Глава 10. Похищение (1/1)

Иса Ибрагимов сидел на пригретом солнцем камне и неторопливо чистил автомат. С недавних пор это стало единственным развлечением в лагере. В горах у афганцев ему нравилось значительно больше, потому что у афганцев была хорошая анаша, и делились они ей вполне охотно. Здесь хорошей дури не было, к тому же Амирбек настрого запретил баловаться дурью до штурма. Поэтому Иса неторопливо и тщательно чистил автомат, щурясь на ярком и теплом весеннем солнце, и думал, что можно было бы спуститься в поселок и навестить мать. Ее он не видел полгода – не потому что боялся русских псов, а потому что мать при каждой новой встрече плакала и ругалась. ?Не можете победить русских – сложите оружие?, - говорила она, и рассказывала про соседа – Ваху Исханова, который вернулся с гор и перешел к федералам. Иса назвал Ваху трусливым шакалом и ушел в тот же день. С тех пор в поселке он не появлялся, а деньги для матери отправлял через младшего брата. Мурат не боялся выходить из поселка и очень хотел присоединиться к старшему брату, но был еще слишком мелким. ?Кто будет матери помогать, если нас обоих убьют?? - резонно говорил ему Иса, когда Мурат начинал ныть и просил остаться в лагере.Солнце исчезло и рядом с тряпицей, на которой были разложены детали автомата, возникли изрядно потрепанные запыленные берцы.- Чего тебе? – поинтересовался Иса, поднимая глаза на Хамида, и добавил, - курева нет.Хамид коротко рассмеялся, скаля белые, как волчьи клыки, зубы. Иса приятелю тихо завидовал – Хамид начал воевать с русскими еще при Дудаеве, и, хоть и не стал полевым командиром, за отчаянную смелость и жестокость был на хорошем счету у Шрама.- Поговорить надо, - проговорил он, продолжая скалиться и, быстро скользнув взглядом по сторонам, добавил, - наедине.Иса неторопливо собрал автомат, свернул разложенную на земле тряпицу и только потом поднялся. Хамид, закурив на ходу, чуть сгорбившись, пряча шею от резких порывов холодного ветра, зашагал к быстрому и шумному горному ручью, протекавшему чуть в стороне от лагеря.- Ну? – коротко уточнил Иса, ловя ноздрями сладковатый запах дыма от самокрутки Хамида.Последние два дня у него других тем не было, кроме как о мести за Шрама. Хамид строил планы – один грандиознее и невыполнимей другого, Иса мысленно усмехался, начиная понимать, почему Хамид так и не стал командиром.- Дело есть, - проговорил он, косясь на тропку, ведущую к ручью, - можно хорошо заработать и с девкой этой разобраться.- Опять ты про журналистку, - Иса поморщился как от зубной боли, - было бы, с чем возиться – бабе кровную месть устраивать – только мараться.- Кто говорит о кровной мести, Иса, - Хамид презрительно фыркнул, снова затянулся и заговорил так тихо, что шум воды почти заглушил его голос, - есть хорошая работа, за хорошие деньги. На журналистку эту покупатель нашелся. Хороший покупатель – ей такая жизнь хуже смерти будет. Ну и сами, - его глаза блеснули, - обработаем. Все равно никто не заметит.- Погоди, - Иса тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться не на запахе дыма и шуме ручья, а на словах приятеля, - что за покупатель? И потом, как мы ее в поселке искать будем? Может ее там и нет?- Хороший покупатель, - он усмехнулся, - Черный Али, шеф службы безопасности Аль Саида. У него бабы, я слышал, дольше года не выживают. Он Гюрзе ее и заказал, когда для Аль Саида журналистов проверял. Зелеными платит, пять тысяч сейчас, сто тысяч когда Гюрзе передадим, и еще триста, когда на месте будет. А насчет поселка не волнуйся – я еще вчера Рашиду сказал про журналистку узнать. Он сегодня вернулся, говорит, здесь она, у двух женщин в доме живет. Я уже прикинул – на рынке ее возьмем. Там народу много, федералы ничего не заметят, а если и заметят, стрелять не станут. Уйдем сегодня ночью, пойдем через Дуба-Юрт, там у Мусы машину возьмем. Для постов федералов и тысячи хватит на всех. Иса молчал, глядя на бегущий среди камней водный поток. Четыреста тысяч – за такие деньги можно купить матери хороший паспорт, можно даже дом купить хороший где-нибудь в Ставрополье – родные Хамида, как он сам говорил, перебрались именно туда. Но и риск большой – в поселке полно федералов, и попасться им так глупо… С другой стороны – а ну как пристрелят его при штурме поселка? Мурат в горы уйдет, и кто будет матери помогать? Да и умирать совсем не хочется – а за четыреста тысяч он и себе хорошие документы состряпает.