Плен (1/1)

Это была опасная авантюра. Ришелье знал об этом и предупреждал Людовика, однако король в своём детском упрямстве оставался непреклонен и непереубеждаем. В конце концов, премьер-министру пришлось уступить сумасбродному желанию монарха, иначе, в противном случае, всё грозилось закончиться тем, что король просто нашёл бы среди своих доверенных лиц кого-то более сговорчивого, кто точно не отказался бы поддержать его задумку.—?Я обещал герцогу Неверскому Мантую. Разве могу я предать его доверие, кардинал? —?Людовик смотрит с надменным превосходством, и Ришелье не остаётся ничего другого, как поддаться, склонив голову и признавая своё поражение. —?Уверен, вы понимаете, что не могу.—?Разумеется, сир. Верность слову Вашего Величества служит предметом восхищения и примером всем нам,?— кардинал откликается с выдержанным, вынужденным почтением, размышляя о том, как эффективней всего провести войну не на поле боя, чтобы приобрести для Франции максимальную выгоду.—?Это самоубийство,?— Тревиль констатирует факт, даром, что он не политик. —?Испания превосходит нас числом, но не качеством, однако люди герцога Савойского компенсируют её боевую неэффективность.—?Да, и не стоит забывать об армии императора Священной Империи. Это будет лишь вопрос времени, когда он решится послать свои войска в ответ на вступление Франции в войну,?— Ришелье устало вздыхает, отставляя на стол полный бокал вина. Пить не хочется совершенно, а от за раз свалившихся проблем начинает болеть голова. В возникшем конфликте Франция должна принимать активное отнюдь не военное участие, а бросить все силы на дипломатию и умение договариваться. Но Людовик…—?Я должен идти,?— их встреча как всегда тайная, но в этот раз ничтожно, непозволительно короткая, и Ришелье резко вскидывает голову, долгим взглядом глядя на вставшего Тревиля.—?Не ходи,?— слабость и малодушие против воли сквозят в вырвавшихся словах, отчего кардинал прикрывает глаза и отворачивается в сторону. Он понимает, насколько глупо это звучит. Тревиль?— солдат, и воевать за Францию его долг. Погибать за Францию в абсолютно бессмысленной кампании тоже его долг, даром, что он не принесёт никому ни радости, ни пользы. Лишь горе и тысячи загубленных жизней. Ришелье не хочет думать, что одной из них может стать жизнь Тревиля.—?Ты же знаешь, Арман, что я должен,?— он вздыхает вроде бы даже понимающе и молча водружает на голову шляпу, разворачиваясь и уходя. Оставляя кардинала в звенящей тишине и одиночестве. Главное, чтобы не в вечном. Поначалу боевые действия, вопреки мрачным прогнозам, для Франции складывались так же успешно, как и дипломатические. Ришелье, всегда искусный в политике, бросал самоотверженно все свои силы на то, чтобы в этой войне Франция заняла наиболее выгодные позиции. Он усердно трудился на политическом поприще, в то время как Тревиль также усердно трудился на поле боя?— эта мысль, почему-то, особенно грела кардинала. К началу апреля французские войска доходят до крепости Пинероло, где прочно закрепляются и даже позволяют себе оставить в городе небольшой гарнизон, а уже к середине?— медленно, но верно продвигаются к перевалу Монджиневро, где со своим авангардом остановился герцог Савойский. Обо всём этом премьер-министру и королю докладывают гонцы; обо всём этом Арман Ришелье читает в личных письмах, которые ему шлёт Тревиль. Они скупы на описания и подробности и часто просто констатируют факты. Иногда, правда, Тревиль забывается и начинает описывать в них свои опасения или наоборот анализ грядущего боя. Это, однако, имеет для Ришелье мало значения: самая главная роль этих писем заключает в том, что они?— сигналы, говорящие кардиналу о том, что Жан всё ещё жив. Пока в один прекрасный момент они не прекращаются. Ришелье хмурится, нервно расхаживая по кабинету. Последнее письмо от Тревиля было почти месяц назад, незадолго до сражения с войсками герцога Савойского, и было как раз тем редким письмом, в котором его автор расщедрился на слова. Он писал, что савойцы хоть и уступают французам численностью, лучше вооружены и более манёвренные. Тактическое преимущество тоже было на стороне противника, и Тревиль опасался, что французская армия может потерпеть поражение. Его опасения, однако, не подтвердились, и практически сразу после победы Франции с Савойей был подписан мир, согласно которому отныне герцогство становилось союзником королевства. Французским войскам же приказали временно отступить в Пинероло, и с тех пор от Тревиля не было никаких вестей. Дабы отогнать дурные мысли, сначала кардинал думал, что очередное письмо потерялось где-то по дороге. Долго утешаться таким оправданием он, однако, не смог, и его тревожность с каждым днём всё росла и росла. Тревиль мог быть убит в бою, получить ранение и умереть от него, в конце концов, мог подхватить какую-то болезнь и сконать в муках?