Глава 1 (1/1)

?Thank you for your help keeping the building clean free of rodents?. Потрёпанное объявление, вручную напечатанное и прицепленное на скотч в полуподвальном помещении, занимает все мысли Дункана. Мужчина не раз бывал на Манхэттене, но обычно по долгу работы. Ещё не предоставлялось возможности провести на острове несколько дней без мыслей о том, в какой позе и каком месте Дункан поимеет "пациента". Вивиан настаивала о квартире в самом центре Бродвея, даже забронировала одну, ссылаясь на то, что из её окон видны не только ключевые здания, но и чёрный выход предполагает собой безупречный план отхода. До Рождества было как до Луны, потому Дункан настоял на выборе квартиры самостоятельно. Выбор пал на W 8th Steet: около двух миль до Бродвея, куча баров в окрестности (да и кто, мать твою, Вивиан, выбирает жильё в непосредственной близости от цели?). Если бы Дункан мечтал за год до пенсии словить пулю в лоб, то конечно же он выбрал бы Бродвей. Он всегда хотел сходить на Призрака, Чикаго или Кошек – совмещай приятное с полезным, говорил внутренний голос, звучащий в точности как Вивиан. Дункан часто напоминал себе, что его приятное часто идёт в симбиозе с работой. Он не испытывал вины или бредового психического расстройства, когда ощущаешь вину за совершённое, а по ночам заливаешься виски, чтобы притупить чувство яростной накатившей ответственности. Работа есть работа. Кто-то подделывает банковские счета, кто-то выдаёт требуху за мраморную говядину, а Дункан убирает тех, на кого пал выбор Босса. Поначалу были и бессонные ночи, и несколько бутылок за ночь, и тупое чувство неосознанное вины. Позже пришло осознание: не Дункан их убивает – Блут, просто его руками. Это стало сродни мантре, обещанием самому себе, тогда ещё зелёному щеглу, а после стало насрать. Никакой морали, оправданий, просто убиваешь, получаешь деньги и не думаешь о боге. Мать Дункана была набожной сухой женщиной, хрупкой и непривлекательной: блёклые волосы, тело, похожее на излежавшуюся на солнце куколку. Родной отец – воплощение ?американской мечты?: трахнул возбуждённую влюблённую девчонку, заделал ей ребёночка и вернулся к горячо любимой жене. Интрижка обратилась в маленькую кричащую проблему по имени Дункан. Но всё это чужие ошибки чужого прошлого. Собственно говоря, в прачечной мужчине делать нечего – он едва вселился в свободную квартиру на третьем этаже, все его вещи уместись в одну спортивную сумку и среди них грязного белья ещё не скопилось. Старый-добрый Форд Бронко Дункан перегнал ещё накануне. Вивиан часто говорила, что при своих бабках мужчина может позволить себе что-то солиднее старой развалюхи из девяностых. Много она понимала. Незыблемая классика прошла с Дунканом огонь и воду; этот ковбой ещё мог послужить верой и правдой. Да и в конце концов машина просто нравилась мужчине – за простоту, простор и удобство. А уж прокормить прожорливый форд Дункан мог себе позволить. И проезжая по тянущейся веренице идентичных и похожих друг на друга авеню и улиц, Дункан снова ловил себя на мысли, что нет ничего более стабильного, чем Нью-Йорк. Если кто-то ищет размеренного спокойствия, рутинной работы изо дня в день, то определённо – этот город ему подходит. Только окрылённые мечтами подростки могут щебетать об исполнении заветных желаний. Неоперившиеся птенцы, не утратившие способность видеть не вглубь, а вширь. Каждый встречный для них новое, неслучайное знакомство, каждая девушка – любовь до гроба, каждый друг – тот самый шафер на единственной свадьбе. Если бы Дункан мог, он бы крикнул им: ?Оглянитесь, идиоты, миф про Большое яблоко и Американскую мечту – всё херня, есть только вы. Вы у себя самих?. И когда до старости, отштампованной чёрными буквами в законодательстве, останется год – они ощутят это ярче всего. Это не было сожалением, слишком поздно мечтать исправить уже давно совершённые ошибки и выбирать другой путь. Манхэттен встретил однообразными пейзажами, заглядывающими в опущенное окно форда. Ресторан итальянской кухни, цветочный магазин, бар ?Dirty Shirley?, сэндвичная, пицца, пивной магазин, снова бар и совершенно неизвестно как затесавшийся среди серых зданий указатель: ?