Глава 1 "Нет солнца над головой" (1/1)

- Суд обнаружил, что вы причастны более чем к шестнадцати тысячам преступлений по всему континенту. Приоритетно, это личные убийства или приказы, о незаконных казнях. Это более чем шесть тысяч дел. Так же, у вас есть подозрение на хищение краденного, в военных целях, имущества. Более чем три тысячи дел. Терроризм, более чем две тысячи дел. Всё остальное имеет в себе рэкет, продажа оружия и краденых драгоценностей в том числе и другая контрабанда. В вашем личном отношении, некоторые обнаружили ещё случаи каннибализма. Не думаю, что данный вам адвокат может даже попытаться вас оправдать. Знаете, будь моя воля, я бы в вашем случае вернул смертную казнь. К сожалению законы Валентии отказались от таких милосердных, в вашем отношении, мер и худшее, что смог приготовить для вас суд: пожизненное заключение в северной тюрьме-каторге под названием "Чёрное Солнце". Там вы пробудете остаток жизни, а после смерти от естественных факторов, ваше тело будет утилизировано путём кремации на месте. Если у вас есть знакомые или родственники, связываться с вами они права не имеют ни при каких обстоятельствах.Я ничего не говорил. Да и нечего. Моя двухметровая фигура с отбритыми волосами, сидела, сгорбившись на скамье подсудимых. Забавно, что меня можно было засадить по этой же статье за то, что я сделал, а не за весь этот огромный список, что на меня повесили. Потерянного Дня больше нет и никого из бывших членов, кроме меня у них нет. - Приговор приводиться в исполнение и обсуждению более не подлежит. Стук молотка. Я молчу. Мой адвокат молчит. Толпа свидетелей орёт. Орёт так сильно, что мне кажется как бы этот зал не взорвался. Меня отперли из клетки и вывели под руки. - Этот засранец не за что зарубил моего брата! Повесьте его! - Смерть убийце! - Тишина в зале суда! - объявил судья, но его голос потонул в десятках других. Полиция пыталась установить порядок.- На костёр его! Он оставил меня без мужа! У меня двое детей ещё, как мне их кормить!? Это всё - всего лишь моя работа. Я просто делал то, что мне скажут. Но разве это имеет значение? Раздался выстрел. Пуля ударила мне под ноги. Ещё выстрел ушёл ещё куда-то. Выстрел другого калибра, кажется, остановил того, кто решил воспроизвести народную волю.- Всем разойтись! Суд окончен! Даже с закованными руками я убиваю людей... Нет-нет, мне это не нравится. Я в ужасе из-за того, какого монстра смог Старатов из меня создать. Хотя тут ещё не понятно, кто именно был причастен... Это мог быть и старик в инвалидной коляске, создавший синдикат. Или мрачный наёмник по имени Призрак (или вернее сказать - без имени совсем). Или быть может, убийцу во мне воспитало Лесное Буйство - костяная маска, что сама призвала меня к себе и никак не хотела отлипать. А может убийцу из себя, сделал я сам. Бессмысленно винить кого-то в том, кем ты стал. Это не они несут за это ответственность - а ты. Если бы я сопротивлялся маске лучше и не слушал предложения Потерянного Дня, то руки мои были бы чисты. С другой стороны, когда я очнулся, ничего не помня, у меня просто не было другого выбора. Всех нелюдей сгоняют в лагеря на севере, где те, как в рабстве и тяжело работают за гроши, либо же просто живут за гроши. Нелюдь не может жить честно в южной части Валентии: либо ты побираешься и тебя ссылают, либо ты живёшь убийством и грабежом и полиция боится к тебе притронуться из-за твоих покровителей. Все три года своей жизни что я помню, жил именно по второму принципу. Меня вели по коридору не давая куда-либо сойти или даже дёрнуться без предупреждения. На ногах кандалы, на руках цепи с свинцовыми рукавицами. На глазах тряпка. На лице намордник, как для собаки. В коридоре тоже толпа. Все свидетели, что обязаны были присутствовать на суде, если потребуется в это самое здание суда так и не вмещались. Огромная толпа окружила всё здание центрального суда. Одни, уже предвидя приговор, скандируя мне смерть. Другие же здесь должны находиться просто по закону, который наверное после этого случая немного пересмотрят. Я постарался отключить мозг. Меня и так доведут. А боль от взглядов, утыканных в меня, я всё же стерплю. - Да не плетись ты! Меня неприятно ткнули дубинкой меж лопаток, подталкивая. Я многое отдам, чтоб прямо сейчас провалиться сквозь землю. Может умереть. Исчезнуть и забыть обо всём этом.