Они идут (2/2)

В пятницу догорел рассудок вместе со всеми спичками, которые Артур сжигает для свеч, коими освещает каждый угол дома.Его движения ограничиваются сжатием одеял в кулак и попытками спрятаться.

Его эмоции являются только раздражением и страхом, поэтому с разумом догорает и он сам; беспомощный, испуганный и идиот-идиот-идиот, потому что никак не может найти способ, чтобы покинуть это место.В субботу они умыкнули пространство, оставив недоумевающего Артура в доме, где каждый угол и каждая комната были чужие ему - он их не помнил. А те словно чередовались, путались, ещё больше загоняя Кингсмена в ловушку из страха. А тот угольком сгорает и рассыпается пеплом по скрипящему под чем-то воздушным полу, потому что они пришли за ним.Её холодное дыхание коснулось зеркал; теперь везде, в каждой половой доске, где не горела свеча, жила она. Она ходила за стенами комнаты Артура. Она постукивала окоченевшими костяшками по стенам, словно стараясь и туда, куда невозможно пройти или попасть, втолкнуть свой холод, покрыв предметы, пол и стены изморозью. Она иногда пела, тихо, так, что можно было перепутать с ветром, но Кингсмен знал, что это пение.Огненный парень был неподалёку, он был в каждой свече, почти повсюду - там, где не могла быть она. Его глаза поблёскивали то тут, то там, заставляя Артура прятаться в одеялах, заставляя его понять, что ему конец. А огненный гость пел, голос го был звучней и громче, но таился не в темноте, а в подсвечниках и в камине, около которого сейчас сидел Кингсмен. Дух шёл статно вышагивая и останавливаясь в проёмах дверей, слушая, стараясь найти Артура, найти и иссушить его сердце.

Лишь алая тварь бездействовала, только следя сквозь окна, изредка распахивая их, впуская ветер в дом, задувая свечи и пугая. Это нечто имело звериную морду, что чудится, стоит только выглянуть наружу, подумав о том, чтобы сбежать через окно. Можно подобраться, приоткрыть старёхонькие ставни, но только поднимешь взгляд и увидишь эту тварь, что прямо за тонким слоем стекла, запотевшего или покрытого изморозью.

Артур уже чувствует, как выгорели его желудок и лёгкие, что зелёный яд уже смешался с кровью, стал его частью. Артур уже понимает, что и страх стал частью его.А странные гости только сильнее вгрызаются в мир.Он идёт статно, шаги его - потрескивание огня, а дыхание его парит и сушит воздух. Она идёт похрустыванием снега, её смех - звон сосулек и льдинок. Они должны пройти мимо, должны, как обычно, и Кингсмен надеется, что так и будет, что они уйдут и всё забудется до следующего вечера, когда в каждом окне будет мерещится её лицо с потрескавшимися губами, а в каждом языке пламени будут гореть его глаза.

Каждое их прикосновение убивает.Каждый их взгляд сводит с ума.Артур не знает, как спастись.- Ты боишься меня? - у неё голос сиплый от холода и какой-то тихий, как и она сама; рваное платье висит мешком, а глаза, проглядывающие сквозь чёлку, ввалились, облепленные опухшей синюшной кожей, но всё ещё горят каким-то странным желанием.Артур чувствует, как слёзы подкатывают к горлу.- Я не причиню вреда, - огненный парень шепчет и голос его похож на хрип того, кого мучает жажда. Лицо его бледно и словно обрамлено пламенем. Он протягивал руку, а на пальцах в перчатке видно жжёные дыры, и Кингсмен уже чувствует дыхание смерти.Артур может только рыдать, всхлипывая и беспомощно утыкаясь спиной в стену. Выхода не было.- Не надо плакать, - девушка еле перебирает губами, словно её саму сковал мертвецкий мороз, а потом опускает вдруг руку и закрывает глаза. - Ты первый, кто прожил столь долго здесь. И ты первый, с кем мы смогли заговорить.Слёзы Артура переходят в истеричный крик; он хочет сказать "уйдите" , но изо рта вырывается только рёв, потому что нет того, что он может сделать против воплощений льда и огня.- Я просто хочу, чтобы меня услышали, - крепкая ладонь упирается в стену над головой Кингсмена, заставляя обои обугливаться.

Кингсмен, выдохшийся от слёз, только сильнее сжимается, надеясь, что пережил-таки эту ночь.- Я просто хочу, чтобы меня хоть раз услышали! - можно было сказать, что ледяная девушка злится по необычной нотке в её голосе.

- Я хочу, чтобы ты меня услышал. - огненный парень звучал сердито и строго, но с такой тоской в голосе.

Они уходят, оставляя Артура в полной тишине и замешательстве. Страх соскальзывает со спины и даёт спокойно вдохнуть.Кингсмен понимает, что в этой истории упущена некая важная деталь. Потому что у огненного парня и его спутницы были все шансы убить живущего в этом доме.В воскресенье они забрали Артура. На следующий день он ждал у порога. Ему всё ещё страшно, даже больше, чем обычно, но с ядом цвета зелени смешался адреналин, поэтому Кингсмену мерещится, что смерть от руки ледяной девушки и её компаньона не так уж и плоха.Они снова идут по коридору; чуть неповоротливо, медленно, со стуком.Открывают дверь.Застывают, не решаясь подойти.- Ты слышишь меня? - и Артур слышит в чужом голосе сухость пустынь, и ему мерещится, что он сделал всё правильно. Он чувствует радость и нежность в чужих улыбках, потому что это единственное, что гости могут предложить.- С-слышу. Кто же вы?

- Вивиан, - её улыбка становится только шире. - Рада, что ты слышишь нас.Настороженный взгляд Артура замирает на втором духе, что продолжал молчать, слушая и изредка кидая испепеляющие взгляды на Кингсмена.

- Льюис. - коротко бросает тот и разворачивается.

Но и в эту ночь они снова исчезают, забирая с собой запах снега и свежести, забирая тепло и уют, а Артур только ложится на кровать и кутается в одеяло. Размышляя о том, что эти двое полностью компенсируют друг друга и, приходя одновременно, не так уж и страшны. Кингсмен действительно не знает что делать и что делает, но точно понимает, что теперь привязан к этим двум, которые уже постоянно крадутся за ним по пятам.Пока некто алый, до этого только следящий, не стучит в окна, воя и зазывая Артура.***Когда Ланс приезжает, чтобы проведать племянника, то ничто не выдаёт присутствия парня в этом доме. Здесь чисто, уютно, тихо и пусто, насколько это возможно. Комнаты одиноки и покинуты, а дверь не заперта.

Кингсмен старший в непонимании осматривал гостиную и кухню, засматривался на обои с изображениями цветов и с приоткрытым ртом воззрился на букет, стоящий в беседке около дома. Розы и подсолнухи с астрами, лилии и незабудки, что все благоухающие свежи настолько, словно были срезаны сегодня.В этот вечер мужчина остался в доме, ожидая своего племянника, пока окна покрывались изморозью, за коей невозможно было разглядеть алых диких глаз, пока камин странно шёлкал, а обесточенная лампочка мигала на кухне.

Ланс ждал.