0. Сны во сне (1/1)

На залитые солнцем леса и долины Ведрада?— Красного Леса?— не ступала нога художника. Красные с золотом деревья все сезоны радовали глаз вечной осенью.Вдалеке в синей дымке возвышалась голова вулкана Тир-Фради. Говорят, где-то там и обитал Тысячеликий бог, en on mil frichtimen.День шел к закату. С лесной тропы показались два всадника на несёдланных пятнистых лошадях. Если приглядеться, можно было увидеть молодого человека в тунике лекаря и тощего вихрастого мальчишку лет двенадцати с маленькими рожками, напоминающими древесные корни. Лица обоих были раскрашены в цвета Речных Целителей?— волнистые синие линии на белом.Одной рукой мальчишка вцепился в конскую гриву, а другой крепко сжимал рукоять небольшого кинжала на поясе. Он нервно оглядывался.—?Катасах, Учитель, зря мы пошли по равнине. Тут зверья полно. Нас же сожрут вместе с конями, и всё тогда! Тогда чего толку от нас, от лекарей, когда и сами сдохнем, и к больному не доедем?..—?Обратись к Тысячеликому, попроси благословения нашему пути. Оно успокоит тебя.Мальчишка тут же зажмурился и забормотал молитву. Катасах улыбался. Тысячеликий бог хранил многочисленные племена своего народа, Детей Тир-Фради, впрочем ровно настолько, что им требовались и лекари, и воины. Ему недосуг было размышлять о неисповедимых путях en on mil frichtimen, то было дело жрецов и духовидцев.—?Только, Айден, ты ж главное запомни: на Тысячеликого надейся, а сам не плошай! —?каверзная улыбка молодого учителя была и лучистой, и шкодливой.Глаза Айдена округлились, и он запнулся, не дочитав молитву.—?Но в чём тогда смысл, Учитель?—?Три дня тебе на подумать. Потом и скажешь!Квадратная пятерня мальчишки задумчиво чесала за рогами. Страх как рукой сняло. Остаток дороги так и прошёл в догадках, упражнениях на логику и построении причинно-следственных связей.Они мчались в сумерках, разбивая облачка комаров над тропой.К ночи они уже были в Ведрасе. Их встретили взволнованные девчонки на тонконогих лошадках. По дороге в деревню девушки наперебой рассказывали о больной. А точнее, о роженице, что вот уже сутки не могла разрешиться от бремени.Это был первый выезд для Айдена, его боевое крещение. Мальчишка смотрел во все глаза на учителя, силясь разглядеть, предугадать дальнейшие распоряжения. Но Катасах оставался доброжелательно-невозмутим.Спешившись, лекари побежали к хижине, из которой доносились страшные крики. Вокруг горели огни. Неподалёку на земле сидел мужчина, обхватив колени, и плечи его мелко вздрагивали. Должно быть, отец.—?Стервятник Мев уже здесь!.. —?прорыдал он на звуки шагов вновь прибывших.—?Молока налей,?— лекарь махнул в сторону мужчины.Ученик осторожно вылил из бурдюка в плошку мутной тягучей жидкости, в темноте совсем черной.— Сюда иди, — голос раздавался уже из самой хижины. Айден немного помялся, набрал воздуха побольше и вошёл.На мокрых циновках металась бледная молодая женщина и надсадно кричала. Родственницы рядом промокали ей лоб и поили. Поодаль у переполненного подношениями алтаря en on mil frichtimen восседал неподвижный мрачный человек. Выражение застывшего лица скрывали острые чёрные полосы раскраски. Человек Тени. Видать, и правда случай довольно опасный.—?Да разделит Тысячеликий бог пиршество твоё, лекарь,?— бесцветно произнес он.—?Вместе попируем, Чёрный Брат! —?дружелюбно отозвался Катасах.Тот еле заметно кивнул.Лекари и Люди Тени стояли по разные стороны единой тропы Жизни. Когда кто-то не мог больше жить, приходили Люди Тени и утверждали смерть. Они же и выискивали в мёртвых причины, чтобы предъявить их вождям, тем самым изучая истинные опасности для живых. В особых случаях приходила их жрица, глава племени, нелюдимая Мев. Ещё в детстве бабушка пугала его страшной Мев, Пожирательницей Всего. Это имя произносили полушёпотом и всегда сопровождали охранными знаками. Впрочем, лекарь не разделял суеверных страхов.