Часть 1. Летать. Глава 1. Начало нового пути (1/1)

Нам нужно лечить болезнь, номы ищем симптом…(Ж. Энтони)—?Верный! Ко мне, дружок! —?собачье тявканье, переходящее после в счастливое подобие визга, раздается слишком рано, чтобы порадовать кого-то еще, кроме шестилетней девочки, всегда просыпающейся до первых лучей солнца. —?Иди сюда!Раскормленный пекинес неуклюже запрыгивает на узкую софу и виляет хвостом. За небольшой кусок курицы он все же способен немного подвигаться и даже?— принести потрепанную игрушку. А после с ним можно делать что угодно?— он не сдвинется с места, без конца ?хрюкая? своим малюсеньким, сухим и плоским носом.—?…да твою же за ногу!!! —?девочка, гладящая пса, разомлевшего на ее коленях, вздрагивает, едва слышит грубый мужской голос. —?Я убью эту дрянь! Опять пятно!—?Прячься, Верный,?— и торопливо расталкивает ничего не понимающее животное. —?Скорее! Или опять пинка получишь!Она едва успевает лечь сама и закрыть собаку лоскутным одеялом, как хлипкая ширма, отгораживающая её комнату от летней кухни, отлетает в сторону. На пороге стоит высокий, поджарый мужчина в шелковом, расшитом бисером халате, обтягивающем его неестественно и смешно?— все потому, что он вовсе и не его, а её матери,?— с зажатым в кулаке кнутом.—?…что я тебе говорил насчет этой мерзкой псины?! —?девочка лежит, не шевелясь, и пряча задрожавшие руки под одеяло. —?Если она ещё раз нассыт на постель?— я выпорю тебя!—?Ошо, нет, не надо, упокойся… —?теперь где-то за стенкой приглушенный голос женщины. Однако этот голос слишком равнодушен, чтобы давать хоть какую-то надежду. —?Я с ней поговорю…—?…поздно?— она тебя не слышит! —?всего два шага?— он оказывается вплотную у кровати. Человек, который, по словам матери, должен заменить ей отца. Но этого никогда не случится, ведь у него нет никаких других желаний, кроме как нажраться так, чтоб вот-вот лопнуть, и затем?— изо дня в день красть у неё последние, невероятно жалкие крохи материнского внимания. —?Эта маленькая тварь никого не слышит! Смотреть только волком горазда!С этими словами он сдёргивает одеяло и хватает её за руку, а когда видит Верного, стегает кнутом, будто строптивого коня, и тащит её прочь из постели, где, сжавшись в комок, скулит пес.—?…пусти меня! —?визжит девочка, вырываясь из цепких пальцев. —?Пусти!—?Допрыгалась, погань!Новый удар кнутом ощущается куда болезненнее прежнего. Становится ясно, что все прежние угрозы вот-вот могут превратиться в конкретные действия. И желание вырваться любой ценой усиливается. Настолько, что единственным выходом является дерзкое нападение?— единственная возможная защита, кто бы что ни говорил.—?…твааарь! —?пользуясь детской верткостью, можно обернуть ситуацию в свою пользу, стоит только захотеть?— вцепиться зубами что есть силы в запястье, подобно собаке, и затем продемонстрировать силу ног, заехав ими куда придётся. —?Сейчас же убери её от меня!!!И вот уже жертва становится хищником?— приятно видеть, что её территория снова отвоевана. Победный лай пса только подтверждает капитуляцию врага.—?Сука мелкая! —?её отшвыривают куда-то в сторону. В ушах стоит шум, а во рту?— отвратительный привкус?— вязкая слюна и горько-соленая кровь.—?…успокойся, соседи могли услышать… тебе нужны проблемы?—?…а мне плевать на соседей?— эта…—?…да, она такая, какая есть…—?…она пытается меня выжить?— ты не видишь что ли?!—?…и ты обещал мне, что попробуешь принять её…—?…принять?! Да её убить мало!—?Ланг! —?теперь порог комнаты переступает мать. Вся растрёпанная и, кажется, не трезвая. —?Ты что творишь?!Слова. Это ничто. Всего лишь слова, от которых её едва ли не тошнит?— как от этой чертовой крови,?— сплюнуть прямо на пол кажется таким же правильным, равносильным ответом.—?Ах ты, дрянь,?