Меня вывели на улицу, где целая толпа скандировала "Собаке - собачья смерть!". Собаке... Я не собака, ягнята. Я волк. Большой, страшный и которого взяла только стихия, а не ловчие. Очень неприятно, когда твою судьбу решают те, кто тебя не побеждал, а просто пришёл на готовенькое. - Не сопротивляйся! Один из охранников, словно не с того, ни с сего, ударил меня електрошоком между лопаток на потеху толпе. Я задёргался в судорогах и меня втолкнули в тёмный автозак.- Ударьте его ещё раз шокером. Для профилактики. Это сказал кто-то молодой, сидящий уже там. - Нет, стой! - вскрикнул я, но меня ударили электрошокером в грудь и я снова задёргался. После, когда я отходил от шока, меня усадили на скамью и закрепили рукавицы над моей головой, чтоб я никуда от лавки не дёрнулся. - Снимите с него повязку.- Это перечит правилам безопасности. - Да ну? Неужели вы думаете, что после разряда он куда-то денется? - усмехнулся он. - Не будьте опрометчивы, агент.- Снимайте повязку. Мне развязали глаза и я, проморгался от омерзительного солевого раствора, что по слухам должен был пресекать мою телепортацию. Передо мной, на противоположной лавке сидел парень лет 20ти. Гладко выбритый с короткими чёрными волосами и белоснежной улыбкой правительственного воротничка. - Алекс Мохечхок, а я всё думал, умру ли я, когда вас увижу. Я ваш агент. Агент Джеймс. Я слежу и привожу в исполнение все задумки совета ВГО в вашем отношении. Просто хочу предупредить что любой шум с вашей стороны. Любые ненужные слова и глупые вопросы мешают нашей работе. Если вы мешаете нашей работе, ваша судьба становиться хуже. Это ведь ясно? - Я молча кивнул, оскалив острые зубы сквозь маску и смотря на него. - ...У вас и правда крайне страшный взгляд. Что-ж, вяжите ему обратно повязку. Я увидел всё что хотел. И мне снова завязали глаза отвратительной солёной тряпкой от которой снова всё начало чесаться и словно бы гореть. Так пришлось провести наверное несколько часов, прежде чем автозак остановился. После, мы двинулись снова и прошло ещё часа два, пусть и с одной незначительной остановкой где-то в лесу, прежде чем мы наконец приехали на место. В отличии от предыдущей остановки мне не стали развязывать глаза. Просто вывели на улицу и как следует обработали меня, связанного, дубинками. Я уткнулся носом в траву всего на секунду и почувствовал во мне силу, пока мне наминали бока, плечи и порой били на голове. Когда сознание почти затухло, мне расцепили руки.- Вот он, твой шанс. Они сзади тебя. Впусти меня в свой разум и никогда больше не познай цепей. Дай мне стать твоим лицом. Попроси меня об этом. Нет. Принять в себя Лесное Буйство, это значит нацепить на свою личность неснимаемые оковы. Я отказываюсь быть рабом собственного разума... Цена за избавление здесь куда дешевле чем расплата. - ...Плохой выбор, Мохечхок.Меня поместили на холодную медицинскую каталку и я понял, что больше не нахожусь на свежем воздухе. Сознание потемнело и очнулся я только на этой, почти ржавой, гремящей штуке. Вокруг был сухой, стерильный воздух с примесями всяких лекарственных препаратов. - к... Куда вы меня притащили? - спросил я, вымотано, выдохнув. - Молчать. - пригрозил мне охранник, что катил меня. Меня прямо на ходу ударили дубинкой по животу, заставив согнуться. Соляной раствор затекал за веки, в глаза, вызывая боль и дикое раздражение. Стояло ощущение, словно глаза запеклись от жара, пока всё остальное оставалось хладным, как воздух вокруг. Меня притащили куда-то и снова избили дубинками до полусмерти, пока сознание не затухло. Когда я пришёл в себя, понял, что полностью гол. Совершенно. Я растянут в виде буквы "Х". Руки в цепях и рукавицах. Ноги в цепях. На шее ошейник, что жжётся, словно там маленькие чёрточки