- Твою мать, - патетично проговорил Федоров, глядя на телефонную трубку. Лилин мог бы добавить что-нибудь покрепче, но выражаться вслух отучился еще во время учебы в ?консерватории?. Первая партия была за Гюрзой, и Алексей мрачно отдавал должное тому изяществу, с которым Руслан разыграл карту Ростова. И как ловко он отвлек его, Лилина, внимание на Киру. Наружка сторожила дом Шахиевых, а нужно было караулить Ростова. Нужно было, черт побери, всем постам приказать, в случае появления этого красавца, без объяснений, но максимально нежно волочь его к контрразведке.Журналист нарисовался в Чечне вчера и едва ли не первый же пост задержал его в Хасавьюрте на явно поддельной аккредитации. Куда исчезла настоящая, можно было лишь догадываться, но задержавшие его контрактники не придумали ничего умнее, кроме как сдать Ростова местной милиции. Те на радостях заперли скандального журналиста в КПЗ и бросились звонить штаб. Когда информация дошла до Федорова, тот велел его немедленно выпустить, а Лилин собрался было ехать туда, но из Хасавьюрта перезвонили через десять минут. Федоров выслушал, побагровел, высказался матом и бросил трубку на рычаг. Ростова в КПЗ побили. Не смертельно – сломанный нос, пара ссадин, но, Лилин был в этом уверен, через пару часов по основным европейским каналам поднимется вой о нарушении прав человека.- Петр Сергеевич, я все же поеду в Хасавьюрт, - твердо проговорил Алексей, - пока Ростов не сбежал в Москву, есть возможность поговорить с ним, - он чуть усмехнулся, - по душам. - Сиди уж, - жестко отрезал Федоров, - не хватало еще, чтобы он про кровавую гэбню петь начал. Путь его в Москве трясут, если захотят, хотя и без этого все ясно. Сегодня вечером должно состояться заседание по Чечне в Брюсселе. По сообщениям из Москвы, этот самопровозглашенный президент Свободной Ичкерии терся вокруг умеренных.Лилин медленно кивнул. Умеренные, как назвал их полковник, страны не спешили уличать Россию во всех смертных грехах и настаивали на том, что данные из Чечни о ?нарушении прав человека? слишком противоречивы и их недостаточно для принятия решения. Теперь же, после избиения Ростова, решение комиссии легко предугадать.- Ростова притащили сюда только с одной целью – убедить Европу прислать в Чечню комиссию по правам человека, - Алексей сделал паузу, прикидывая дальнейшие варианты ходов Гюрзы. – Дальше… Нападение на комиссию? Полгода назад двух журналистов выкупили за миллион. Сколько можно попросить за британского лорда?- И ведь заплатят, - Федоров поморщился и добавил, - Лилин, как хочешь крутись, но мы должны понять, где Руслан планирует захват. Стук в дверь в этот раз напугал не так сильно, но сердце йокнуло все равно. Кира напряженно ждала, когда в ее комнате появится Аминат, и не ошиблась.- Там вас снова военный спрашивает. Все тот же, - проговорила она, хмурясь.Кира прикинула, что девушка не совсем понимает смысл этих визитов, но явно не одобряет их. А Саджи наверняка подливает масла в огонь, кратко и емко характеризую сексуальную жизнь новой постоялицы. Киру не то чтобы сильно беспокоило мнение о себе двух абсолютно посторонних женщин. В конце концов, их мораль и стиль жизни были ей не ближе, чем жизнь обитателей Альфы Центавра. Но Аминат хотя бы относилась к Кире лояльно, и терять ее расположение не хотелось. Хотя все равно ведь не поймет – тут-то второй раз замуж можно выйти только при условии, что первый муж уже труп.- Держи, - Макс протянул ей объемистый непрозрачный пакет, в котором прощупывались небольшие коробочки, - там лекарство, шприцы одноразовые.- Макс, - Кира чуть прищурилась и понизила голос почти до шепота. Дверь в дом была закрыта, и вряд ли Аминат станет подслушивать за дверью, но береженого бог бережет, - Лилин что, через тебя их передал?- Нет конечно, - спокойно отозвался Кадышев, пожав плечами, - но принес я, - и добавил твердо, - Кир, я не знаю, что у тебя здесь за дело, но…- Но ты мне не папа и даже не муж, - она заставила себя смотреть прямо в его глаза и, не дожидаясь ответа, торопливо скользнула за дверь.