К Дому Марка Твена?. Сама судьба велела, нет, не пойти в музей: купить в ближайшем продовольственном двенадцатилетний ?Glen Elgin? и запереться в своей новой минимально меблированной квартире. За одной утро Дункан успел осмотреть полуподвальное помещение, названное прачечной для жильцов, заляпанные окна своего третьего этажа, проверить небрежно накинутый матрас на пружинистую скрипучую кровать на предмет обитания в нём клопов. Всё было чисто. Хозяин, седеющий тонкий мужчина с впалыми щеками, желтоватым оттенком кожи и в тонких очках, по секрету сказал Дункану, что на квартиру претендовала ещё одна эксцентричная особа. Некая себе на уме штучка, которая требовала произвести санитарную обработку помещения, отмыть её окна и скинуть треть суммы за аренду. – Скандальная дамочка, – бормотал хозяин, снимая и надевая очки нервным жестом, – знаю я этих молодых девчонок. Вечеринки до самой ночи, крики, алкоголь, к чёрту. Она конечно говорила, что много работает да и вообще с детьми, что пить ей не положено, только знаю я таких. Много болтают. Ещё меньше держат своё слово.– То есть по вашему я вечеринки с голыми девочками устраивать не буду? – хмуро спросил Дункан, взглянув в глаза лепетавшего мужичка. Тот отвёл глаза, что-то пробормотав о том, что не похож его новый квартирант на неприличного человека.?Жаль, – подумал Дункан, – Как прозорлив. Приметил в старике одинокого пьянчугу, который из крошек притащит в кровать, разве что, крошки из-под имбирного печенья в канун Рождества?. Неизвестно ещё, кого из девочек решат приставить к Дункану в качестве прикрытия в казино, но он точно знал, что ни одна из них не согласится остановиться на ночь после выполнения работы. Пару лет назад ещё был шанс, что Вивиан может заглянуть с бутылкой шампанского, но последнее время она на операции ни ногой: чёрт её знает, что стало тому причиной. Потому до самого Рождества Дункан может без зазрения совести складировать бутылки в углу комнаты, питаться едой на заказ или заморозками на скорую руку, а после оплатить клининговые услуги и уехать из Манхэттена, оставив хозяину квартиры солидную сумму сверху в качестве моральной компенсации. ?Marcearia Cardozo? оказался самым ближайшим продовольственным магазином, который Дункан смог найти. Его держала парочка престарелых испанцев, которые на первый взгляд напоминали старую супружескую пару: передёргивали друг друга, шумно спорили о том, где поставить вывеску, и вообще выглядели, как люди, приевшиеся друг другу до поросячьего визга, но ?Aceite, vino y amigo, en lo antigou?*. Полки магазина не трещали по швам от разнообразия и изобилия, но и Дункан не был из числа привередливых людей, которые готовы исколесить несколько кварталов в попытке отыскать ту самую марку того самого производителя. Поэтому он просто купил несколько упаковок замороженных макарон с сыром, бутылку виски (того, что он планировал изначально, увы, не оказалось, потому пришлось довольствоваться испанским аналогом подешевле), ?Lucky strike? без фильтра и небольшую пачку фисташек. В другой раз Дункан бы непременно спросил имена ссорящихся испанцев (они не переставали шумно жестикулировать, даже пока отсчитывали сдачу с наличности мужчины), но прерывать парочку не хотелось. Да и какая в сущности разница, кто продаёт виски, если через пару месяцев Манхэттен станет точкой в другой части земного шара, а Дункан будет покупать алкоголь у точно таких же Пабло или Педро? Возвращаясь из магазина и придерживая одной рукой наспех скрученный крафт пакет, Дункан сталкивается на лестнице с медленно поднимающейся по ступеням седоволосой женщиной. – Да чтоб чёрт побрал эти хреновы лестницы, – шипит женщина себе под нос, переступая мелкими шажками с одной ступеньки на другую, трясущейся ладонью придерживая перила. Дункан терпеливо идёт за ёмко матерящейся старухой, отстранённо рассматривая расцветку стен и номера на попадающих в поле зрения дверях. – Ты чего это мне в затылок-то дышишь? – от прежней медлительности женщины не остаётся и следа, когда она замечает вяло плетущегося за ней доселе незнакомого мужчину и прытко разворачивается. Дункан останавливается, встречаясь с миловидной старухой взглядом. Как будто бы ему самому доставляет охренеть какое удовольствие плестись за еле передвигающей ноги старой женщиной, когда он мог бы уже выпить не одну порцию виски. – Ты с утра заселился что ли? ?3?