Катасах прищурился. Нити жизни измученной женщины были крепкие и очень длинные. Жить хочет сильно. Нитей жизни ребенка не было, как будто его не было вовсе. Он нахмурился и ощупал раздутый живот. Женщина пронзительно закричала. Он снял с неё промокшее одеяло и подвёл ученика к распахнутым тонким ногам. Айдену померещилось что-то, похожее на окровавленную сомкнутую пасть зверя. Мальчишка побледнел и отшатнулся.—?Ей тоже Молока давай. Две полные чашки, следи чтобы ни капли мимо. И быстро воды мне. А ну все вон!Родственницы с перепуганной повитухой выбежали во двор. Они остались одни. Женщина затихла, забывшись Молоком. Человек Тени так же недвижимо сидел, сложив руки на груди.—?Вот так выглядят Врата самой Жизни,?Айден,?— задумчиво проговорил Катасах и достал свёрток инструментов.?— Будь они открыты, у нас не было бы больной, а были бы мать и дитя. Мы здесь, чтобы отворить их. Впустить в наш мир новую жизнь и не дать уйти старой. У нас очень мало времени. Давай-ка, бери себя в руки. Понадобится твоя помощь. Сейчас слушай меня хорошо и делай, что говорю.Ученик еле переставлял деревянные ноги и пытался справиться с дурнотой. Перед глазами всё плыло. Но ровный голос учителя словно не давал ему сомлеть. Лекарь омыл руки и взялся за острую палочку.—?Смотри сюда,?— Катасах провел тонким концом в ладони к низу от пупка.Айдену показалось, что живот раскрыл тонкий красный рот навстречу. Он сильно ущипнул себя, чтобы напуганная душа ненароком не оставила его тело.Учитель сосредоточенно возился в потрохах женщины, глубоко погружая руки, как вдруг новый рот под пупком неохотно отдал его большим рукам что-то серое и маленькое, будто обвитое серой змеёй. Миг поразмыслив, учитель снова погрузил красные блестящие руки в плоть и достал ещё один серый комок.—?Воды. И нитки давай. И зови всех сюда.Дрожащие руки сами проворно подавали кривые иглы, большие плошки, лили воду, срывающийся голос сам звал женщин. Но взгляд Айдена не мог оторваться от красных по локоть рук учителя.Катасах что-то отрезал, что-то подшивал и откусывал нитки, прижимал к груди и шептал, шептал серым комочкам тихие слова, от которых стены хижины ходили ходуном. Айден прищурился и увидел две пёстрые сильные нити жизни, что находили концы в серых комочках. А за ними виднелась и ещё одна нить, нить жизни молодой женщины. После пары шлепков большой доброй ладони наконец раздался долгожданный сердитый писк.Человек Тени только покачивал головой и удивлённо приподнимал брови.Старухи и девчонки из Красных Копий вбежали в хижину. Лекарь невозмутимо сидел у мирно дремлющей бывшей больной. Его воспитанник с вытаращенными глазами стоял над ними с парой вопящих свёртков в руках. Мальчишка был ни жив, ни мёртв. Человек Тени исчез.Причитания слились в единый гомон из пожеланий лекарю всяческих благ. Он только устало улыбался, кивал, протискивался к выходу, и, чтобы никого не запачкать, поднимал вверх руки.***Светало. Кони неспешно трусили обратно в Веншавейе, к шуму родных вод.—?Учитель, почему наше Молоко чёрное? Материнское молоко всегда белое…—?Как мать дает своему ребёнку всё самое лучшее в белом молоке, так и счастливая земля Тир-Фради даёт в чёрном Молоке всё лучшее своим Детям.Мальчишка нервно теребил конскую гриву.—?Я теперь понимаю, почему ты не женат, Учитель,?— наконец выдавил из себя Айден. Потрясение всё не отпускало его,?— И я тоже никогда-преникогда не женюсь! Ну их к тенланам, этих баб!Катасах тихо рассмеялся.—?Сегодня был самый важный Урок. Женщины прекрасны и нужны, ведь они проводят сюда, на землю, Жизнь Детей Тир-Фради. Пути самой Жизни часто неприглядны и кровавы, но сам посуди. Когда страх смерти был бы больше страсти к жизни, разве жили бы Дети Тир-Фради? Разве страх смерти больше желания жизни? Посмотри на себя, Айден. Ты и сам, да и я, тоже был слабым младенцем из кровавых врат. Все были, и все будут.