Часть 1 (1/1)

1Вместо будильника его разбудил телефонный звонок. Poets of the Fall заиграли «Maybe Tomorrow is a Better Day», как некое обещание.

– Алло? – буркнул спросонья, не открывая глаз, но отмечая только занявшийся осенний рассвет.– С добрым утром, любимый!– Мик! – он подскочил на матраце. – Откуда у тебя мой номер?!– Вчера, пока ты в душе был, я позвонил себе с твоего. Но я звоню предупредить, что не смогу тебя сегодня довезти до школы, есть кое-какие дела, зато после уроков у нас свидание.– Эм, не получится. Сегодня у меня занятия по риторике.– Зачем тебе риторика? Ее же нам читали.– Она нужна для поступления на режиссерский факультет.– А-а, понял. Ну, а освободишься когда?– Мик, я не… – Шон в который раз попытался взять происходящее под свой контроль, потому что рядом с Лэджером не мог думать ни о чем, кроме него, и противостоять его напору.– Пожалуйста, Шон, – грустно попросил парень, а в голосе проскользнули ноты затаенной боли. – Свидание. Наше первое нормальное свидание. Я приготовил сюрприз. Пожалуйста.– Точно не знаю, когда освобожусь, – смягчился Шон, укладываясь обратно на подушку и закрывая глаза. – Я тебе позвоню.– Хорошо, спасибо! Я буду ждать!2В школе преподаватели с утра странно перешептывались. Шон начал было подозревать, что директор показал им запись, или продал ее репортерам. Однако потом успокоился. Занятия захватили его, как всегда все новое привлекало его внимание, возможно, этим можно объяснить повторные встречи с Миком?У него не было в школе друзей, постоянных близких по духу и интересам людей. Еще в самом начале, после выходки Мика с подарком, он отгородился ото всех, и в свой мирок впускал лишь избранных. А когда класс разделили на группы гуманитариев и математиков, он стал реже видеться и с мучителем, пересекаясь лишь на общих дисциплинах, таких как тренировки школьных команд. Жизнь Шона в школе была спокойная и размеренная.До поцелуя Мика Лэджера.С его появлением многое изменилось, внутри – так вообще все перевернулось от необъяснимых желаний его близости, звука голоса, рук, поцелуев, губ. Вдруг упустить все это стало больно, страшно, потому что ценность всего этого до конца понята не была.Преподаватель университета, доктор наук, которого нанял отец для подготовки сына, начал впадать в свои длинные, витиеватые и многофилософские рассуждения, а Шон сосредоточиться пытался, но не мог. Мик приготовил ему сюрприз, и все мысли сбегали исключительно к этой теме.– Доктор Харингтон, вы не против, если мы прервемся на сегодня? Я себя плохо чувствую, – и доктор, склонив голову на бок, естественно отпустил студиоза, потому как впервые за год занятий тот отпросился.И Шон не лгал, его тянуло и влекло к парню так, что пальцы вертели телефон еще задолго до мысли позвонить. На крыльце милого домика Харингтона, с которого открывался вид на одну из знаменитых улочек Лондона, он замер, решаясь в последний раз мыслить логически, а не вестись на поводу у необъяснимого влечения. А к Мику влекло, очень, аж до зуда под кожей.– Алло?– Мик, я освободился.– Отлично! Откуда тебя забрать? Я пришлю такси, чтобы встретить тебя здесь – сюрприз же!Шон назвал адрес и спустился со старинных ступеней.3«Bilberry» – гласила вывеска клуба, где Шон, понятное дело, никогда не бывал. Звездная семья не могла себе позволить тихие выходы в свет, а оба сына были еще несовершеннолетние, чтобы делать это самостоятельно. «И как меня сюда пустят?» – пытаясь расплатиться с таксистом, подумал он.– Спасибо, уже оплачено.