А? – уточняет старуха, и Дункан кивает после секундного раздумья. – А, сосед, – старуха расплывается в улыбке, блеснув оставшимися зубами, и суетливо (не в пример самой себе пару минут назад) поднимается на третий этаж, – это же я сказала Эймосу сдать квартиру тебе, а не той шлюшке. Никогда ещё не слышала о выпускнице колледжа, которую бы звали Бэт. Сам-то ты чем занимаешься? – женщина неторопливо достаёт ключи, преодолевая препятствие в виде лестницы, ведущей на третий этаж.– Занимаюсь похоронами, – без особого интереса отвечает мужчина, останавливаясь у своей двери, привалившись к ней плечом и наблюдая, как миссис Без-Имени разбирается с ключами. Обычно после таких ответов люди перестают интересоваться личной жизнью Дункана и отказываются от идеи более близкого знакомства. Но старушка Без-Имени не выглядит сбитой с толку. Наоборот, она хохочет, открывая дверь в свою квартиру.– А ты забавный, парень, – только и отвечает она. ?Парень?, – необъяснимое чувство, похожее по вкусу на тягучий биттер, заползает под одежду, отчего волосы на руках встают дыбом. – Как там тебя? – придерживая дверь, спрашивает старуха. – Дункан. Дункан Визла, – просто отвечает мужчина, пристально наблюдая за парочкой тощих кошек, которые любопытно выглядывают из соседской квартиры, толкаясь полосатыми лбами о ноги хозяйки. – Мэри Снайдер, – представляется соседка, кивнув на распахнутую дверь, – зайдёшь? Дункан отрицательно качает головой, дескать, дела, но когда-нибудь непременно, обязательно. Он совсем не хочет проводить свой первый вечер в компании престарелой кошатницы. Соседи одинаковые в каждом городе мира. Есть отбитые отморозки, которые жить не могут без музыки, громких звуков, топота, скандалов, криков, битой посуды, примирительного секса. Да такого, что у соседей снизу качается люстра. Есть те, кто вечно не может успокоить плачущего ребёнка. Есть пожилые одиночки, пережившие супруга и коротающие последние годы в окружении животных, грушевых пирогов и слежкой за соседями. Молодые парочки, отвязные студенты, молодожёны, работяги, начинающие актёры и художники, певцы, торчки, шлюхи, сутенёры. Такие разные и такие похожие друг на друга люди. Дункан знает их всех. Мужчина закрывает за собой входную дверь плечом, бросает ключи на журнальный столик, пакет с покупками оставляет на диване; только макароны убирает в небольшой холодильник, любезно предоставленный хозяином квартиры. Помимо кровати, кресла да старого телевизора, мебели визуально кажется чертовски мало. Необходимый минимум для проживания был соблюдён, потому Дункан даже не думал жаловаться. В ванной отыскался стеклянный стакан, в котором прошлые жильцы по всей видимости держали зубные щётки или бритвенные станки. Не важно. Дункан наспех промывает стакан, стряхивая воду со дна на пол, открывает запечатанный виски, попутно доставая раскладной телефон и набирая выученный наизусть номер. – Это ты? – после первого же гудка тянет знакомый холодный голос, в котором даже через расстояние слышится улыбка, – как устроился в своём клоповнике? Я навела справки, домик у тебя что надо. Двадцать восемь.– Привет, Вивиан, – почти до краёв наполненный виски стакан, который Дункан опрокидывает залпом, оставляя лишь полглотка на дне. Двадцать пять, – я уже говорил тебе, на Бродвее слишком приметно.– Зато стильно, – легко отвечает Вивиан, и Дункан слышит, как щёлкает колёсико зажигалки. Как женщина глубоко затягивается, затихает на мгновение, а после выдыхает точно в динамик.Девятнадцать. – Не хочу пока загадывать, но у нас тут с Блутом небольшой спор наметился. Не можем решить, кому выпадет честь работать с Чёрным Кайзером в качестве прикрытия, – в её голосе слышится насмешка. Она прекрасно знает, что Дункану не нужна ни команда, ни прикрытие, но для отвода глаз всё же может понадобиться человек. Десять.