Саджи ожидаемо не хотела принимать от нее лекарства. Кира валялась на кровати в своей комнате, слушала препирательства женщин, и думала не о них, не о том, сколько еще здесь торчать, а о Максе. Шесть лет – не такой уж большой срок.Кира сбежала от него позорно – пока Кадышев был в одной из своих бесконечных командировок. Вернулась в родительскую квартиру, чувствуя едва ли не радостное возбуждение. Когда Макс через месяц появился на ее пороге, к радости добавилось едва ли не самодовольство. Она не открывала дверь, сбрасывала звонки, из Академии выбиралась черным ходом через столовую, и мысленно наслаждалась. Наслаждалась тем, что красивый накаченный Макс, умеющий и приготовить, и квартиру убрать – мечта, одним словом, бегал за ней как бездомный бобик. Он надоел ей через полгода после свадьбы – такой хороший и правильный, любящий ее едва ли не трепетной юношеской любовью. Скука – единственное чувство, которое она испытывала тогда. Тоска пришла через несколько месяцев после. Он перестал звонить, перестал караулить, а у Киры появился ежедневный вечерний ритуал. Она смотрела немногочисленные совместные фото, и словно заново воссоздавала в памяти его лицо, касание рук, запах и тепло тела. Она сдалась через месяц. Приехала к его дому, устроилась на лавочку, не особо веря, что он вообще в Москве, просидела почти час и дождалась. Она была куда проще – потертые джинсы, курточка на рыбьем меху, глупое лицо, глупый смех. Она висела на Максе словно обезьяна на ветке, смеялась, а он улыбался ей. Кире показалось – искренне. Наверно, эта улыбка и помогла – все как отрезало. А сейчас… Зачем, зачем она сбежала тогда? Подло, по-свински, даже не удосужившись ничего объяснить, оставив лишь короткую записку. К чему плакать над пролитым молоком? Он, наверно, никогда не простит. Он, наверно, даже женился на той мартышке. Она ему подходит – дура дурой. Дверь в комнату приоткрылась. Кира рывком села на кровати.- Вы спали? Извините, - Аминат смущенно опустила глаза, попятилась, хотела было прикрыть дверь.- Что-то случилось? – Кира тряхнула головой, прогоняя сонное отупление.- Нет, - девушка неуверенно улыбнулась, скользнула в комнату, осторожно прикрыла дверь и добавила, понизив голос, - я поблагодарить вас хотела. Так много лекарств – нам, наверно, на полгода хватит.- Да, Саджи может с чистой совестью выставлять меня на улицу, - Кира криво усмехнулась.- Мама тоже вам благодарна, - Аминат чуть улыбнулась, - просто она… - девушка запнулась.- Нас не любит и считает, что мы пришли на вашу землю, - Кира понимающе кивнула и вздохнула, - Аминат, не стоит меня благодарить. Я ничего не сделала. А эти лекарства – они и так ваши и были бы ваши, причем бесплатно, если бы всякие козлы гуманитарную помощь к рукам не прибирали и не продавали потом на рынке втридорога, - она осеклась, понимая, что говорит слишком много лишнего – для журналистки.- Это не всем по душе, - Аминат вздохнула, - я от дедушки Мусы слышала, что до войны здесь много русских жило, мирно, все друг друга уважали. А теперь у многих родные погибли, у кого-то в горах. Русские все разъехались, и многие вас только как солдат воспринимают, как будто и не жил здесь никто.- А ваш отец тоже воевал? – осторожно уточнила Кира. Лилин оперировал только догадками и слухами среди местных, но если Аминат что-то знает про того боевика, это уже что-то.- Нет, - Аминат замялась. Кира вдруг подумала, что поговорить вот так, с ровесницами, ей вряд ли случается. А говорить по душам – тем паче. – Он давно умер – я маленькая была, не помню его почти. Только по фотографиям…- А можно посмотреть? – Кира спохватилась, что прозвучало это слишком уж нахраписто, и уточнила, - просто… понимаете, мы всегда только одну сторону показываем – война-война-война. У других людей Чечня только с ней и ассоциируется. А я, понимаете, давно думаю над сюжетом, - она быстро облизнула губы, сочиняя на ходу, - в котором можно другую сторону показать. Что здесь тоже люди живут. Обычные люди, а не боевики с автоматами. Вы тоже от войны страдаете, и у вас тоже когда-то мирная жизнь была.- У нас не так много фотографий, - Аминат, кажется, смутилась еще больше, - и рассказать я могу не так много. Вам лучше об этом с дедушкой Мусой поговорить – он при Советском Союзе милиционером был – он много рассказать может.