VIII (1/1)

—?Пак Чимин, семнадцать лет. Отец?— Пак Дун Мин, известный, как глава династии Пак, мать?— Чон Су Нан, обычная проститука, жила в Тоннэ. О её родословной известно мало, родители были обычными рабами, чуть позже смогли выплатить долг и зажили свободно. —?Юнги сощурил глаза, потирая пальцем висок. —?Согласно словам слуг из их главного поместья, младший сын не жил на правах наследника и сбежал, когда тому исполнилось четырнадцать. К шестнадцати перебрался в столицу и целый год занимался только танцами, обеспечивая себе этим жизнь. —?Глава сыскного ведомства поклонился, заканчивая отчёт. Юнги же нахмурился пуще прежнего, стискивая челюсти. Выходило, что Чимин не соврал, что он, по сути, не такой уж и член семьи, более того, действительно не держит с ними контакта и никак не может быть в сговоре. Юнги вздохнул, упираясь на локти и сильно склоняя голову, вцепляясь пальцами в волосы.—?Ваше Величество,?— в кабинет зашёл мужчина с серой тетрадью в руке,?— Пак Чимин, если он всё же Пак, не вписан в официальный семейный регистр. Сложно точно сказать, правильно ли будет обращаться к нему по такой фамилии. —?Мужчина поклонился, протягивая тетрадь.—?То, что он Пак, я уже определил,?— со вздохом отвечает Юнги, принимая тетрадь и откладывая её тут же в сторону с таким видом, словно об неё можно было обжечься. —?Сообщите Чон Хосоку, пусть передаст совету о назначении нового собрания. Проведём завтра, с утра. На повестке будет решение по Пак Чимину. —?Юнги поднялся, косясь на тетрадь на крою стола.Открывать её жутко не хотелось. Там был ответ на самый волнующий его вопрос, и если он отрицательный, то Юнги?— сущий монстр. И ему придётся смотреть в глаза тому, кого оставил в холодной камере одного, задыхающегося от боли и страха. Придётся сказать ему, что да, он не прав. Правда, как он скажет это тому, кто молил о пощаде просто потому, что говорил правду? Голова раскалывается. Юнги склоняет голову, долго жуёт губу и не может избавиться от мысли, что ему даже трогать эту тетрадь не хочется. Вздохнув, Мин, помассировав плечи, всё же возвращается к столу, прожигая ненавистную тетрадку взглядом и открывая её.В семейный регистр вписываются все, кто рождается или входит в семью в связи с браком. В регистре учитываются абсолютно все наследники, вне зависимости от происхождения партнёра. Однако, пролистав тетрадь несколько раз от начала и до конца, где чётким каллиграфическим подчерком выведены имена, Чимина в нём Юнги так и не нашёл. И больше этого бесил только тот факт, что Юнги выдохнул с облегчением. Нет, ведь было бы лучше, будь Чимин полноценным членом семьи. Было бы лучше, если бы он явился сюда по чужому приказу. Было бы лучше, если бы Юнги окончательно избавился от мальчишки, а не прохрипел всю ночь в кровати, давясь слезами. Когда это началось? Когда Чимин вернулся из борделя? Или когда Чимин показал свой характер, разозлив Чонги? А может, когда Чимин станцевал? Нет. Юнги точно знает, что нет. Всё началось тогда, когда какой-то мальчишка в белом не увёл взгляд. Когда немного самодовольно улыбнулся, протягивая платок. Юнги его теперь с собой каждый день носит, а с того дня он жжёт тело, мешая даже ходить. Но Юнги его всё равно не убирает, в трудные моменты сжимает и вспоминает своего ангела. На волю вырвался хрип, который мог бы оглушить любого.***Чимин пришёл в сознание только на третий день после визита императора Мина. Тело горело адской болью, во рту всё ещё ощущался горький привкус собственной крови и гари. Пеплом осевшая душа уже не подлежит восстановлению. Скорчившись от боли, юноша кое-как свернулся в позе эмбриона, ощущая, как от натяга кожи рвутся корочки на местах, где хлыст разорвал чуть ли не до костей. Теперь Чимин вздрагивает от каждого шороха, но к нему никто не заходит, даже охрана, которая лишь сочувственно вздыхает и опускает головы при виде пленного.