Часть 2 (1/1)

Он дернул за ошейник, заставляя Рудбоя поднять голову.—?На меня смотри, когда я тебя трахаю!Тот оскалился отражению Мирона в зеркале и спину прогнул, что входило глубже, сам бедрами назад подался. Совершенно отбитый ублюдок. Смотрел в глаза и подмахивал.Мирон от этого безумного взгляда за пару резких толчков дошел до грани. Навалился Рудбою на спину, засаживая узел и запирая внутри. Прикусил за загривок, оставляя наливающийся кровоподтек, метку, которую все равно некому увидеть. Ваня под ним застонал протяжно, кончая и закрывая глаза.Видя, как у Рудбоя дрожат руки, от того что держат двойной вес, Мирон сдвинулся, и не разрывая сцепки улегся вместе с ним на бок. Погладил по бедру, где остались синяки от слишком сильной хватки. Мирон отнюдь не был любителем пожестче, но каждый их секс неизменно превращался в порку. Потому что секс задуман природой для того, чтобы омега понесла. Но Рудбой?— пустоцвет. И этого Мирон ему простить не мог и раз за разом наказывал. Сломать хотел, чтобы выкинуть, как бесполезную ненужную куклу, чтобы перестало болеть внутри от того, что тот, кого он выбрал?— не может дать ему того, что нужно.Только Рудбой был не из таких, кто ломается. Закаленный жизнью на улице, не знающий ни любви, ни жалости. Он был предан как собака, и Мирон доверял ему больше, чем себе.Мирон провел рукой выше, по боку, скользнул на грудь и сжал сосок, отпустил.—?Привезешь мне того беременного омегу.Ваня вздрогнул. Значит, еще есть что-то, что может его задеть, да?Рудбой неизменно равнодушно смотрел, как Мирон пользует шлюх по борделям. Смотрел и сторожил, готовый убить не то что по приказу, по движению глаз. Знал, что его положению ничто не угрожает. Не угрожало.—?Зачем он тебе?—?Понравился. Хороший мальчик. Чистенький.—?И глубоко брюхатый.—?Раз ты не можешь мне родить наследника, родит он.Рудбой под его рукой словно окаменел, а Мирон был рад, что пробил его броню.—?А ты будешь смотреть, ты ведь любишь смотреть, да? —?скользнул пальцами за шею и сжал, не сильно, но ощутимо. —?Не слышу.—?Да, господин мэр.Узел уже опал, и Мирон отстранился, выбрался из постели и пошел в душ. Хотелось смыть с себя скорее его запах и свою похоть, которую ничто не могло погасить. И в этом он тоже винил Рудбоя. Хотя и понимал, что зря.Улица сделала его таким как он есть, а ?гор? лишил того, что у них могло быть. Чистый ?гор? безвреден для омег, а вот то дерьмо, которым Рудбой ширялся в тех подворотнях, где Мирон его нашел?— лишает омег того единственного, что они имеют. Всем это известно, и многие делают этот выбор сознательно. Среди нищеты и отребья?— дети никому не нужны. А солдаты для уличных банд?— всегда кстати. Кто станет пушечным мясом, а кто псом на службе своего барона.Стоя под горячими струями, он вспоминал заброшенную церковь, которую приобрел вместе с участком земли, чтобы сделать бар.Узкие высокие окна щерились оскалом выбитых витражей, цветное стекло хрустело под ногами. Поломанные скамьи, обломки камня, пустые бутылки и прочий мусор. И на всем этом цветные блики, предававшие этому запустению нотку безумия.Куча картона на полу зашуршала и заворочалась. Парень, лежавший на голых досках перед самым алтарем, поднял на будущего мэра лицо. Глаза, еще сохранявшие поволоку от ?гора?, смотрели без тени страха.—?Что ты здесь делаешь? —?спросил Мирон, отбрасывая картон, которым тот накрывался.Худое тело в изношенной одежде, мешковатой и короткой для такого рослого парня.—?Приходил помолиться.Набалдашником трости Мирон поднял его лицо к свету, так что на него упал красный блик. Парень прищурился. Серые волосы падали на глаза, не скрывая правильные черты. Слишком тонкие альфы или беты.—?Я купил это место со всем, что внутри. Знаешь, кто я?—?Да, господин.—?Теперь ты будешь молиться мне.Мирон закрыл воду и выплыл из воспоминаний.Чужая омега в их постели, кому такое придется по вкусу? Мирон был уверен, что распоряжение будет исполнено.***—?Ты на сегодня больше не нужен.Мирон с неприязнью смотрел, как Ваня устраивал ?