Пожав плечами, чтобы скрыть свой конфуз, Шон вышел из машины. Мелькнула предательская мысль, что Мик его разыграл, а сам сидит себе дома, или ржет над ним вместе с дружками, стоя за углом. Перебороть себя оказалось одновременно и сложно, и легко. Просто подумав, что тупо торчать снаружи, Шон пошел ко входу. Несмотря на осенние сумерки, время едва близилось к семи вечера – детское время, однако у дверей клуба толпилась куча народа, охранники на входе сортировали желающих пройти, заворачивая большую часть.Приготовившись к тому, что и его, как малолетку, развернут на 180, Шон двинул прямо к охране, дабы не позориться и не выстаивать всю очередь. Мускулистый, одетый в черное, секьюрити цепко оглядел его с головы до ног и вдруг пробасил:– Джемин?– Д-да.– Проходи.Если бы не пихнувшая в спину рука, он так и остался бы под грозящим дождем свинцовым небом. В спину полетели крики недовольных его везением. «Значит, Мик, и правда, все здесь устроил?» – полурадостно, полутревожно подумал он.На пороге, остановившись и привыкая к полумраку, Шон замер, выискивая среди столиков и немногочисленных посетителей Мика. Но тот внезапно возник рядом, приобнимая за талию и чмокая в щеку.– Привет!– Ты что?! – прозвучало одновременно. Шон попытался вырваться из объятий, пристыжено оглядываясь, не заметил ли кто этот невинный поцелуйчик.– Я соскучился, а ты? – парень искренне улыбался, не обращая внимания на других людей.– Не при всех же. А если видели? – шептал Джемин, отрывая от себя теплые руки, по которым тоже соскучился, но никогда бы не признался в этом.– Да все нормально, это же гей-клуб.У Шона отвалилась челюсть, потеря слов для него приравнивалась к клинической смерти. «Куда он меня затащил?! Я теперь гей?» – пролетело в мыслях, будто предыдущие свидания проходили под знаменами натуралов.– Ты сумасшедший.– Только от тебя, – улыбнулся Мик, утягивая его к столику в VIP-зоне. – Шестичасовые новости ты пропустил, но найдем их сейчас в Интернете.Позволяя управлять своим, не отошедшим от шока телом, Шон смутно слушал, осматриваясь по сторонам. Среди посетителей встречались и девушки, но в меньшей степени, хотя, они могли быть лесбиянками. А все парни здесь – геи? Или не все? А вдруг его уже кто-то узнал, и завтра газеты запестрят первыми полосами «Неприметный паренек в гей-клубе – сын голливудского актера Криса Джемина!»– Какие новости? – ухватил он последние слова Мика.– Наслаждайся, – подмигнул он, включая телевизор. День удивлений продолжался: репортаж об их школе и директоре Андерсоне, пойманном с поличным при получении взятки. Ни слова о пленке с учениками или о них самих.– Но как?– Наш дир, оказывается, когда-то сотрудничал с моим отцом, поэтому меня шантажировать он не пытался, чтобы его не порочить. Я рассказал все отцу, и тот по своим каналам сделал так, чтобы полиция зафиксировала факт передачи денег, якобы за хорошие отметки, а главная причина так и осталась в тайне.Шона окатила волна стыда, но не за раскрытие его свиданий с Миком, а за директора. Он ведь ничего и не успел сделать, а его теперь станут судить. И как удалось Мику убедить своего отца?– Ему много грозит? – не сдержался он, переживая за Андерсона.Парень нахмурился.– Это не наши проблемы, он сам виноват. Хотя, думаю штраф и запрет на преподавательскую деятельность. Не знаю. Мы с тобой радоваться должны!– Я радуюсь, – однако Шон разглядывал столешницу, скребя ее ногтем.– Это не весь сюрприз, но основную часть еще придется подождать, может быть, ужин?За Шона еще никто серьезно не получал, кроме папарацци, пострадавших от рук его отца, и его грызло чувство вины. Веселиться отпало всякое желание, а притяжение к Мику, толкавшее его всю дорогу мягко в спину, ослабло.