Долгое озеро, Третья эпоха (1/1)

Леголас спешил, как мог, и успел вовремя. Вовремя, чтобы помочь Тауриэль справиться с орками; вовремя, чтобы защитить человеческих детей; вовремя, чтобы увидеть, как она смотрит на этого гнома. И все же он не верил и только поэтому позвал ее:— Пойдем со мной, Тауриэль.И по тому, как она поджала губы и покачала головой, понял, что настаивать бесполезно. Если бы он понял это чуть раньше… Но все уже успели услышать просьбу в его голосе и увидеть ответ в ее глазах. Леголас оглянулся. Все? Всего лишь дети и полумертвый гном. Полумертвый гном, которого ему предпочли. В нем поднялся гнев — тот самый, что заставлял прекрасное лицо его отца истаивать, обнажая древние шрамы. У Леголаса шрамов еще не было — не тех, которые можно увидеть. Он развернулся и вышел, едва не толкнув плечом входившего в дом человека. Человек успел отшатнуться и бросить ему вслед что-то неодобрительное. Леголас услышал, но не обернулся.Проклятый орк выскочил ниоткуда. В Леголасе еще бушевал гнев, и схватка пришлась очень кстати. Он обрушился на орка, словно лавина в горах, но тот напоминал каменную глыбу, и на смену гневу пришла рассудительность, говорившая, что у Леголаса нет большого преимущества перед могучим порождением тьмы. Наспех кованый тяжеленный клинок полоснул по бедру, и кровь хлынула, мгновенно пропитывая ткань и стекая ниже, к сапогу. Леголас знал, что с такой раной долго не продержится. Нужно было не дать орку понять, что произошло, не показать, что до победы тому осталось совсем немного. Леголас усилил натиск, опираясь на непострадавшую ногу, и вскоре один из мечей глубоко погрузился в плечо орка. Второй вскользь принял на себя удар вражеского клинка, отбросил его в сторону, и первый вновь устремился в атаку, целясь в сердце между тяжелых пластин доспеха. Заревев, орк зажал плечо рукой, отступил на шаг, отбивая удар, и вдруг кинулся бежать. В конце улицы, у длинного моста через озеро, его ждала лошадь. Перестук копыт по гулкому настилу эхом отозвался в голове Леголаса. Он стремительно терял кровь. Нужно было вернуться.Он не был уверен, что сможет это сделать, но, перетянув ногу оторванным от рубахи подолом, заковылял вдоль домов.Он шел долго — так долго, что воины Финголфина успели бы дважды перейти Хелкараксэ — и не поверил глазам, увидев перед собой нужную дверь. Он ударил в нее ладонью раз, другой, уперся лбом, собираясь с силами для третьего удара, и тут дверь отворилась, и Леголас рухнул на руки человеку, которого недавно едва не толкнул, выходя.* * *Клинок, как видно, был отравлен — Тауриэль быстро зашила рану, но Леголас не приходил в себя, а жар и бред усиливались. Оба они — и Тауриэль, и Бард — делали вид, что не слышат срывающихся с губ эльфа слов. Впрочем, Бард почти не понимал синдарин, а Кили улыбался, только когда Леголас отчаянно звал Тауриэль или так же отчаянно отталкивал ее, стоило той приблизиться.— Дай я, — не выдержал Бард, когда Леголас толкнул целительницу так сильно, что миска с мазью едва не выпала на пол из ее рук.— Ты? — не сдержала недоверия Тауриэль.— Я вырастил троих детей. Думаешь, они всегда были здоровы? Скажи, что делать, я справлюсь.— Просто натри его. Это от жара. — Тауриэль передала миску в руки Барда. — Вряд ли он тебя подпустит. Он не любит чужих прикосновений.— Да и твоих тоже, как я погляжу, — не удержался Бард. Он не был рад беспокойным гостям и их беспокойным отношениям, не понимал, за каким чертом сыну Трандуила понадобилась простая эльфийка, а эльфийке, кто бы мог подумать, гном. Ему хотелось, чтобы все они, со своей войной, ревностью и любовью, вымелись из его дома раз и навсегда.