— холодная и липкая от пота ладонь ударяет её по лицу довольно сильно?— голова дёргается и щеку обжигает сперва боль, а потом?— слезы. —?Чтоб я тебе ещё жалела? Всё! С меня хватит…Верный не прекращает лаять и, злобно оскаливаясь, прижимается к кровати. Только устрашением эту женщину не взять?— она хватает собаку за шкирку, плюя на то, что та начинает испуганно скулить, и прогоняет на пол.—?…убирайся вместе с этой хвостатой мразью!Подзатыльник и грубый толчок в сторону дверей?— этого ли ждет шестилетний ребёнок, пока ещё не в состоянии проанализировать ситуацию полностью? Однако и того, что он проанализировать может, вполне достаточно.—?…ведешь себя как псина?— будешь жить в конуре!Сиань Ланг открывает глаза?— внезапное воспоминание, глубоко из детства, заставляет её в очередной раз задуматься?— правильно ли всё то, что происходит?Должно ли быть так?Нужно ли идти с Мулан?Идти в незнакомые ей места.Где будут такие же незнакомые люди.Где она будет не просто ?одна?,?— что, в общем-то, для нее уже привычно,?— а ?одна среди них?.Ведь это в разы больнее.И как она будет себя чувствовать, если вдруг все повторится?Сиань Ланг впервые не знает ответа. И страшится за своё будущее. Впервые?— так явно страшится. Будущее, о котором она старалась не думать, когда ещё совсем недавно, полная решимости, перелетала через арку, разделяющую город и императорский дворец, настигает ее волной холодного страха. А тогда Ланг ощущала себя победительницей,?— хоть и с оговоркой, что победу, так или иначе, заберет себе Бори Хан, а ей бросит лишь ?объедки? в виде места в его новой непобедимой армии,?— а сейчас, внезапно, нет ничего, кроме душащего её, с каждым шагом всё сильнее, ужаса. Ужаса, приходящего при одной лишь мысли: ?Что с ней будет дальше??. И вообще?— на земле Сиань Ланг никогда не чувствовала себя в безопасности?— несмотря на всю свою силу и боевые навыки,?— и было бы гораздо лучше взмыть в небо, где у неё есть хоть малейшие преимущества, но она, словно голодная собака за поманившим её новым-временным-случайным хозяином,?— продолжает идти следом за Мулан, ведущей под уздцы свою лошадь.Празднование победы над врагом продолжается, без малого, неделю. И вот сейчас, в утренних сумерках, пока ещё солнце не выглянуло из-за облаков, они пересекают главные ворота, покидая столицу. Сначала Ланг думала, что ей не позволят так просто уйти?— всё же, она пособничала варвару, убивала людей без разбору, просто потому что он показывал на них пальцем и говорил ?уничтожь?,?— но, однако, всё происходит совсем не так, как она себе напредставляла. Как только Мулан сообщает о том, что она, колдунья, помогала ей?— чего не смог опровергнуть сам император, хоть Ланг и знает, что тот хотел её смерти, почти также как смерти Бори Хана,?— все успокаиваются, и через какое-то время о ней просто забывают. Нет, конечно, все ещё косо смотрят на неё, а лучшие врачеватели в императорском дворце, на чье попечение она была оставлена, и вовсе шарахаются, стоит ей шевельнуться, но главное в другом?— сейчас она может свободно идти по улице и не опасаться воткнутого в спину ножа. И если бы эта возможность просто пройти среди людей, и не получить презрительный взгляд, а затем?— едва слышное ?проклятая ведьма?, была всем тем, к чему она стремилась столько лет,?— Сиань Ланг могла бы быть самой счастливой на белом свете.Но, кажется, она слишком долго довольствовалась ?малым? и теперь не желает принимать ?большего?.—?…ты всегда ходишь сзади? —?Ланг, погруженная в свои мысли, поднимает глаза, совсем не ожидая такого вопроса. Мулан останавливается и, обернувшись, внимательно смотрит на неё. —?Чтобы удобнее было нападать? Или по какой-то другой причине?—?…да, я почти всегда хожу так?— если мне нужно быть впереди, я предпочитаю лететь. —?