- И с ним поговорю, - Кира торопливо кивнула, - но хотелось бы разные стороны показать. Если не хотите, я даже ваших имен упоминать не буду, просто историю расскажу.Аминат поскромничала – фото в альбоме было много, и некоторые, судя по ветхой желтой бумаге, были сделаны еще до революции. Мужчины в национальной одежде, дряхлые старики с окладистыми бородами, мужчины в гимнастерках. Улыбающиеся женщины без головных платков и женщины серьезные в хиджабах. Кира переворачивала плотные картонные шероховатые на ощупь страницы, стараясь слишком долго не разглядывать фото. Это интересно, но главное – найти фото боевика. Или не найти. Отрицательный результат тоже результат. Если брошенная невеста не хранит фото несостоявшегося мужа, то вряд ли он навещает ее. И вряд ли станет так рисковать, чтобы увидеться сейчас. Она перелистнула страницу, и сердце, йокнув, заколотилось быстрее. На Киру смотрел он. Куда более худой, но с уже холодным взглядом темных, обрамленных пушистыми ресницами глаз, и без улыбки. В берете, тельняшке и камуфляже. На этом фото он был, наверно, ровесником Киры, и в такого она бы, наверно, влюбилась, встретив… Ладони мгновенно вспотели. Кира торопливо вытащила уголки фото из прорезей, быстро перевернула, прочитав надпись ?Руслан Агоев Саджи. На долгую память. 2 июня 1990 года?. Она неловко сложила фото и пихнула в карман джинсов. Лилин должен быть доволен. В кои-то веки.Прогулка на рынок не вызывала уже такого панического страха. Кира передвигалась между лотков, скользя глазами по товару. Мысль купить Максу шоколадку пришла сегодня утром и почему-то показалась очень оригинальной. Кира была уверена, что встретит его в штабе и таким скромным подарком сможет извиниться. Хотя бы за вчерашнее хамство. Просить прощения за предательство шестилетней давности не имело смысла – такое не прощают. Она притормозила возле одной из палаток, где ассортимент был побогаче, вспомнила, что Кадышев всегда любил шоколад с фундуком и изюмом и хотела было стянуть перчатку, в которой были припрятаны деньги, как вдруг ее поймали под локоть. Уверенно, даже грубо, прижав к себе, и в нос резанул резкий запах пота, смешанный с табачным перегаром. Кира хотела инстинктивно дернуться в бок, но рядом оказался еще кто-то и так же сильно, до боли, сжал локоть.- Не дергайся, - гладко выбритый молодой чеченец в вязаной шапочке и кожаной куртке на распашку говорил с сильным акцентом. – А то прирежу.Кира перевела взгляд вниз и поняла, что так упирается ей в бок – острие довольно длинного боевого ножа, который он держал другой рукой, почти полностью скрыв оружие рукавом. Бежать? Не успеет. Даже дернуться не успеет. Нож войдет в бок и пуховик лезвие не остановит. Орать? Такой же результат. Черт бы побрал Лилина с его наружкой. Где? Где эта гребаная наружка?!- Денег пятьсот рублей, в перчатке. Можете прямо тут забрать, - сухо сообщила Кира предательски осипшим голосом.Второй чеченец, небритый и моложе, коротко хохотнул. И подтолкнул ее вперед, но не к выходу с рынка, а за палатку. Проход оказался широким и почти сразу за ним был пустырь, дальше проселочная дорога, где ждала их белая потрепанная ?шестерка?. Кира сбавила шаг. Нет, ноги не отнялись, в ушах не шумело. Она видела себя словно со стороны, и каждая секунда казалась растянутой, будто в замедленной съемке. Медленнее. Это даст наружке время. Они должны ей помочь. Не должны, просто не могут бросить. Шаг, еще шаг, тычок в бок, шипение ?быстрее, мразь?. Лилин, чертов особист, неужели и правда не было никакой наружки. Неужели ловил, как на живца. Неужели они наблюдают издалека и дадут им увезти ее? Зачем? Продать? Убить? Изнасиловать или все вместе?Один из чеченцев торопливо открыл дверь машины. Второй подтолкнул Киру к салону. Она шарахнулась в сторону, вжимаясь спиной в холодный металл машины, одновременно резко пнула того, что был с ножом, в колено. Как заяц снова скакнула вбок и не оборачиваясь рванула обратно к рынку.Ее догнали почти сразу – поймали за руку, резко, едва не вывернув сустав, рванули назад. Кира, не удержав равновесие, рухнула на спину, успела увидеть гладко выбритое лицо, оскаленные белые зубы и нацеленный в лицо кулак. Боль была похожа на разрыв петарды – резкая, заглушающая все, так что перед глазами брызнули пресловутые звездочки, а на смену им пришла чернота.