Айден молчал и рассеянно смотрел по сторонам. Где-то свистели первые утренние птицы.—?Будь ты внимательнее, заметил бы: я давно женат.Мальчишка встрепенулся.—?Даааа? И на ком же?—?На своей работе!—?…и то правда…Когда они добрались до родной деревни, Катасах отпустил коней, утомлённо потянулся и побрёл к себе. У хижины привычно стояли корзины с подарками от благодарных пациентов и с остывшей едой. Оказывается как давно они не ели!Айден проглотил пирожок и сонно поплёлся внутрь, но уткнулся в чью-то пышную тёплую грудь. Крепкие пальцы взяли его за ухо.—?Иди-ка на поспи где-нибудь на воздухе, малыш.—?Это что здесь такое? —?устало спросил Катасах.—?Это тебе благодарность от Танцующих Деревьев,?— промурлыкала незнакомка, увлекая за собой лекаря.—?Очень рад, но обойдусь. Силы совсем оставили. Тут такой случай был, представь… —?доносилось из хижины.—?О, за это не беспокойся, лекарь. Сейчас я разомну эти уставшие плечи, эти затекшие мускулы…Айден постоял ещё немного. Вытер нос, набрал в подол туники пирожков и пошёл на конюшню. Зарывшись носом в душистую солому, он размышлял. Раз учитель знает пользу женщин, с чего бы ему, ученику, лишать её Учителя?***Молодой лекарь сидел над дымами. Вернее, он парил в воздухе над курильницей, сложив ноги, и размышлял. Между светлых почти невидимых бровей залегла глубокая складка.Сквозь приторный дым белены мерещились бездонные, горящие зелёным, глаза. Единственным ребёнком Тир-Фради, кому могли принадлежать такие глаза, была Мев. Мев, мудрая страшным тайным знанием, запечатанным в знаменитой улыбке её большого красивого рта. То был её, странный, почти детский и по-звериному настороженный, взгляд. Земля уходила из-под её маленьких босых ног.Катасах вздрогнул. Угли почти прогорели, и он поежился, подбирая под себя пятки.Где-то в сокровенных дебрях чащ Фрасонегада дремала нелюдимая Мев. Вокруг неё разлеглись леволаны, огромные ящеры-людоеды. Казалось, и они спят. Длинные зелёные косы, переплетённые тонкими ветвями и листьями, льнули к земле. Бледное большеротое лицо испещрили ритуальные шрамы и широкие полосы татуировок на подбородке и впалых щеках. Мшистое зелёное пятно on ol menawi, метки Тысячеликого, спускалось от виска к левому глазу. Веки дрожали. Болотная ведьма вошла в сон. Субтильная фигурка с изящно закрученными рогами перевернулась на другой бок, а белый ящер, тайно моргавший немигающим третьим веком, аккуратно накрыл её тяжелым хвостом. Мев дёрнулась и проснулась в хижине лекаря. Как будто с её прошлого сна минули десятки лет. Молодой лекарь сильно возмужал. Румянец скрыла жреческая раскраска doneigad, взгляд потяжелел. Голову венчал шлем из черепа лютого клыкастого зверя, тенлана. А сам он сидел на корточках у тусклого сернистого пламени с синими отсветами и напряжённо читал линии ожогов на листах. Он был очень слаб, лоб покрывала испарина.Большие грубые пальцы разглаживали сморщенные листы, тонкие губы с глубокими горькими складками шептали, уговаривали, спрашивали.Мев тихонько ходила вокруг и наблюдала. Без метки on ol menawi. Такой же желтоглазый, как и все земляки. Обычный. Безрогий. Никакой.Лекарь бормотал слова на древнем языке, и лист нехотя разворачивался, бесстыдно показывая источник повреждений. Doneigad вздохнул, поднёс лист к губам и бросил в огонь. Трясущейся рукой он поднял ко рту чашку с водой, но не удержал и пролил. Беззлобно ругнулся и лёг калачиком прямо на пол.Ей уже донесли о заслуге этого лекаря в племени Красных Копий. Мев потирала подбородок. Его зовут Катасах. Увидел и впустил жизнь там, где не было ни единого её признака. А теперь умирает на полу собственной хижины. Забываясь, Катасах бормотал слова утешения чуждому мальчику, обезображенному малихором, над которым Верховный Король Винбарр уже начинал класть свой первый курган…