что ему уже известен вкус этого обладания. Люк тряхнул головой, сбрасывая боль, и она послушно скатилась ниже, к сердцу. Он, словно чудовище Франкенштейна, разваливался на составные части от одного взгляда на Орландо. Почему?Кажется, на свете не существовало более навязчивого вопроса.* * *К счастью, официальная часть длилась недолго. Потом они давали интервью, фотографировались с фанатами, раздавали автографы — броуновское движение, закон больших чисел, и когда столкнулись лицом к лицу, отступать было поздно.— Неплохой вечер.— Да. Публика в предвкушении.— Думаешь, касса будет рекордной?— Трудно сказать. Но это однозначно не провал.Люк улыбнулся шутке, ища хоть какую-нибудь нейтральную тему.— Сожалею о твоем разрыве с Мирандой, — сказал он прежде, чем сообразил, что к числу нейтральных тем предстоящий развод отнести трудно.— Ничего. — Орландо опять заправил за ухо непослушную прядь. Люк невольно проследил за этим жестом. — И не спросишь, что случилось?— Не хотелось бы лезть в твою личную жизнь, — осторожно ответил Люк. На его взгляд, это был самый безопасный ответ. Оказалось, что безопаснее сесть на пороховую бочку с трубкой в зубах.— Не хочешь лезть? — неожиданно грубо спросил Орландо свистящим шепотом, наклоняясь ближе, чтобы его не услышали окружающие. — Не хочешь лезть, Эванс? Да ты и так в нее влез дальше некуда. Думаешь, почему мы расстались с Мирандой?От него ощутимо пахло вином.— Откуда бы? — Люк напрягся. Он надеялся, что Орландо все же удержится в рамках приличий. Все-таки опытный актер, давно на публике, он не позволит себе прилюдного скандала… наверное.— Потому что я не мог думать о ком-то, кроме тебя, — зло сказал Орландо. Он стоял так близко, что это уже угрожало его репутации, подвижное лицо застыло, словно театральная маска, а в интонациях позванивало легкое сумасшествие. — Все эти недели, с первого дня. Потому что меня трясло на площадке при одном взгляде на тебя. Я видеть не мог, как ты с кем-то разговариваешь, как смеешься, как смотришь. Это было чудовищно. Удивительно, что я дожил до конца съемок. — Он хрипло и коротко рассмеялся. — Этот грим, волосы, лук… Это все не настоящее, но я знаю, что там есть что-то, помимо игры, за игрой. Над игрой.Он покачнулся — скорее от силы эмоций, чем от выпитого.— Этот фильм что-то со мной сделал. Он меня не отпускает. Или это ты, Эванс?Он потер лоб, рассмеялся и вдруг словно опомнился.— Пожалуй, я пойду. Быть с тобой рядом все равно, что стоять под радиоактивным солнцем. А я, похоже, и так отравился.Люк бросился за ним спустя минуту. Орландо уже взял себя в руки, и Люк укололся о холодный, высокомерный взгляд, как о булавку.— Если ты сейчас скажешь, что с тобой происходит то же самое, — произнес Орландо, — я тебе не поверю.Люк откуда-то знал эту его интонацию.— И не надо, — сухо ответил он. — Я не понял, что происходит с тобой. Ты избегал меня потому, что хочешь со мной переспать?— Нет, — медленно произнес тот, будто прислушиваясь к самому себе. — Не потому. — И, подумав еще, добавил: — Но и поэтому тоже.Что-то сломалось в его взгляде, будто треснул тысячелетний лед.— Ты пьян, — сказал Люк. — Я отвезу тебя в отель.— Не нужно. Эльфы не пьянеют.— Согласно Толкину, пьянеют. Но я хочу увезти тебя отсюда не потому.— А почему? — с интересом спросил Орландо. Лед продолжал таять, стремительно и неудержимо, и Люк кусал губы, представляя сход лавин и прорыв дамб.— Если бы я знал ответ, — хмыкнул он.