из раскалённого железа. С меня, так же, сняли намордник... Старатов был прав. Я сейчас как собачонка. Двинуться не могу, могу только зло клацать зубами. Хоть это оставили... Могу просто безвольно повиснуть на цепях и это вся моя воля. Зато "крест" мне оказался не мал. Всё ещё ужасно, но могло быть хуже. Во всяком случае я стою на ступнях, а не на коленях. И наконец у меня на глазах не было этой ужасной тряпки. В комнату вошёл "правительственный воротничок" и какая-то девушка лет уже тридцати на вид. У неё был докторский халат, огненно-рыжие волосы, собранные в шишку на затылке. У неё были бегающие изумрудные глаза, скрытые за прямоугольными очками и бежевая кожа. Под халатом у неё была чёрная рубашка с галстуком и брюки с туфлями. - Доктор Хатсон, ваша большая лабораторная крыса. Сильная, выносливая и судя по отчёту, что был предоставлен нам анонимными лицами, устойчивый к ядам и токсинам, нелюдь. Каждый месяц мы отправляем вам ингредиенты, каждый месяц вы отправляете нам отчёты. Пока Мохечхок страдает за свои преступления, вы не только утоляйте свои садистские наклонности, но ещё и работайте на правительство, приводя в исполнение приговор. К слову, остальные ваши обязанности. - Агент сунул в руки рыжей папку с документами и отдав честь, поспешил радостно выдвориться из комнаты, где кроме "меня" стояли ещё некоторые столешницы и медицинские шкафы.Хатсон открыла дело и посмотрев на меня, сказала: - Что-ж, полагаю мы здесь вместе спрятаны. Я Ники. А вы Алекс, теперь мой подопытный. Уверена, эта вечность пролетит незаметно для нас двоих.- Как скажете "док".- Обязана сообщить: мне позволили делать с вами всё в рамках проекта. Я прямо сейчас могу застрелить вас или ударить несколько раз ножом. Единственное, что меня от этого удерживает - после этого я просто продолжу отсиживать свои девяносто лет заключения. Каждые двадцать четыре часа, которые я провожу с вами в моём сроке засчитываются в десятикратном размере. Если вы попытаетесь отсюда сбежать, а я вас остановлю, меня сразу отпустят. Не думаю что вы выдержите целый барабан разрывных патрон, верно? Она достала из кармана револьвер и небрежным движением крутанула в нём барабан. - Напрасно хвастаетесь силами, док... - сказал я, покачав головой. - Лучше дайте мне воды и тогда уверен, мы подружимся. - Я подумаю. - улыбнулась она тонкими, ненакрашенными губами. ***Мои дни пошли. Всё происходило по расписанию и стало пыткой с первого дня. Один раз в день в мою комнату приходила Хатсон. Сначала она ставила мне питательную капельницу, что не утоляла зуда в зубах и во рту всё ещё было сухо, зато организм получал все нужные питательные вещества. Даже если бы я опустил руки и захотел просто отключиться от этого мира - может объявить голодовку или какой-то другой вид протеста, ничто бы не изменилось. Если бы я пытался сопротивляться и как-то вырвать своё изнемождённое тело из металлических цепей без телекинеза, ничего бы не вышло. Меня бы ударила током, система защиты и после, пришла бы Хатсон и ввела дозу яда. Это ловушка. Это всё большая, бесконечная ловушка. Когда я открываю глаза, ничего не меняется, кроме расположения некоторых приборов. Это единственное моё развлечение - думать как и что делала Хатсон в этой комнате, пока я был в отключке.Но дозировку яда я никогда не пропускал - ей доставляло удовольствие, чтоб я это прочувствовал полностью в сознании. Меня часто било из стороны в сторону и дёргало. От самых смертельных и мгновенных ядов я всего лишь блевал и плевался собственной взбитой слюной. Может дёргался в конвульсиях из-за чего меня било током и становилось ещё хуже. Порой становилось совсем худо. Пара минут агонии, заменяли мне целую бесконечность, а когда всё кончалось, я мог слышать только бешенный стук собственного сердца и тяжёлую отдышку. Обливаясь потом, я извергал из себя остатки воды организма и физраствора и молил в этот момент только об одном. Об избавлении. Я был удивлён, что ещё не умер. Если я способен выжить после стольких ударов тока, блюя себе под ноги солевым