гостя? в их спальне. Его бы больше порадовало, если бы тот был груб, если бы дал повод себя одернуть и сбросить накопившееся раздражение, но нет, только что одеяло не подоткнул своему брюхатому сопернику.Летай, растерянный и перепуганный, пытался прикрыться, не зная, чего и кого ему бояться больше.—?Но… —?хотел что-то возразить Рудбой, но Мирон его заткнул:—?Навести пока его мужа и объясни, что Даню ему искать не стоит. Ребенка ему отдадут, как будет что.Рудбой поджал губы и, сверкнув глазами, молча ушел.Мирон понял, что улыбается. Вот оно, его слабое место.В окно видел, как отъехала большая черная машина последней модели. Обернулся на дрожащего в постели Киреева. Медленно подошел, наслаждаясь тем, как тот побледнел. Взял край одеяла и начал тянуть, а потом резко дернул.Омега вздрогнул всем телом и зажмурился, даже закрываться не стал. Не мог от страха, бедняжка.Мирон сел на край кровати и погладил по упругому большому животу.—?Нравится носить от любимого альфы, а? Не нервничай. Для твоего ребенка это вредно.У Дани зуб на зуб не попадал, так он дрожал, но он все же решился и сказал:—?А то, что вы собираетесь сделать?— не вредно?! —?в конце фразы голос предательски дрогнул.—?Что же я, по-твоему, собираюсь сделать? —?Мирон усмехнулся. А потом встал и пошел к двери. Уже у самого порога обернулся.—?Если он будет спрашивать, скажи, что я запретил говорить, что здесь происходило. Иначе я убью твоего мужа. Понял?И, удовлетворившись судорожным кивком Летая, ушел.***Мирон ждал, что Ваня закатит сцену, как нормальная омега. Но нормальным тот не был даже близко, только замкнулся в себе. Стал молчаливее, и покорно сидел в своей комнате, как ему было приказано на время, когда в их спальне оставался Даня.Мирон со злорадным удовольствием замечал, что Рудбой стал злее на разборках и отчаяннее в сексе. Но с досадой не ощущал ни надлома в нем, ни удовлетворения в себе.На эту встречу он ехал в самом отвратительном расположении духа. Обычно Ванькино злое веселье накануне стычки его заводило, но теперь только раздражало.Весь его план рушился с треском. Вместо того, чтобы просто слить ставшего неугодным любовника, он все больше бесился от его отстраненности.***Не о том думал, и все пошло вкривь и вкось.Рудбой вылез вперед и неудобно стоял на линии огня, бестолковая каланча. Мирон замешкался на лишнюю секунду, когда начали звучать выстрелы.Запахло порохом и кровью. Гулкое эхо отражалось от стен склада.Пуля чиркнула по дужке очков, он выругался, а когда поднял взгляд, словно в замедленной съемке увидел, как долговязая фигура, стоявшая на шаг впереди, оседает на бетонные плиты пола.Он еще не осознавал, что делает, когда метнулся вперед, не давая Рудбою упасть.В перепалке никто не заметит, парни свое дело знают, а он уже оттаскивал его за бронированный бок их машины.Быстро осмотрел, пытаясь понять, где рана, боясь увидеть, что она смертельна, и…Не обнаружил ровным счетом ничего. Ни царапины, ни кровоподтека. Но и ни кровинки в знакомом до боли лице. Очки с красноватыми стеклами покосились.На кой черт он строит империю, в которой ему будет не с кем жить? Пытаясь сломать Рудбоя, он чувствовал, что сломается сам, оставшись в одиночестве.***Он очнулся не от чего конкретно и от всего сразу.От того что солнце приятно пригревало лицо, а легкий ветерок едва заметно шевелил волосы.Пели птицы и шумели кроны деревьев.Стоп, какие птицы?Рудбой открыл глаза и увидел орлиный нос своего босса, вид с ноздрей. Господин Мэр смотрел в открытое окно машины, в которое проникали и солнечный свет и ветерок и птичьи голоса. А Ваня лежал головой у него на коленях.—?Мы умерли и попали в рай?—?Пока не умерли. Но за нас там определенно кто-то замолвил словечко.—?Даже так? С чего такие новости?—?С того, что мой лучший головорез изволил бухнуться в обморок посреди разборки,?— резко сказал он, а в противовес словам ласково погладил по груди и животу.Рудбой удивился нежданной ласке, а потом сглотнул, вспоминая. От призрачного запаха снова замутило. Заодно припомнилось, как мутило по утрам и какую нежность и тоску у него вызывал беременный омега в их спальне, вовсе не ревность и раздражение, хотя казалось бы.Он снова взглянул на Мирона.Тот улыбался.