– Блут ставит на Хельду? – вопрос заканчивается отключением вызова. Мужчина допивает несчастные полглотка виски, попутно снимая заднюю крышку телефона и заменяя сим-карту. Старая привычка. Как сказала бы Вивиан – параноидная причуда старого маразматика. Но именно эта привычка не раз спасала Дункану шкуру. – Ты, наверняка, хочешь оторваться на Бродвее сама? – продолжает Дункан, отходя к заляпанному окну и пытаясь рассмотреть крыши ближайших домов.– Не угадал, – тянет Вивиан, насмешливо усмехаясь Дункану на ухо, – я хочу, чтобы ты был с Алексеем. – Шутишь? – без тени улыбки на лице спрашивает Дункан, приоткрывая окно и пытаясь натянутым на ладонь рукавом кофты протереть стекло с уличной стороны. Лучше, правда, не становится. – Мы ещё обсудим это, но я говорила серьёзно. Меня не возбуждает концепт девушки Бонда, учитывая, что ни ты не специальный агент, ни Хельда не тянет лицом на хорошенькую девчонку. Современный концепт больше импонирует бродвейской богеме. Пятнадцать, – добавляет Вивиан, всё-таки вызывая смешок Дункана. Значит, тоже считает. – Наберу тебе позже, – коротко отвечает мужчина и перед тем, как отключить вызов и сломать очередную сим-карту, он слышит вкрадчивое: ?Удачи?. Можно подумать, что удачный вечер Чёрного Кайзера – это парочка простреленных глазниц и очередная стопка испачканной в крови одежды. Но Дункану для счастья хватает бутылки виски, распакованной упаковки фисташек и телеканала National Geographic, по которому чернокожий мужчина вещает об атомах и молекулах. Что-то о взрывах сверхновой, о космических кораблях, о далёких запредельных звёздных галактиках, которые невозможно рассмотреть человеческим глазом. Дункан не помнит, как отключается. Но открыв глаза, обнаруживает себя в полной темноте. В голове шумно от выпитого, ноги и руки ощущаются одновременно налитыми свинцом и лёгкими как птичье перо. Наощупь в темноте, рассеиваемой лишь отсветом от включённого телевизора, Дункан добирается до окна, опирается локтями о подоконник и всматривается вдаль. На небе и правда заметны лишь крохотные точки горящих звёзд. Возможно, тот парень из ящика не врал. Дункан с необъяснимой грустью думает о том, что где-то на Земле в Албании или Исландии живёт точно такой же Чёрный Кайзер, может, не такой же профессионал в плане работы, но совершенно точно такой же пьяный меланхоличный кретин, который больше всего на свете сейчас хочет послать нахуй все правила приличия и постучаться в дверь напротив. Пусть миссис Снайдер подсовывает куски остывшего грушевого пирога. Пусть её чертовы вонючие кошки отираются о штанины. Плевать. Дункан бросает взгляд на телефон, раздумывая о том, чтобы позвонить Вивиан. Но после напоминает себе, что об этом лучше подумать, когда он окончательно протрезвеет. Прохладный ночной воздух Манхэттена пахнет острой свежестью. Дункан опускает взгляд вниз, вытягивая руки, словно хочет дотянуться до асфальта под своим окном. И замечает замершую макушку тёмных волос. Макушка поворачивается то вправо, то влево, лица и вовсе не разглядеть. Дункан достаёт из кармана сигареты, зубами вытягивая одну из пачки и закуривая. Он не может объяснить себе, для чего намеренно щёлкнул зажигалкой именно в квартире, а не протянув руки из окна (как будто хотел остаться неуслышанным). Макушка к его удовлетворению не исчезает. Тёмные завитки волосы выглядят смешно, когда их подхватывает ветер. А расслабленные кисти рук, покоящиеся на подоконнике, покачиваются из стороны в сторону, как будто сосед снизу слышит одному ему понятную музыку города. Дункан пытается уловить ритм или мотив, но вместо мелодии различает только шум машин. Дункан низко кашляет, отчего тёмная макушка слишком уж нервно дёргается, как будто хочет обернуться, посмотреть на соседа сверху. Секундный жест, порыв. И Дункан слышит звук захлопнутого окна. Мужчина медленно выдыхает дым и прижимается лбом к раме. – Феноменальная гравитация чёрной дыры способна свернуть и уместить в себе пространство целой Вселенной**, – продолжает вещать включённый телевизор. Дункан неплотно прикрывает своё окно, отходит к дивану, вновь наполняет стакан виски, неспешно выпивает его. Вначале он хочет переключить нудную передачу про космос, но что-то заставляет его передумать. Дункан протягивает руку к столику, надевает тонкие очки и выкидывает из головы образ тёмных кудрявых волос, принадлежащих кому-то, кто также, как и он сам, совсем не хочет спать этой ночью.