раствором, вместо еды и воды и моё сердце ещё не разорвалось - то что вообще способно убить меня? Что способно добить меня окончательно? Что наконец избавит меня от этих мучений? Этот вопрос приходит раз за разом, когда ток уже перестаёт меня колотить. Когда я стою, оглохший и ослепший от боли и напряжения. Уж не хочу говорить в каком уровне чистоты - всё равно в обязанности доктора идёт поддерживание меня в чистоте. Я вижу как она меняется. Сначала всё было очень официально. Я знал точно через сколько она придёт. Она обращалась вежливо, соблюдая все традиции и формы. Приходила всегда бодрая, прилизанная, вовремя. Сейчас же, когда я потерял даже приблизительный счёт времени (а это было одним из немногих развлечений), постоянно видел её несколько другой. Небрежно затянутые волосы, распахнутый докторский халат, который натягивался по привычке. Частенько она приходила очень сонная. Настолько, что я сам научился просыпаться по её будильнику, который стоял где-то далеко, судя по звукам, что еле-еле доносились и леденили мне душу, знамением скорой пытки. С другой стороны, кроме пыток у нас с Хатсон были и другие занятия. Например, есть такая игра "облей лешего из ледяного шланга" (хотя мне кажется на меня можно было бы немного тёплой воды потратить. Не обеднели бы.) или "потри лешего жёстким ежом на палке". Можно ещё в это время пригрозить не отключать систему защиты и ударить лешего током, пока он весь в воде. И вот сейчас она входит в эту комнату. На ногах мягкие белые тапочки в руках кружка кофе. Чёрного, как сама смерть. - Доброе утро-день-вечер, мой дорогой. Как спалось? - Я уставший и я ничего не чувствую кроме лёгкого покалывания в шее. От вчерашней пытки я уже более-менее отошёл и сейчас должно быть время новой. - Что такое, язык проглотили? Хатсон улыбается, отпивая из кружки. Сколько я уже здесь? Отличный вопрос. Она смотрит, зная, что я потерял счёт дням и схожу от этого с ума. Мне порой кажется, что она знает всё обо мне... Знает что я чувствую. Что в другой комнате у неё есть машина, читающие мои болезненные мысли. Что позволяет ей играть на струнах моего рассудка - души у меня уже не осталось, во всяком случае я перестал чувствовать, что она у меня хоть когда-то была. Перестал чувствовать себя живым - только существующим. - ...всё в порядке. Буду признателен, если вы просто дадите мне воды и уйдёте. - Хм, что-ж... - она взяла шланг с водой и включила воду. Близко подходить ко мне конечно же боялась: может я с цепей сорвусь. Холодная, прочная струя ударила мне в грудь и прошлась по всему, кроме лица. Я понимал что она хочет сделать. Даже ожидал этого. И теперь, трясясь и треся цепями, я смотрел на неё, скаля зубы с опухшими дёснами. - Вижу, вы очень злы. Что-ж, тогда я дам вам обсохнуть. Приду через полчаса, мы проведём курс нашего "лечения". Она отложила зелёный шланг в сторону и покачав головой, отправилась обратно к себе, оставив мне немного времени на передышку. Ещё один элемент страдания - что тебе просто не о чём думать в это время. Здесь ты перестаёшь получать информацию из внешнего мира и единственное, что тебе остаётся: фантазировать её. По правде говоря я представлял себе другие миры чтоб хоть как-то отвлечься от настоящего, где я, как животное, закован в цепи и стою без одежды. Бессильный и сломленный. Я представляю бесконечные просторы, где нет людей. Где от них осталось лишь единственное, в чём они были хорошо - их архитектура и книжные знания. Я мечтал бы оказаться в этом месте и мысленно, жил в нём. Представлял себе каждодневную рутину. Заготовку дров на зиму, под жарким, пекущим солнцем. Постройка забора. Шершавые брёвна и доски, которые от летнего солнца становятся очень и очень тёплыми. Земля. Земля это вовсе отдельный разговор. Мягкая, зелёная, радующая глаз, трава. Это ощущение, когда ты снимаешь ботинки, что для тебя как оковы и голыми ступнями пробегаешь по земле. Чувство, словно ты роднишься с землёй: пускаешь невидимые корни своими ногами. Садишься где-нибудь отдохнуть и чувствуешь, что ты - дома. Что ты