Сиань Ланг вдруг задумывается над тем, что стала слишком уязвимой, ведь Мулан каким-то образом крайне точно подмечает эту деталь в её поведении,?— хоть они знакомы всего ничего,?— ведь она на самом деле всегда, сколько помнит себя, ходит сзади, то есть?— позади того, кто является ведущим. И не смотря на все свои стремления быть свободной, она, Сиань Ланг, не свободна от слова ?никак??— ее держат тысячи невидимых канатов, сплетенных из детских страхов, нынешнего одиночества и людского пренебрежения. —?Ну и если тебе очень интересно?— мне пока никто не предлагал идти рядом…—?Я предлагаю,?— говорит Мулан, всё ещё дожидаясь, когда они поравняются, действительно поравняются?— нужно сделать всего несколько шагов, но почему-то они даются Ланг с трудом,?— просто мне не хочется каждый раз оглядываться и думать?— не сбежишь ли ты.—?Ты считаешь, что я могу сбежать? —?Сиань Ланг останавливается, и теперь они стоят бок о бок.—?Не знаю,?— Мулан опускает глаза, теребя в руке поводья. —?Ведь я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я сама в полном смятении, но… очень хочу домой.—?Хорошо, когда есть, куда возвращаться,?— в горле вдруг застревает ком,?— точно такой же, как несколько минут назад, когда она вспоминала свою прошлую жизнь,?— и Ланг хочется немедленно прекратить все эти разговоры и просто пойти вперед. —?Не волнуйся. Тебя приняло войско, командир, сам император. Значит, примут и родители. Я уверена.Мулан кивает, не поднимая головы.—?Ты говорила, что у тебя нет семьи, но твои… родители… знают, где ты и что с тобой? —?еле-еле выговаривает она. —?То есть… они живы?—?Без понятия. Своего отца я не застала?— он оставил нас, едва узнал, что вместо столь долгожданного сына родилась дочь. —?Сиань Ланг совсем не хочется вдаваться в такие подробности, и лучше было бы не реагировать на личные вопросы, но, почему-то, когда вопрос исходит от Мулан, язык развязывается больше обычного, и это злит. —?Матери я стала не нужна, когда она нашла себе нового мужа…—?Прости, что я… —?Мулан вдруг обеспокоенно смотрит на неё, видимо, боясь слишком бурной реакции.—?Ничего. —?Ланг же заставляет себя сделать вид, что всё в порядке.Но уже через пару секунд ей становится ясно?— ни черта подобного.—?Мулан! Стой! —?она реагирует раньше, и видит бегущего Хунхуэя?— кажется, так его называли товарищи, праздновавшие своей небольшой компанией, куда звали и Мулан, но та отказалась, ссылаясь на усталость и ?важные? дела. И каково же было удивление Сиань Ланг, когда вместо того, чтобы повеселиться и отдохнуть, героиня Китая пришла к ней?— справиться о самочувствии,?— практически сразу после того, как она очнулась. И затем?— момент, который навсегда останется в памяти: Мулан, кусая губы, и явно желая так много всего спросить, молча сидит у изголовья её постели, а она, ещё недавно опасная ведьма, чувствует себя по-идиотски в своей беспомощности. —?Ты же не собиралась уехать, не попрощавшись? Правда?—?Нет, я… просто думала, что вы ещё… как бы это?— не отошли… —?смущаясь, отвечает Мулан. —?Яо там одумался? Он, вроде, перепил сильно?— мне Сверчок сказал…—?Ага, это он со страху. Думал, что поляжем все?— испугался до чертей зеленых, у него же дома мать больная и братья маленькие. Но ты не переживай?— Яо у нас крепкий, он… в общем?— нормально. Отлежится и будет как новенький,?— Чэнг улыбается, но потом переводит взгляд на неё, и выражение его лица заметно меняется, а Ланг понимает, что парнишка явно рассчитывал на разговор наедине. Чувства мужчинам удается скрывать куда хуже, чем женщинам?— мысли и желания вторых отражаются лишь тогда, когда это нужно им самим, а вот у мужчин?— всё на лбу написано. —?Слушай, Мулан, ты… уверена, что не хочешь остаться ещё?