— на поле войны и без того уязвимая человеческая жизнь становилась ещё уязвимей, и каждый день там мог стать последним. Ришелье устало опустился в своё кресло и, уперевшись локтями на стол, спрятал в ладонях лицо. Лишь одному Господу было известно, как он устал от кошмаров, преследующих его теперь и во сне, и наяву!.. Из тревожного полузабытия кардинала вывел королевский посыльный, доложивший ему, что Его Величество желает немедленно видеть своего премьер-министра во дворце. Ришелье стремительным резким движением встал из-за стола. Не то чтобы встреча с королём была очень приятным событием, однако это всё равно было лучше, чем предаваться унынию и тревожным мыслям в одиночестве. Да и… всё возможность хоть ненадолго отвлечься от раздумий над судьбой Тревиля. В зал приёма иностранных послов кардинал влетает своей чеканной стремительной походкой. Плащ развевается за ним, словно чёрные крылья, и молодой испанский посол, которому впервые доводится видеть самого могущественного человека Франции, невольно вздрагивает, кланяясь в почтении. Ришелье мгновенно впивается в его фигуру холодным пристальным взглядом, который тут же перемещается на молодое, смугловатое лицо мужчины.—?Теперь, когда все в сборе, думаю, я могу выслушать вас, сеньор де ла Серда,?— чуть свысока глядя на посла, обратился к тому Людовик.—?Благодарю вас, Ваше Величество,?— мужчина вновь поклонился, на этот раз королю, и выудив из внутреннего кармана камзола послание, с почтением передал его Ришелье. Недоверчиво поглядывая на испанца, кардинал забрал скрученный в свиток пергамент, разворачивая его и быстро пробегая по нему глазами. Краски мгновенно сошли с худого лица премьер-министра, стоило ему прочитать дерзкие строки. От плотно стиснутых челюстей заиграли желваки, а в глазах мгновенно вспыхнула ледяная ярость.—?Что вы себе позволяете?! —?намеренно приглушённым, вкрадчивым голосом угрожающе произнёс кардинал. Не глядя на короля, он передал ему письмо, а сам хищной походкой сделал несколько шагов навстречу к недрогнувшему послу, что продолжал смотреть на Ришелье с вежливым спокойствием.—?Это… Это возмутительно! —?за спиной кардинала раздался возмущённый возглас Людовика. —?Вернуть войска во Францию после таких блестящих побед?— какой вздор!—?Таковы условия короля Филиппа,?— категорично, но всё ещё с предельным почтением подтвердил написанное посол.—?Только в память о ваших французских корнях я не позволю страже сейчас же схватить вас и отправить под суд! —?вспыльчиво огрызнулся король, недовольно сверкая глазами. —?Вы хоть понимаете, что если мы отзовём свои войска, то обречём на гибель своего союзника герцога Неверского?!—?А если не отзовёте, то отправите на верную смерть своих людей,?— ничуть не смутившись, парировал сеньор де ла Серда. —?Посудите сами: вашим войскам не выстоять против объединённой мощи Испании и Священной Империи, а между тем император Фердинанд уже отправил графа Коллальто, и его ландскнехты уже на дороге в Мантую. Людовик задохнулся от распирающего его возмущения; Ришелье же сузил глаза, глядя на посла.—?Позиции Испании шатки,?— медленно начал кардинал. —?Французские войска разгромят испанские гарнизоны ещё до прихода армии императора. Наши позиции выгодней ваших и у нас больше шансов получить тактическое преимущество перед столкновением с графом Коллальто.—?Разумеется,?— посол чуть наклонил голову и вдруг чему-то улыбнулся. —?Дело в том, что я передал вам не все послания короля Филиппа,?— и выудив из внутреннего кармана ещё один свиток, вновь протянул его Ришелье. Развернув его и прочитав, кардинал побледнел ещё сильнее, хоть и казалось, что это просто физически невозможно. Ему вдруг показалось, что в помещении враз закончился весь кислород, а земля под ногами превратилась в зыбучие пески, нестабильные и колеблющиеся. Лишь титаническим усилием воли он смог уберечь себя от позора и даже не дрожащей рукой передать послание королю.—?Это… Список военнопленных, попавших в испанский плен? —?прочитав письмо, удивился король, глядя на посла.—?Именно так, милорд,?— тот снова чуть наклонил голову в знак согласия.—?Но в нём лишь имена дворян и командующих войсками? —?всё также непонимающе продолжил Людовик.—?Нам благоволила удача, милорд,?— испанец позволил себе нагло усмехнуться. —?Однако я уверяю вас, что все эти люди, упомянутые в данном письме, всё ещё живы. И их жизням ничего не будет угрожать, если вы всё-таки согласитесь на условия моего короля. От возмущения Людовик не нашёлся, что ответить, и лишь беспомощно посмотрел на кардинала. Ришелье опасно прищурил глаза, прожигая испанского посла полным холодной ярости взглядом. Их положение и без того плачевное, а он ещё смеет выдвигать какие-то условия! Ещё и такие низкие, словно все они?