пришёл. Что больше ничто тебя не беспокоит и что теперь ты получишь заслуженный отдых. - Так, время вышло. Есть слова, что заставляют твоё сердце покрываться коркой чужеродного льда в один момент. Эти слова оставляют противное чувство внутреннего ужаса от происходящего. Хатсон постучала пальцем по большому стеклянному шприцу и проверила его работу. Она уже набрала внутрь бесцветной, мутной жидкости. Небрежно поправила волосы и очки, подошла ко мне, удерживая в своей небольшой бледной руке инъектор угрожающего вида. Готовиться к этому бесполезно. Ты не сможешь сопротивляться - будет больней. Ты не сможешь это просто игнорировать, сколько раз бы на тебе это не испытывали - твой организм просто бунтует и перестаёт слушаться. Ты дёргаешься, испытывая боль, не в силах остановиться. Она взяла ватку и смочив её, как следует натёрла мою вену. Неприятное чувство. Я сам не могу коснуться части своего же тела. Ничем и никакой. У неё холодные, сухие руки, смачивающие мою кожу на вене. Я задержал дыхание и закрыв глаза, прочувствовал как мою вену протыкает игла шприца и начинает немедленно накачивать жидкостью, что вместе с кровью толкается дальше. Она сильно жжётся и моя голова начинает кружиться. К горлу подступает ком. Создаётся впечатление, что звуки доходят до меня с задержкой. В глазах мутнеет, а в горле появляется неприятный привкус гнилого, сухого и тёртого имбиря, которым очень тщательно покрыли всё внутреннее пространство и от которого хочется немедленно избавится. Смерть. Смерть прошу, приди сейчас. Отстань от меня наконец. - Это так называемая "сыворотка правды" доктора Вальтерштейна. Ниямийского гражданина, давно покойного. Она стала одним из неприятнейших и недейственных ядов. В малых дозах, многие люди перемешивали её компоненты с героином. Это произвело на свед наркотик под названием "кольцо пяти звёзд". Забавное название, не правда ли? Если честно я не знаю какой горе поэт это придумал. Её голос расплывался в голове. Мои глаза обессиленно опускались и я пытался их чрезмерно усиленно поднять, словно от этого что-то зависело. Вместо этого я чувствовал, как они закатываются. Это ведь всё не то, что я пытаюсь сделать! Почему я не могу сейчас просто "уснуть"? Перестать уже чувствовать всё это. Просто отправить своё сознание по течению. Смериться со скверной в своём организме. Принять её как должное. Хоть как-то избавиться от страданий.Меня вырвало и я повис на цепях, не в силах держаться. Вырвало ещё раз и глотку мою обожгло желудочной массой. - Эх, каждый раз смотрю на вас и сожалею. Мне определённо нужен помощник, чтоб за вами подтирать. Тогда я точно от работы буду получать лишь удовольствие. ***Астрид. Милая Астрид... У меня много времени, чтоб вспомнить все наши с тобой моменты. Возможно Призрак был прав по поводу тебя. Быть может, ты и не стоила всего этого... Возможно всё, что я чувствовал к тебе, лишь излишек отсутствия опыта. Ты сама спровоцировала синдикат. Ты, не сказав ничего мне, собрала деньги, что тебе не принадлежали. Не Старатов поднял восстание - ты сама его спровоцировала... Но знаешь, я не держу на тебя зла. Да, ты совершила ошибку - но бремя разума в том, что ошибки совершаются. Ты хотела счастья, потому не подумала. Просто план провалился и всё тут. Даже не смотря на то, что из-за этого мне пришлось самому расхлёбывать всю кашу. Что весь синдикат умер. Что на моих руках оказалось ещё больше крови... Я не держу на тебя зла.Мы все делаем ошибки. Мы все должны за них нести наказание. Было бы кощунством, когда после твоей смерти в истерике, я бы ещё сказал, что ты была плохим человеком. Нет. Человеком ты была одним из лучших на моей памяти. Просто сейчас я в этой ситуации из-за того, что ты не дала мне раскроить себе же голову о прутья. Ты, в моей голове, умоляла чтоб я остановился. И я послушал. Я отпустил тебя и больше стараюсь не вспоминать. Хочу просто жить дальше - как ты и сказала мне. Вместе с тобой я вспоминаю всех людей и нелюдей, что встретил до того, как попал в этот комплекс, ставший мне тюрьмой. Я вспоминаю Уила. Наверное, даже чаще, чем других. Думаю о том, как он там, за этими стенами? Жив ли? Как поживает его сестра - Молли? Здравствует ли в своём баре с названием, что я уже позабыл?