Сомнения (1/1)
Иван Брагинский поднялся, и, подойдя к царю, склонил голову, не слишком низко, но почтительно, приветствуя того, кто так долго посещал западных соседей России.Петр I слегка улыбнулся и с интересом посмотрел на своего подопечного, которого казалось, смутил пристальный взгляд царя. Во всем облике России не было той самонадеянности и спокойствия, каким он блистал перед врагами, даже если не был уверен в своих силах. Это стало тем, что молодой правитель поклялся изменить. Он больше не хотел видеть Брагинского несчастным и разбитым, не готовым к боям, не вооруженным и слабым, разрываемым внутренними распрями. Именно поэтому, Петр так тщательно и долго изучал технику и приспособления, науку и искусство на западе, чтобы взять все самое лучшее и привезти на Родину. Ученые и шарлатаны, выдающие себя за них, стремительным потоком хлынули в Россию. Ваня немного скептически отнесся к затее царя, но не смел ему возражать. Это была не дородная Софья Алексеевна, взиравшая на Брагинского из-под полуопущенных ресниц, занятая больше своими любовниками, нежели государственными делами, а молодой самоуверенный и властный Петр, с высоты своего роста, видевший чуть ли не все недостатки молодой страны.
Близился поход против Швеции, который совсем не радовал Ивана. Цели и надежды царя были ему ясны, но стальной блеск в голубых глазах Бервальда не обещал легкой победы.
Веселый и чуточку рассеянный Дания согласился помочь, но надежды на него было мало. Сила Швеции пугала его, но желание вернуть себе былую власть и контроль над Скандинавией было сильнее.Саксония, вошедший в Северный союз, тоже не выглядел особенно счастливым, но иметь на своей стороне еще одного союзника было приятно.Речь Посполитая во главе с шумным Феликсом, давала, если не уверенность, то хотя бы маленькую радость. Ваня был доволен тем, что после многочисленных ссор и взаимных оскорблений их отношения с Феликсом начинали налаживаться.
Правда, поляк всегда переводил тему, если Брагинский хоть вскользь упоминал своих сестер, не желая видимо бередить старые раны и злить Россию, а Россия точно бы начал злиться, Польша не подвергал это ни малейшему сомнению.Их войска были многочисленнее, но шведская армия превосходила их в мастерстве, на стороне Ивана имелись союзники, но Бервальд уже доказал, что он не слишком в них нуждается, вполне готов показать это всему остальному миру, оттяпав кусок и от России.
Иван нахмурился и опустил глаза в пол. Ему не хотелось знакомиться с Европой, так близко, как требовал Петр, ему не хотелось воевать. Окно, прорубленное царем, казалось слишком большим, через него уже могли пробираться воры, а с ними и веяния моды, которые были чужды русскому крестьянству, которые еще не были готовы принять дворянство и бояре.— Иван, — звучный голос царя освободил Россию от оков размышлений, — я подниму тебя из этой грязи и выведу из темноты. Ты станешь империей!Уверенность, с какой были произнесены эти слова, поразила Ваню, а теплый взгляд темно-карих глаз убедил в том, что их обладатель не лжет. Это было невероятное чувство подъема над всем миром, всего на минуту, зато на какую... Им обоим предстояло еще долго и усердно работать, чтобы добиться желанного статуса, но Петр ни на секунду не сомневался в успехе своих идей, он грезил ими, он инстинктивно чувствовал, что поступает правильно, а Иван не будет возражать и смиренно, взяв оружие в руки, пойдет добиваться чести и уважения в бою.
Брагинский всегда вспоминал начало XVIII века со странной усмешкой. Ему тогда дали новое имя – Российская Империя; его познакомили с очаровательным черноглазым мальчиком Санкт-Петербургом, чье происхождение было связанно с многочисленными смертями и жуткими скандалами, с оскорбленной Москвой; его учили всему и сразу, не давая поблажек и требуя сдачи усвоенного материала. Зато Иван, наконец, мог вздохнуть полной грудью, не лукавя признать, что все это было не зря. Пожалуй, Россия давно не видел таких выдающихся личностей на престоле, поэтому часто закрывал глаза на некоторые неудобства связанные с правлением Петра I, в конце концов, он был искренне ему благодарен.