Сиань Ланг, ещё какое-то время постояв рядом, решает всё же не добивать своим присутствием и без того не знающую, что делать, Мулан,?— с абсолютно потерянным видом смотрящую то на неё, то на своего боевого товарища,?— и, развернувшись вокруг своей оси, превращается в гордого сокола.Первый полет после ранения дается не так легко, как хочется, и ей даже кажется, будто он?— самый первый. Тогда у неё здорово руки тряслись после обратного превращения и ещё больше кружилась голова. Тогда она летела так низко,?— всего в нескольких метрах от земли, что можно было подумать, будто небо и вовсе её не интересует. Она до сих пор помнит в деталях свои первые полеты и охоты,?— наверняка, неуклюжие, если смотреть со стороны, раз за разом,?— неудачные. Но сейчас контролировать свое тело, и что ещё более важно?— разум, не получается также искусно.И Ланг не может понять, что могло такого случиться?— она едва может схватить крысу, пробегающую от одного угла до другого, и приземляется на крышу первого попавшегося домика. Да, вполне можно допустить, что это всё просто от истощения?— она довольно долгое время не ела толком,?— но только вот одна мысль пугает её в разы больше всех остальных. Мысль о том, что полет дается с трудом, потому что сила её Ци ослабела. Если не сказать больше?— исчезает. Растворяется, как предрассветный туман.Брызнувшая из вспоротого живота жертвы кровь, вдруг кажется ей чем-то отвратительным,?— а ведь раньше именно этот вкус приносил ей хоть какое-то удовлетворение,?— и снова в голове стучит вместе с пульсом только одно?— она теряет свою силу. А без неё она станет слабой. А слабость приравнивается к смерти.И что же в итоге?— она умирает, хотя всё ещё жива?Или?— её зря спасли?Она этого действительно заслуживает?Или?— нет?Избавиться от вопросов оказывается проще, чем от Чэнга, которого, увы, нельзя просто взять и засунуть, хотя бы на время, куда подальше?— в самый тёмный уголок души, который будто отмер, перестал болеть, реагировать на внешние раздражители, и теперь там склад?— склад её личных скелетов. И велика вероятность того, что скоро он пополнится ещё одним. Сиань Ланг никогда бы не подумала, что забудет, как махать крыльями?— вернувшись обратно, она замечает, что, похоже, слишком поторопилась глотать свою добычу кусками,?— Мулан и Хунхуэй держатся за руку. Вернее?— это он её держит, и явно не намерен так просто отпускать. И Ланг вдруг становится почти физически больно от этого. С каждой секундой он всё ближе, и остановиться в определенный момент станет просто невозможно?— она-то хорошо знает повадки мужчин, она их столько перевидала на своём веку.Сиань Ланг стоит неимоверных усилий просто издать птичий крик,?— заставивший Мулан вздрогнуть, выдернуть пальцы из ладони Хунхуэйя и поднять голову,?— а не кинуться вниз и не превратить его в подобие каши.—?…мы же ещё увидимся? —?спрашивает Чэнг, когда терпение у Сиань Ланг лопается, и она камнем летит вниз, становясь прямо перед ним, желавшим было рвануть за, наконец-то, залезшей в седло и пришпорившей коня Мулан. —?Я буду очень ждать!—?…знаешь, красавчик, если бы это зависело исключительно от меня?— вы бы вообще не встречались,?— Ланг с удовольствием наблюдает, как Хунхуэй с опаской косится на её когти, которые всегда можно выпустить для устрашения. —?Никогда, слышишь? Забудь её.—?Почему? —?брови Чэнга съезжаются на переносице.—?Потому, что так будет лучше,?— уверенно заявляет она. —?Мулан не для тебя.—?…а для кого?— для тебя?! —?в его словах слышится злость и даже?— вызов. —?Ведьма!—?…аккуратнее со словами, мальчик, и помни, что я предупредила,?— сквозь зубы цедит Сиань Ланг, снова взмывая в небо и оставляя за собой последнее слово. Только это помогает ей удержаться. Удержать в себе весь тот гнев, который раньше бы она выплеснула на первого попавшегося на пути.