Чимин не понимает, за что. Что он такого сделал? Он не выбирал, в какой семье ему родиться, но даже так, он не знал, чем ему насолили Паки в целом. В чём была скрыта такая ненависть к другому роду? Власть? Или, что ещё, о чём Чимин ни сном ни духом? Когда он слышит посторонние звуки, то даже не сразу успевает среагировать, но шаги всё чётче, а через пару секунд уже скрипят петли железной двери. Чимин даже посмотреть на него не может, страшно. По телу проходит волна страха, юноша сильнее сжимается и начинает дышать ртом, потому что вид у пришедшего такой, будто бы он пришёл сообщить о казни. ?Умирать не страшно?,?— говорит сам себе Чимин, выравнивая дыхание и часто моргая,?— ?страшно оставаться рядом с тем, кто готов убить не разобравшись?. Чимин прикрывает глаза, растягивая губы в улыбке. Он слышит, как Юнги подходит к нему вплотную и теряется, когда понимает, что его тело обхватывают ледяные руки. Дёрнуться или сопротивляться нет ни сил, ни желания. Чимин горько усмехается: он так часто молил Юнги придти, когда был в борделе, хотел почувствовать тепло, а Юнги?— Антарктида, лёд, который обмораживает и колется.Солнце сильно режет по глазам, привыкшим к нахождению в полумраке. Чимин жмурится до кругов перед глазами, невольно вцепляясь пальчиками в одежды на плече императора. Он отчётливо чувствует, что несущий его человек бережно поглаживает по пояснице в успокаивающем жесте. Взвинченный от страха парень немного расслабляется, но спазмы в животе не сходят. Чимин видит перед собой только чужое лицо, а когда его проносят чуть ли не через весь дворец, уставший от стресса Чимин расслабляется, опуская голову не плечо и прикрывая глаза.***—?Обрабатывай молча,?— рычит Юнги, отходя к окну и заводя руки за спину.—?Ваше Величество, я думал, что дал достаточно чёткие указания. Если мальчик не оправится и панические атаки будут преследовать его всю жизнь, то только один человек будет в этом виноват. И этот человек?— вы. —?Лекарь неодобрительно качает головой, смазывая открывшиеся ранки и шумно вздыхая. —?Как только он сможет ходить, переведём его.—?Что?! —?Юнги резко разворачивается, выгибая одну бровь, возмутительно уставившись на лекаря.—?Я сказал, что Пак Чимин покинет дворец для полного восстановления,?— снова повторяет лекарь, поднимаясь над постелью. —?Я не спрашиваю у вас, повелитель, а ставлю перед фактом.—?Забыл, с кем разговариваешь?! —?Юнги в три шага преодолел расстояние, пытаясь унять злость. —?Я не позволю решать судьбу моих людей!—?Он умрёт,?— низко произносит лекарь, после чего Юнги отшатывается, бегая глазами по комнате и мотая головой. —?Дадите мальчику умереть из-за собственной прихоти? —?Каждое слово сущий яд, и они оба об этом знают. Но лекарь уже доживает свой век. Он был евнухом по молодости, у него нет детей, он так и не нашёл ту, которую мог бы полюбить. Он посвятил всего себя дворцу, и теперь впервые, пожалуй, инициативно принимает решения, мягко улыбаясь растерявшемуся императору и покидая комнату.—?Как же… Я так не хочу тебя отпускать,?— шепчет Юнги, присаживаясь рядом со своей постелью, в которую уложил Чимина,?— я ведь… —?Юнги часто открывает и закрывает рот, упёрто смахивая стекающие слёзы. —?Я тебе задолжал, мой маленький ангел…Юнги сгибается пополам, прижимая руки к животу. Он воет, не сдерживаясь, совершенно не думая о том, что слуги по ту сторону стены всё наверняка слышат. Он кричит, зовёт ангела по имени и просит, просит, просит. Молит о прощении, молит о выздоровлении и снова кричит, стискивая зубы. Он заносит дрожащую руку над еле дышащим парнем, но коснуться его сил нет, рука словно стала весить несколько тонн, а тело вдруг кажется таким далёким, словно у Юнги никогда не хватит сил и времени добраться до него. Мин кусает губы, растирает солёные капли по лицу, часто кивает и, вздохнув, погружает свои покои в оглушающую тишину. Прислушивается к ощущениям. Сердце адски колет, тело болит, словно его напичкали раскалённым свинцом и нашпиговали порохом, грозясь вот-вот поднести спичку.Шумно вздохнув, Юнги унимает истерику, уже в который раз занося руку над Чимином. Он легонько проводит оледеневшими пальцами по холодной побледневшей коже, шепчет ?прости меня, Чимин? и наклоняется, жмурясь и касаясь своими губами чужих.—?Прости меня за всё. Я отпускаю тебя.Юнги уже хочет встать и уйти, но волнение бьёт под дых и заставляет напрячься. Юнги подносит ухо к чужому носу и теряет контроль, оседая на полу.