Oyfn veg shteyt a boym — Еврейская колыбельная, Fem!Черик (1/1)

—?Meine kleine Maus,?— негромко произнесла Эрика, но в тишине комнаты, прерываемой только тиканьем маятника старинных антикварных часов и стуком переставляющихся шахматных фигур, с её стальным голосом получилось несколько громче, чем следовало бы. Вихрастая макушка шоколадного цвета волос вскинулась кверху, и Чарли, окончательно потерявшая всё внимание к шахматной доске от этого ласкового ?мышонок?, с немым вопросом уставилась на женщину напротив.—?Пора ложиться спать,?— напоминает Леншерр, указательным пальцем постукивая по циферблату своих наручных часов. Ксавье фыркает: если бы она не знала истинное происхождение металлокинетика, то, наверняка, предположила бы, что та немка от мозга до костей, идеальный образец арийки, у которой всё всегда по расписанию. Чарли убегает от ответа, паясничает, пряча лукавую улыбку в бокале с виски. Но и его отнимают точеные пальцы?— резко, не давая допить до дна,?— а само тело девушки поднимают на руки и несут, будто бы профессорша ничего и не весит. Для передвижения есть коляска, ступенькоход и подъёмник, всё по последнему слову техники, но с возвращением металлокинетика в особняк Икс профессоршу носят исключительно на руках.—?Эй, ты же знаешь, я так быстро не усну,?— поджимает пухлые губы Ксавье, скидывая с себя тёмно-синий кардиган и выверенным движением запуская его на спинку стула. Эрика закатывает глаза, поднимается, чтобы расправить ткань, и совершенно не ожидает, что в следующее мгновение почти в её лицо прилетит кружевной бюстгальтер. Леншерр разворачивается, ожидая увидеть девушку, обнажённую по пояс, но на Чарли, озорно показывающей язык, уже есть верх пижамы.?Вроде профессор, а ведёт себя, как ребёнок?,?— рассуждает про себя Эрика и заключает, что именно из-за этой детской непринуждённости Ксавье находится на одной волне со своими учениками. Если бы телепат полностью владела своим телом, то наверняка бы постоянно болтала ногами в воздухе, как это делала до Кубы. А сейчас...Сейчас она позволяет с себя снимать немного свободные в талии брюки, безмолвно наблюдая за неподвижными ногами.—?И что ты предлагаешь? —?голос Эрики возвращает в реальность, вырывает прочь от тягостных дум, где Ксавье?— одинокий человек с ?ограниченными возможностями?, и у неё нет никого в поддержку, даже Леншерр. Особенно Леншерр. Металлокинетик всегда особо чувствует такие перемены настроения, и каждый раз спасают прикосновения и разговоры. Эрика, на всякий случай, гладит своей прохладной ладонью пухлую щёку Чарли, и та даже выдаёт робкую улыбку.—?Может колыбельную? Мне мама никогда не пела на ночь, не до этого было,?— умело давит на жалость Ксавье, даже мордашку делает расстроенную, будто бы Эрика не различит наигранность и истинные эмоции.—?Маленький манипулятор,?— скалится Леншерр своей акульей улыбкой во все тридцать два зуба, закутывая профессоршу в пуховое одеяло.Oyfn veg shteyt a boym,Shteyt er ayngeboygn,Ale feygl funem boymZaynen zikh tsefloygn.Dray keyn mayrev, dray keyn mizrekh,Un der resht?— keyn dorem,Un dem boym gelozt aleynHefker far dem shturem. Идиш на слух очень похож на немецкий, некоторые звуки режут ухо, звучат грубее, но в исполнении Эрики слова звучат так, будто так оно и нужно. И первые строчки об одиноком дубе в песне про материнскую любовь кажутся такими важными. Может, в них и есть какой-то особый смысл, но Чарли едва его воспринимает, она и слова-то колыбельной понимает через раз. Зато припев лёгкий и запоминается сразу, что после второго куплета Ксавье подпевает:Yam-tari-tari, tari-tari-tari-tam,Yam-tari-tari, tari-tari-tari-tari-tamZog ikh: -mame, s'iz a shodDayne sheyne oygnUn eyder vos un eyder ven,Bin ikh mir a foygl.Kh'heyb di fligl, s'iz mir shver,Tsu fil, tsu fil zakhn,Hot di mame ongetonIr feygele, dem shvakhn. Что-то идёт не так: голос Эрики дрожит, а затем оседает, становясь с каждой нотой тише и тише, но не смолкает: песнь ещё идет, а маленький мальчик всё пытается вырваться из-под чересчур заботливого маминого крыла и полететь петь к одинокому дубу. Ситуация ухудшается, вещи в комнате начинают дрожать, а затем взмывать в воздух. Чарли подмечает, что все они содержат металл: ручки Rolex одна за другой впиваются в стену комнаты, как дротики; зеркало трескается от напора сжимающей его металлической рамы; натужно кряхтит радиатор отопления, готовый сорваться с труб; повсюду порхают вешалки, бижутерия и прочие мелкие металлические предметы, создавая своеобразные движущиеся кольца. Ксавье не надо вторгаться в чужие мысли, чтобы понять, что Эрика вспоминает о своей матери и временах концлагеря. Телепат буквально слышит выстрел Шоу и следующую за этим острую боль и не находит ничего лучше, чем прижаться своими губами к чужим в качестве знака утешения. Удивительно, но это срабатывает намного лучше, чем проникновение в голову, потому что волны отчаяния и муки затихают. Чарли позволяет Эрике целовать себя так долго, как того ей хочется, отдавая часть того, что жизнь не сумела додать Леншерр?— любови. А Ксавье и не против: если любить, то с лихвой, чтобы на двоих хватило. У них обеих мокрые от слёз щеки, и Чарли проводит пальцами, размазывая по коже потёкшую подводку, и виновато, будто нашкодивший школьник, говорит:—?Прости, Эрика, плохая была идея. Леншерр не злится, наоборот, возвращает себе акулью ухмылку:—?Значит так надо было. Теперь, вспоминая эту песню, я буду думать о тебе.Чарли лучезарно улыбается в ответ. В прошлый раз Эрика напевала эту песню Шоу с монетой в голове, в следующие разы эта песня будет звучать только в комнате профессора Икс.