Ближе к вечеру Сиань Ланг почти не чувствует своих крыльев. И когда она так уставала? И не вспомнить. Но они проходят совсем немного,?— то ли оттого, что Мулан, так торопившаяся домой, теперь вдруг засомневалась, то ли?— оттого, что феникс теперь не ведет её, видимо, посчитав, что его долг с лихвой выполнен,?— всего-то до ущелья, а отсюда, по предположениям, ещё пара-тройка дней пути. И Ланг понимает, что лететь без передышки у неё точно не выйдет, а значит, нужно будет где-то ночевать. И это ?где-то??— понятие, загоняющее её в тупик, учитывая, что на земле ей будет некомфортно, а спать на скалах?— опасно и холодно.—?…дай мне несколько минут, и двинемся дальше,?— и тогда ей кажется, что лучшая идея?— вообще отказаться от привала. —?Что ты так смотришь?—?Как это?— дальше? —?Мулан, разминая заболевшую от одной позы шею, спешивается и привязывает уставшего Ветра к торчащему сухому дереву. —?Нет, я понимаю, что ты?— зверь ночной, только…—?Я?— не зверь. —?Сиань Ланг подходит к ней, сконфузившейся, и не позволяет избежать зрительного контакта, беря за подбородок, с некоторым усилием поворачивая её лицо к себе. —?Слышишь? Не зверь, вопреки распространенному слуху. По крайней мере?— не до конца.—?Я не об этом,?— говорит Мулан, стараясь не показывать всё ещё присутствующего страха, и Ланг сразу улавливает как её рука тянется к поясу, туда, где висел бы меч,?— но там?— пустые ножны,?— и замирает. —?Я просто… хочу поспать лежа, а не сидя в седле?— спина деревянная уже…Ланг дольше положенного смотрит ей в глаза, чем ещё больше смущает.—?Ты, если хочешь?— лети вперед. Мы завтра догоним.—?Никуда я не полечу. После перерыва всегда сложно летать, а я не просто не летала?— я лежала раненая,?— она отпускает Мулан и, вздохнув, оглядывает место, где им придется остановиться. —?Это на первый взгляд я кажусь всесильной, но на самом деле…—?…а что ты тогда не попросила меня уступить тебе место в седле? —?спрашивает Мулан, вдруг становясь прямо за её спиной. —?Если ты устала, могла бы сказать?— я бы пошла пешком…—?Во-первых, если бы ты шла пешком, то устала бы настолько, что мне тебя тащить пришлось, а во-вторых, Мулан,?— Сиань Ланг разворачивается и сталкивается с яростным взглядом,?— я не привыкла жаловаться. И на твоего коня я бы никогда не села.—?Это ещё почему? —?последние слова Мулан воспринимает в штыки, потому как интонацию Ланг специально выбирает подходящую. —?Чем тебя мой конь не устраивает?!—?Я не люблю лошадей. Можно сказать?— ненавижу,?— вся злость в глазах напротив вмиг уходит, и Мулан уже смотрит на нее с озадаченностью, которую можно сравнить только с полным непониманием происходящего, как если бы они вдруг заговорили на совершенно разных языках. —?Сейчас они меня боятся, но этого лишь оттого, что когда-то я слишком боялась их…—?Почему боялась?—?В раннем детстве меня толкнули под копыта несущегося от степного пожара дикого табуна… —?Сиань Ланг делает шаг назад, и Ветер, только что с внезапной силой начавший рваться с места, немного успокаивается, но всё равно косится на нее, если лошади вообще способны это делать. —?Так от меня пытались избавиться. И тот раз был одним из первых…—?Не может быть,?— Мулан мотает головой, а затем открывает рот, будто не веря в то, что услышала.—?Боюсь, что ты не знаешь обо мне слишком многого,?— с грустью произносит Ланг. —?И оттого, твои сомнения обретают смысл. Да?— я их чувствую. И повторю: ещё не поздно передумать.—?Поздно,?— Мулан старается убедить, скорее, себя, чем её, но, по правде говоря, Ланг думала, что она не ответит или?— лишь пожмет плечами, отдавая это решение на откуп случаю. —?Уже поздно.