Задумавшись об этом, он присел на лавку к Леголасу, поставил миску на пол и потянул с того пропитавшуюся потом рубаху, как стягивал ее с Баина, когда сын простывал после катания на льду. И только когда прижал эльфа к себе, чтобы выпутать голову из ворота, понял, что сейчас в его руках не Баин. Горячечное дыхание Леголаса неприятно грело шею, и его кожа под ладонями Барда тоже была нездорово горячей, в испарине. Барду вдруг стало жаль его — единственного из всех, ведь у тех двоих дела явно налаживалось. Они были друг у друга, пусть ненадолго, в короткой передышке между сражениями, но были. А рядом с Леголасом сейчас не было никого. Бард вздохнул и принялся растирать мазь по его груди, а потом и по спине, снова усадив эльфа и прижав для надежности к себе. Длинные светлые волосы сбились в сосульки. Нужно будет заплести их, подумал Бард, мешают. Миска опустела, дыхание Леголаса стало ровнее и кожа уже не казалась такой горячей. Бард осторожно уложил его, накрыл драным одеялом, подоткнул под плечи, с боков, не находя, чем бы еще помочь. Эльфы… Даже в лихорадке, с обметанными губами и запавшими глазами, они были не такими, как люди. Красивее. Старше. Светлее.— Удивительно, — сказала Тауриэль у него за спиной. — Он не оттолкнул тебя.— А я не бросал его ради гнома, — ответил Бард. Это было грубо, но он не успел пожалеть о сказанном. Потому что следующей мыслью пришло — и не бросил бы.Ночью он не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, кусал губы. Потом встал, прошел к лавке, на которой спал эльф, нашел заткнутую за поперечину стены расческу. Леголас лежал на боку. Бард осторожно расплел его косицы и провел расческой по волосам, стараясь не дергать. Светлая шелковая волна пролилась на подставленную ладонь. Он отделил половину, стараясь сделать пробор ровным, и стал заплетать. Закончив, Бард обернулся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы подвязать косу, и наткнулся на взгляд Тауриэль. Та обычно спала по-эльфийски — грезила с открытыми глазами на стуле рядом с гномом, — но сейчас ее взгляд был ясен и насмешлив, но Бард, не смутившись, выдержал его, и Тауриэль первой опустила глаза.— Вот, возьми, — сказала она, отрывая белую полоску от своего рукава. — Спасибо, что заботишься о нем.Бард кивнул, взял клочок ткани, разорвал его пополам, туго перевязал одной частью косу и тронул Леголаса за плечо, чтобы перевернуть на другой бок. Тот откинулся на спину. Лунный свет заливал его лицо, словно на берегах Куйвиэнен, и Бард замер, впервые поняв, что такое совершенство.Кое-как он справился со второй косицей, затянул оставшейся тряпицей, но все медлил уходить. Руки тянулись коснуться, потрогать, обнять. Он накрыл ладонью пальцы Леголаса, легко сжал. Внезапно оказалось, что этот эльф, с его ревностью, гневом и отвагой, ближе и понятнее ему, чем иные люди.— Не делай этого, — попросила Тауриэль с беспокойством. — Люди так смертны.— Да и гномы не вечны, — ответил Бард. Он знал, как Леголас относится к Тауриэль, но и не будь ее — на что он мог рассчитывать? Однако волею судьбы на несколько дней в его жизнь вошло нечто светлое, необыкновенное, как цветок посреди зимы, и не замечать это, не любоваться было бы глупостью.— Кто ты? — спросил Леголас, придя в себя. Бард случайно оказался дома в такой час — обычно он рыбачил до вечера, а потом занимался другими делами, требующими покрова темноты. Но сегодня Альфрид был особенно въедлив и дотошен — появление в Эсгароте гномов выбило его из колеи, — и Бард не стал рисковать, отложив провоз в город кое-какого груза на более удобное время.— Хозяин этого дома, — ответил он, подходя ближе и обнаруживая прежнюю властность и твердость во взгляде эльфа. — Меня зовут Бард.— Отлично. Давно я здесь? — Он будто нарочно смотрел только на Барда, с легкостью не замечая остальных. Бард был не против.— Четвертый день.Леголас осмотрел себя — сероватая рубаха, нелепые косицы.— Не эльфийских рук дело.Бард постарался скрыть внезапное смущение из-за своей слишком человеческой заботы.— Ты не подпускал ее. Кому-то нужно было за тобой ухаживать.Взгляд Леголаса прошелся по нему снизу вверх, от мокрых сапог до распахнутого ворота, прикипел к лицу, к зеленовато-карим глазам. Что-то дрогнуло в нем, пока он смотрел на Барда. Думать о том, что руки человека прикасались к нему, не было неприятно.— Спасибо тебе, Бард. Тауриэль… — В первый раз после того, как очнулся, Леголас перевел взгляд на эльфийку. Она была красива — как всегда, но Леголас понял, что перестал ощущать над собой ее власть. Тауриэль выгорела в нем, выболела, как рана в бедре, зарубцевалась. Она чувствовалась, но больше не саднила. — Тебе тоже спасибо. Надеюсь, с ним все хорошо?