—?Стража!!! —?Юнги часто-часто дышит, обхватывая чужое лицо. —?Лекаря быстро! —?Юнги даже не оборачивается, сосредотачиваясь на человеке перед собой. Когда старичок влетает в покои и интересуется, зачем его позвали, то сам чуть не лишается воздуха.—?Мой ангел… Не дышит…***Кынджонджон наполнен гомоном. Юнги проходит к трону, даже не скрывая усталость и боль. Он заторможенно моргает, не сразу понимает, что ему говорят и сильно дёргается, когда Намджун покидает тронный зал, хлопая дверью. ?Его можно понять?,?— думает про себя Мин, жмурясь от сильной мигрени,?— ?я Джина ведь запер…?. Юнги понимает, что нужно будет разъяснить ситуацию с Кимами и невольно шумно вздыхает, привлекая всеобщее внимание.—?Совещание будет коротким,?— еле слышно бурчит Юнги, хотя прикладывает для разговора все оставшиеся силы,?— Чимин отныне официально носит фамилию Пак, но не является врагом дворца и Чосона. Любые недовольства я приму в письменно виде,?— Юнги поднимает руку, видя открывающиеся рты. Но по голове уже бьёт кувалдой от нервной бессонной ночи, поэтому он снова жмурится, на минутку теряя координацию и чуть заваливаясь набок. —?Более того, Чимин этой ночью покинул Кёнбоккун. Во дворец этот юноша… —?Юнги кусает губы, унимая дрожь по телу от ночных воспоминаний,?— не вернётся.—?Если такова воля императора,?— вперёд вышел главный советник, довольно улыбаясь,?— то мы, несомненно, примем его волю, так ведь, господа? —?Ли Ху Хонг обводит взглядом всех присутствующих, чуть заметно кивая. С обеих сторон раздались положительные возгласы. —?К такой хорошей новости есть ещё одна, мой император,?— советник отошёл чуть в сторону, позволяя начальнику стражи выйти вперёд.—?Я должен сообщить радостную новость вам и всем присутствующим,?— начал господин Чон, в то время как Хосок еле слышно цыкнул, отворачивая голову. —?Ваша старшая наложница, Ваше Величество, Чонги... Она беременна! —?Лицо господина Чона озаряется мягкой отцовской улыбкой под одобрительные возгласы со стороны чиновников. Лицо же самого Юнги, и без того хмурое, темнеет ещё сильнее.—?Спасибо за сведения,?— отрешённо произносит Мин, поднимаясь и покидая тронный зал.***Когда Юнги дошёл до внешних камер временного содержания, Джина ни в одной из них уже не было. Вздохнув и закатив глаза, Мин двинулся в сторону павильона, в котором проживали Кимы. Уже на подходе он инстинктивно схватился за рукоять меча, теряясь в ощущениях. Либо Намджун его за такое прихлопнет, либо Джин. И второе, кстати, очень даже вероятно.—?Ты даже не дал мне с ним попрощаться,?— зло шипит Джин, пытаясь вырваться из хватки Намджуна, который с трудом его удерживал. —?А, ой, простите. —?Джин останавливается, скидывая с себя руки генерала. —?Я же позволил себе неформальное обращение. —?Сокджин кривит лицо, ядовито смотря на стушевавшегося Юнги.—?Джин, послушай…—?Нет, это вы послушайте, Ваше Величество,?— ядовито выплёвывает Джин, подходя к Юнги вплотную.—?Джин,?— предупреждающе зовёт его Намджун, отходя в сторону и замечая, что Юнги держится за меч.—?Закрой рот,?— строго отчеканивает Джин, на секунду поворачиваясь к Намджуну и снова возвращая всё внимание императору. —?Я столько унижения пережил в этом месте, но даже так, я всегда вас слушал и всегда пытался помочь. Я даже эту бешенную дуру учил, лишь бы она вас, Ваше Величество, не позорила,?— Ким шипит, выплёвывая слова и смотря прямо глаза,?— а теперь, когда появился тот, кто не имеет никакого ко всем здесь находящимся отношения, он страдает больше всех. Его крадут из дворца, его насилуют и избивают. И вместо хоть малейшей попытки разобраться, ты, мразь,?— Джин тыкает в растерявшегося Юнги пальцем,?— сделал только хуже. —?Юнги шевелит губами, пытаясь сказать хоть что-то, но испугавшийся ситуации Намджун хватает Джина за локоть и стремительно выводит.Когда он возвращается в покои, Юнги там уже нет, а в месте, где он стоял, пара мокрых пятен. Намджун опускает голову, тяжело вздыхая, после чего переводит взгляд в окно и прикрывает глаза.—?Будь счастлив, Чимин,?— шепчет Намджун,?— и никогда сюда не возвращайся.