И теперь становится ясно, что эта фраза была о времени суток, а не о том, что Мулан окончательно убедилась, что стоит вести её за собой и к себе. Всё встает на места, и Ланг даже выдыхает, потому что, если бы это было не так?— она бы занервничала. Занервничала бы от невозможности предсказать ситуацию. Чем раньше весьма славилась.—?Где ты будешь спать?Сиань Ланг поджимает губы, медленно поднимая взгляд на скалу, расположенную параллельно другой?— слишком отвесной, чтобы там можно было сесть. Не отвечая, она превращается и взлетает, оставляя Мулан с конем далеко внизу.Раскаленные за день, камни быстро остывают, а ещё?— они очень острые, и неаккуратные движения могут привести к травмам, или?— к тому, что несколько сорвутся вниз, зловещим эхом прокатываясь по дну ущелья. И как только ночь окончательно вступает в свои права, просыпаются обитатели этих мест?— летучие мыши. Они довольно безобидны, но, когда чувствуют незваных гостей?— от них можно ожидать всякого.Спать Ланг не решается, без конца ворочаясь. Пусть и в птичьем обличье, но она не может успокоиться, наконец осознавая?— за годы, что она служила Бори Хану, у неё притупились навыки дикого выживания. Выживания, которое раньше было для неё нормой. Несмотря на то, что Хана все считали бессердечным убийцей, стремящимся лишь к абсолютной власти, она видела его и другим?— веселым и грустным, уставшим и задумчивым, безответно влюбленным и полностью разочарованным, а однажды?— плачущим. Он взял с неё клятву никому и никогда не рассказывать, что она, случайно вернувшись с охоты раньше, увидела, как признанный единственным достойным, лидер жужаней, непоколебимый в стремлении отомстить, грубый и не признающий ничьего авторитета, стоя на коленях возле урны с прахом отца, лил слезы и умолял богов дать ему сил справиться, не нарушив своей клятвы, которую когда-то давал каждому из своих соратников?— двенадцати вождям племен кочевников,?— каждый раз заново полосуя по ладони мечом: к концу такой ?присяги? его рука точно была похожа на разорванный в клочья кусок мяса, побывавшего в пасти дикого зверя. И это не прошло для него бесследно?— зажившая со временем рука стала куда слабее, и стрелял он из лука чуть хуже, чем раньше?— оттого и промахивался, порой, и ей, Сиань Ланг, приходилось делать за него всю работу,?— убивать всего одной стрелой Бори Хан когда-то был мастером. И, слабость слабостью, а когда стрелял в неё?— не промазал. И отчасти она понимала его: страх перед неизбежным поражением,?— особенно в момент, когда он уже одной ногой был на троне,?— который закрался в его голову, едва она привела Мулан на помощь императору, подкосил и её саму. Ланг прекрасно отдавала себе отчет в том, что предает его?— человека, который вытащил её с того света, который был единственным, кто давал ей хоть какую-то надежду обрести хоть что-то своё, и, быть может, совсем не заслужил такого отношения, хотя бы от неё,?— но семя сомнения в правильности их общих поступков дало корни в тот самый момент, когда она увидела Мулан, примчавшуюся в императорский дворец и настроенную, во что бы то ни стало, спасти Китай. И почему-то в тот момент Сиань Ланг поверила ей больше?— да, всё ещё девчонке из глухой деревни, наивной и верящей в сказки, пришедшей на войну вместо своего отца, но девчонке с духом истинного воина,?— чем Бори Хану, который был рожден на поле боя и учился сражаться с детства, увидев за то время всего одно поражение?— смерть своего отца от руки императора, который, кажется, когда-то был для Хана-старшего другом. И теперь ей становится понятно, что об этом не знал никто, кроме троих?— Бори Хана, императора и её. Иначе как объяснить, что двое мужчин, люто ненавидящих друг друга, вдруг резко сошлись в одном и том же желании?— прикончить ведьму,?— Ланг и так всегда довольно легко читала мысли, но здесь все было слишком уж очевидно.