— Вот именно, — с вызовом подтвердил Кили. — Все со мной хорошо.Леголас не слушал его. Он смотрел на Барда.— Ты знаешь, где моя лошадь?— Я отвел ее в конюшню на постоялом дворе.— Хорошо, — кивнул Леголас, одним движением поднимаясь с лавки. Первый шаг был удачен, на втором поврежденное бедро прострелило такой болью, что потемнело в глазах.— Ну вот опять, — сказал Бард, подхватывая Леголаса и укладывая обратно. — Опять мне приходится тебя ловить.— Ты же рыбак, — кривясь от боли, выговорил тот. — Лови.Бард чувствовал себя не рыбаком, а рыбой, крепко насадившейся на крючок.* * *Эльфийские зелья помогали хорошо. Да, наверное, и руки Тауриэль несли целительную силу. Бард старался не задумываться об этом, возвращаясь домой ближе к ночи, а порой и за полночь. Может, когда-нибудь реки и потекут золотом, дракон сгинет и настанет полное изобилие, но пока горожане с готовностью брали дешевую беспошлинную рыбу и эльфийское вино, а Барду нужно было кормить семью.Эльфы, снабжавшие его вином, делились и новостями. Так Бард узнал, что Леголас пошел наперекор отцу, уехав следом за Тауриэль. Зная, как относятся эльфы к семейным узам, Бард оценил силу привязанности Леголаса и снова пожалел его. Уж лучше бы тот влюбился в человеческую девушку, они по крайней мере смертны.— Что с тобой? — спросил Леголас, когда он вернулся. — Неудачный день?— Все нормально. — Барду казалось, что светлые глаза видят его насквозь. Он подумал, каково Леголасу днями напролет находиться рядом с теми, чье счастье ему, как нож по сердцу.— Не грусти, рыбак. — Леголас сел, потом осторожно поднялся, оперся о стену и сделал шаг, другой.— Ты куда?— По нужде.— Я помогу. — Бард перекинул его руку через плечо, довел до нужника и остался ждать. Скоро эльф сможет сесть на лошадь и вернуться домой. Они разные, у них разные пути, и неправильно то, что тянет сердце, заставляя хватать воздух, как рыба, вытащенная на берег.— Бард? — Леголас стоял перед ним.— Хочешь, мы с Баином освободим тебе комнату наверху? Чтобы не видеть… их.По светлому лицу пробежала тень — и исчезла, сменившись чем-то, для Барда непонятным.— Отправь сына спать вниз, а я займу его место в твоей комнате.— Что? — переспросил Бард.— Я знаю, о чем ты думаешь и чего хочешь. — Их разделяла ширина ладони, не больше.— А почему я этого хочу, ты случайно не знаешь?— Нет. — Леголас неожиданно улыбнулся. — Говорят, некоторые тайны непостижимы не только для эльфов, но и для самого Илуватара. Откуда возникает это странное притяжение? При первом ли взгляде? Первом прикосновении? — Он положил ладонь на грудь Барда. — Первом поцелуе?— Я помогу тебе подняться по лестнице, — сказал Бард. Расстояния между ними уже почти не осталось. — Не знаю, что происходит, но…Расстояние исчезло, и одиночество пропало вместе с ним.Тауриэль, узнав о случившемся, нахмурилась, Кили расхохотался и долго не мог остановиться. Бард отвесил гному подзатыльник. Ему казалось, что он видит самый странный сон в жизни.В день, когда копыта лошади Леголаса простучали по деревянным улицам Эсгарота, он проснулся.* * *— Иди на север. — Леголас впервые видел отца таким… человечным. — Ты встретишь следопыта, странника. Быть рядом с ним — твоя судьба.Леголасу было очень жаль Тауриэль. Будь его воля, он не позволил бы Кили умереть.— Боюсь, мне снова придется ослушаться тебя, отец, — легко сказал он. — Судьба непостижима. Ты тоже можешь ошибаться.— Так куда же ты пойдешь? — спросил Трандуил. Леголас не хотел огорчать его, но что он мог сделать?— В Дейл. К Барду. Помогу ему отстроить его город.— Он умрет раньше, чем ты устанешь от него.— Это не так плохо. И разве нам ведомо, что происходит с людьми после смерти?— Я не понимаю тебя, сын.— Знаю, отец. Может быть, еще не время. Но мое место рядом с ним.Трандуил смотрел ему вслед. Леголас шагал легко, будто и не было за плечами изматывающих боев и страшных потерь. Что ж, несколько десятков лет — разве это долго? Потом Леголас вернется домой, и воспоминание о человеке из Дейла затеряется в вечности его дней.