— не более чем мелкие торгаши на портовом рынке!—?Это унизительно,?— не скрывая своего пренебрежения, отозвался премьер-министр. —?Вы ведёте грязную игру, сеньор де ла Серда. Выставлять человеческие жизни, словно товар на продажу,?— как низко ещё может пасть ваш король? —?кардинал изогнул губы в ядовитой усмешке, в то время как лицо посла дёрнулось. —?Или, вернее сказать, насколько же велико ваше отчаяние, что вы готовы замарать свою честь такой подлостью? —?ему хотелось сказать ещё много не менее лестных слов в адрес испанского короля, однако одно-единственное имя в этом проклятом списке удержало кардинала от дальнейших разглагольствований.—?Всё это не более чем пустая болтовня,?— испанец коротко хмыкнул. —?Франция ведь не станет добровольно лишать себя своих самых талантливых военачальников,?— посол, глядящий до этого в глаза премьер-министра, отвернулся от него и посмотрел на короля. —?Думайте сами, Ваше Величество,?— в одном, конечно, испанской крысе следовало отдать должное: держалась она достойно, без страха или хамовитого снисхождения, свойственного людям, осознающим свою победу, но спокойно и максимально сдержанно. —?Если вам ценны ваши пленники, вы выполните наши условия. Ну, а если нет, то и Испания долго держать их у себя не станет,?— глаза кардинала сузились практически в одну щель, а зубы скрипели друг о друга от клокочущего внутри гнева. Да как эти ублюдки вообще смеют торговаться жизнью Тревиля!—?Убирайтесь,?— Людовик, расстроенный и явно застигнутый врасплох, не придумал ничего лучше, чем выгнать посла прочь. Тот удивлённо вскинул бровь, и Ришелье раздражённо добавил:—?Вы получите наш ответ завтра утром,?— сеньор де ла Серда учтиво наклонил голову и, развернувшись, покинул зал приёма иностранных послов.—?Что мы будем делать, кардинал? —?беспомощно посмотрев на своё самое доверенное лицо, с надеждой обратился к нему король.—?Боюсь, Ваше Величество,?— медленно и осторожно отозвался Ришелье, лихорадочно соображая над возможными выходами из сложившейся ситуации. —?Нам придётся выполнить требования Испании и увести войска, вернув их обратно во Францию,?— к сожалению, единственным вариантом, способным сохранить жизнь Тревиля, был самый позорный из них.—?Это исключено! —?в праведном негодовании воскликнул Людовик. —?Мы не можем оставить Шарля без поддержки!—?Однако если мы этого не сделаем,?— хладнокровно отозвался премьер-министр,?— то лишимся всех своих военных командиров. Весьма талантливых и успешных, попрошу Ваше Величество заметить. А без них наша армия в мгновение ока превратится в шайку неприкаянных, неорганизованных разбойников, и Франция потерпит ещё больший позор, чем ей грозит сейчас,?— от доводов холодного разума кардинала король немного успокоился, и чтобы окончательно убедить его, Ришелье добавил:?— Кроме того, своими действиями сейчас Испания показала свою слабость, так что наше нынешнее поражение мы сможем использовать для достижения более значительной победы. Филипп думает, что унизил вас, но уверяю вас, Ваше Величество, вы сможете дать ему достойный отпор,?— на этих словах Людовик, что всегда был весьма отходчивым, успокоился окончательно, всё-таки соглашаясь со словами кардинала. Французские войска были отозваны обратно во Францию, и Испания, как и обещала, вернула всех пленников. И когда после встречи с королём все они разошлись, в опустевшем помещении остались только Ришелье и Тревиль. Месяцы войны и плена наложили на него отпечаток усталости, и кардинал, на самом деле, боялся представить, через какие ужасы Тревилю пришлось пройти. Впрочем, сейчас это уже было неважно, и Ришелье, пока их никто не видит, позволяет своей слабости пробиться наружу. Он резко, порывисто обнимает Тревиля и чувствует на своей спине его горячие ладони.—?Господь один знает, Жан, как я рад, что ты жив,?— рассеянно пробормотал кардинал, чувствуя, как солдат в его объятиях тяжело вздохнул.—?Мне жаль, что я подвёл тебя и Францию. Мы возвращались в крепость, когда попали в засаду. У нас не было шансов отбиться.—?Ничего страшного,?— отстранившись, Ришелье заглянул Тревилю в глаза. —?Поверь, у меня есть для Испании достойный ответ на то, что они сделали.—?Почему-то я в этом не сомневаюсь,?— капитан королевских мушкетёров на это лишь усмехнулся лукаво. О да, Испания заплатит свою цену за низкую подлость, которая едва не лишила его Жана и на несколько недель практически абсолютно лишила сна?— уж Ришелье сделает всё для этого. Ну, а пока… Пока никто не видит, он может позволить себе сорвать с чужих губ награду за сгоревшие в беспокойстве нервы.