Где есть Призрак? Человек, с таким множеством имён, что ему роднее стало нарицательное прозвище. Куда ты исчез, когда ушёл из синдиката? Каковы стали твои пути? Что за цель ведёт тебя теперь? Уж если деньги - то почему ты не остался в Синдикате? Ушёл ли ты на покой в свои сорок или сколько тебе уже, человек без имени и лица? Где ты теперь Джек, Сэм, Билл, Джон? Где ты, Смит, Гринн, Джонсон и Браун?... Думаю, теперь уже я никогда этого не узнаю. Кого же я ещё помню? Я судорожно пытаюсь выловит хоть ещё один образ. Ещё одно лицо знакомого человека или нелюдя... И ничего. В голову приходят только обломки зеркала в которое смотрели тысячи лиц и никого более более-менее цельного? В своих рукавицах я сжимаю пальцы, через нос вдыхая стылый воздух подземного комплекса. Я чувствую как вся эта порода сверху давит на меня. Как земля сотрясается за этими стенами. Легко. Почти незримо и нечувствительно подвергается изменениями... Конечно быть может я это придумал. В последнее время не могу быть ни в чём до конца уверен. Порой мне приходят в голову мысли о том, насколько я никчёмен. Насколько я был жалок, даже в образе Полуночного. Существа, что посеял хаос и страх по всему континенту. Что стал символом "нелюдской угрозы". Из-за которого умерли тысячи и миллионы оказались запуганы... Как всё же ментально я был слаб. Мной вертели, а я, видно и рад был этому. Не мог сам остановиться и послушать себя. Конечно же легче было слушать других. Мне показывали на жертву пальцем, а я, "лучший работник с основания", рубил их головы с отличительным усердием не задавая вопросов. Оружие. Я был не умнее топора, которым ломал черепа. Моё тело - лишь оружие, что нужно взять в руки и тогда оно станет опасным. Автомат не может стрелять сам по себе. Автоматы так не работают. Я сам по другому не работаю. Я не стреляю, если кто-то не возьмёт меня в руки и не укажет что делать. Впервые это была маска Буйства. Она использовала мой разум и тело, ведь сама не способна на действия. После, когда я попал в синдикат, то был Старатов. Он направил силу меня и Лесного Буйства в нужное по его мнению, русло и превратил кровавый поток в денежную реку... И вот, когда Астрид умерла и я остался один, вне синдиката, Лесное Буйство использовало мою ярость, чтоб снова лить бессмысленную кровь. Старатов был прав всё это время - я мог просто забыть и жить дальше. Но автомат не может перестать стрелять против своей воли. Он не может заклинить по желанию... Но говорить, что меня использовали и это не я убил старика в инвалидном кресле, попивающего брильянтовую Ниямийскую выпивку - глупо. Я убил его. Я хотел убить его. Хотел и сделал. Будь это только желание Маски, никто бы не ушёл живым... Но остатки синдиката, Уил и ВГО, что пришли на дым к пожару, всё ещё дышат. И это подтверждения того, что в эту ночь именно я стоял у руля. Я преодолел только тех, кто стоял у меня на пути и никого больше.Сделал ли я правильный выбор? Где я совершил ошибку, что привела меня сюда? Когда я пошёл убирать с истории Старатова? Когда не передумал, хотя Нум дал мне этот шанс? Когда связался с Астрид? Может ещё раньше - когда взял маску? ...Чего сокрушаться теперь. Здесь в цепях я больше не могу совершать ошибок. Можно сказать, общество наказало меня и уберегла от ещё больших проступков. Смешно об этом думать. Ещё смешней мне будет через пару лет в этих неменяющихся стенах, когда шарики за ролики зайдут совсем далеко и я не смогу даже отстраниться от всей этой суеты. Когда мне будет легче полюбить боль, чем сопротивляться ей. Когда организм с радостью впустит в себя скверну яда и будет видеть священный смысл в каждой секунде боли. Когда я перестану называть себя собой - быть может тогда меня настигнет освобождение... Но пока я слышу этот голос, что ввергает меня во внутренний ужас:- Доброе утро-день-вечер мой дорогой. Как вы сегодня?