5. Проклятый. Изгнанный. (1/1)

Зима пришла слишком рано в этом году. Она забрала с собой и новой болезнью четверть деревни их, половину асинибойнов, полностью уничтожила дюжину гостивших у тех лакота и не пощадила даже онейда, что хвалились своим иммунитетом и защитой духов перед остальными, когда последний раз все племена собрались в общей палатке для решения вопроса жизни и смерти, для разрешения конфликта с белыми, идущими с востока. Когда грянули морозы хоронить или воздвигать погребальные леса стало бессмысленно, потому как земля замерзла настолько глубоко, что лед сковал ее полностью. Ни один инструмент не смог разрушить корку, ядом впившейся в почву; как бы ни старались мужчины, как бы не трудились женщины, почва промерзла настолько, что оставалось лишь одно – оставлять палатки с умершими внутри и обходить стороной их. Порой, правда, случалось и другое. Восседая во главе отряда охотников на чалом жеребце, Черная Луна поморщился и сплюнул. Ни он один так поступил. Многие, шедшие за ним люди, отворачивались, сплевывали и в омерзении смотрели на картину, представшую их глазам. Все-таки не для такого зрелища они прошли много холмов, чтобы видеть полностью вымершую деревню, закутанную в снег и лед ночного ветра, скорее всего просто довершившего труд неведомой хвори, что принесли с собой кочевники с востока. - Нам не стоит быть здесь, - лошадь Черной Луны фыркнула, когда к главе отряда приблизился один из охотников. Гнедая кобыла под обратившемуся к Луне индейцем вот-вот готова была упасть. Она была стара, хребет просидал внутрь под весом человека, а каждый новый шаг давался все труднее и труднее. Сын вождя давно заметил это, потому при следующем привале они все решили перерезать кобыле горло: и милосердие старому животному и верному другу, и суп для не нашедших за три дня ни единой дичи охотников. - Мы обещали моему отцу пройти здесь, а он дал слово Красному Ветру, - ответил шайенн. – Слово надо держать, пусть видим мы здесь смерть и пусть только вороны и падальщики-жуки теперь здесь хозяева. - Но что если мы заразимся, что если…- Нет, - Черная Луна поднял руку, останавливая за поводья своего жеребца и жестом указывая остановиться остальным. – Мы переночуем здесь, Дымчатая Трава. Но сперва сожжем все тела, что найдем. Так порекомендовал тот белый, что приходил к нам в общую палатку. - Ты веришь ему? Ты его видел? – не отставал от Черной Луны назойливый соплеменник. Юноша недовольно посмотрел на того, явно намекая, что внимание, кое тот уделяет ему, и время, что тратит собрат по оружию, не стоит всего. – Прости. Но многие сомневаются в тебе и в Множестве Лошадей с тех пор, как вы вернулись. - Ты говоришь как баба, - фыркнул проходивший мимо индеец, чем вырвал смешок у Черной Луны. - Не обижайся, Дымчатая Трава, - похлопал собрата по плечу шайенн. – Лучше привяжи свою кобылу отдельно от остальных, мы подарим ей быструю смерть и найдем тебе новую лошадь до следующего заката.?Верно! Верно!?, - раздалось со стороны, чем приободрило любопытного индейца. Черная Луна в душе вздохнул с облегчением, уж очень он не хотел вспоминать то, что видел тогда на собрании племен. Они встречались редко все вместе, поскольку различия были явные: не только язык и культура, сами устои разнились; если ты был сиу, то ты не мог быть однозначным другом шайеннов, тем более кроу и пауни тебя бы точно не приняли и убили бы при первой возможности; если ты был арапахо или каманч, то еще мог общаться с сиу, а вот могавки сделали бы из твоих кишок себе ожерелье, нанизали бы бусины на твои растянутые внутренности и похвалялись бы твоим скальпом у себя на поясе или на плече. Как бы то ни было, причина собраться появилась – бледнолицые. Конечно, слишком обобщенное слово, потому как в своих походах даже его, Черной Луны, племя встречало и тех, чья кожа черна и сера словно речная глина, или же имеет оттенок желтый, точно охра, которую мажут для спасения от насекомых и благодаря которой многие бледнолицые называют каждого индейца ?краснокожим?. Но они, все, встретились. Отец мудро оставил Убийцу Пауни дома, потому как тот мог натворить дел (слишком юнец был вспыльчив, слишком самоуверен, тем более слишком мало времени прошло с той ночи, когда младший сын вырезал всю деревню пауни и принес отцу семьдесят три скальпа, пятнадцать из которых принадлежали детям). Старики были в тенях, вожди у костра, их сыновья за их спинами; пришедшие жены смирно клонили головы, а шаманы любого пола и возраста танцевали округ во славу духов: волка, совы, оленя, медведя, бобра, куницы, орла, ворона, лисы, змеи и водяной крысы. Прошел ни один час после, когда вожди обсуждали ситуацию, спорили и соглашались. Тень от деревьев успела исчезнуть и вновь возникнуть, вытянуться. И вот тогда появился Он. Высокий, худой точно облезлая ель и с такой же кожей, лишенной казалось бы света всю жизнь этого человека. Его одежды были черны, его лицо длинно, его взгляд холоден. Черная Луна выругал сам себя что потянулся к оружию, когда в общей палатке сие непозволительно. Но вошедший бледнолицый вселял страх, тревогу, пусть и говорил успокаивающе, пусть его кто-то пропустил, ему позволили войти (неслыханно!), все равно – Черная Луна внимательно следил за каждым жестом назвавшегося мистером Гюндерсеном, пока ладонь отца не легла на предплечье сына и взгляд и жест, легкий кивок в сторону не указал обождать. - Черная Луна, мы готовы, - шайенн кивнул, подхватывая тело замерзшей старухи. Быть может она умерла не от болезни, но холод сделал свое дело – тело замерло в жуткой, вызывающей мурашки позе. Кажется тот бледный человек, рекомендовавший вождям сжигать мертвецов и все-таки впускать миссионеров в деревню ради хотя бы какого лекарства, тоже подвергся испытанию холодом, что проник в его душу и сделал таким, каков он есть.