– Ну, что ты? – Мик пересел к нему на диванчик, и обнял за плечи таким защищающим и нежным жестом. На молчание он приподнял Шона за подбородок и легко коснулся губ. Парень вздрогнул, вспоминая о свидетелях, но потом отбросил всю ерунду прочь, целуя первым, приникая к мягким губам, а краешком сознания признаваясь себе, как долго этого ждал.Присутствие Мика действовало на его мышцы и сердце расслабляюще.Посетителей прибавлялось, Шон расправился с ужином, осознавая, что сильно проголодался. В основном вокруг за столиками сидели парни и мужчины, тихо беседовали, выпивали. Только само заведение выдавало их ориентацию, да и то не стопроцентно. Слабоалкогольный коктейль приятно обволок разум, веки сами собой томно прикрывались, а Мик расстегнул еще одну верхнюю пуговичку рубашки, до неприличия обнажая грудь.Внезапно Шон ощутил себя частью тайного и закрытого общества, и дух подросткового бунтарства оперил у него внутри крылья. Возможно, он и понял, как чувствуют себя изгои, попадая в гостеприимную обстановку.«А вот заявлю родителям, что я гей! И пусть мирятся с этим, а я не буду скрываться. Отец же общался с Гасом, а тот гей!»– Господа! – раздался голос со сцены, которую с их места было видно очень хорошо. Шон взглянул на конферансье, а Мик, напротив, – на него.– Сегодня у нас в гостях знаменитое трио из Лас-Вегаса – «Одержимые»! Встречайте!Шон с улыбкой повернулся к Мику в предвкушении неизвестного зрелища. Тот многообещающе взмахнул бровями.Зазвучала смутно знакомая музыка, свет в зале окончательно погас, а сцена утонула в холодном фиолетовом сиянии. Три парня появились одновременно, идя на руках. Обтягивающие черные костюмы, без лишних украшений, не скрывали точеные мускулистые тела. Зрители сразу попали под очарование представления.Одержимые, перевернувшись в воздухе, стали на ноги и показали свои лица. Как на подбор – брюнет, блондин и рыжий. Шон с любопытством взирал на их пластику, греясь в тепле обнимающего за плечи парня.Сначала все было похоже на акробатическое шоу, танцоры подпрыгивали, стояли на плечах друг у друга, выполняли, казалось бы, невозможные поддержки. Публика довольно аплодировала. Однако в определенный момент выступления брюнет, потянув эластичный ворот, вытащил сначала из комбинезона одну, а за ней и вторую руку. Ткань собралась черным поясом на талии.До Шона начало доходить, что перед ним стриптизеры. Зал заводился все больше.Блондин, выполняя стойку вверх ногами и упираясь лишь руками в руки рыжего, упоенно целовал партнера. Действо плавно переходило в эротическое. Шон, любовавшийся невероятной техникой трюков, теперь впитывал раздевание и ласки. Брюнет обнажился полностью, кроме мешочка на гениталиях, удерживаемого одной тонкой нитью. Рыжий помогал раздеваться блондину, музыка незаметно сменилась на тягучую и низко звучащую, заставляя кровь густо перекатываться в венах.Рука легла на ширинку, и Шон подскочил, ему померещилось, будто рыжий со сцены добрался до него.– Мик?! Здесь!?– Тш-ш, не отвлекайся, пропустишь что-нибудь интересное.Молния чиркнула, а с появлением нежных пальцев на горячей коже, Шон забыл обо всем.Одержимых не просто так называли – обнаженные тела, выполняющие кульбиты в воздухе между поцелуями и откровенными ласками, словно поклонялись древним демонам. Каждое движение шести рук на сцене отдавалось внутри существа, смешиваясь с одной рукой на плоти.Неистовый рев ознаменовал падение блондина на колени перед брюнетом, он терся лицом о пах и касался пальцами бедер, не срывая тканевой преграды. За его спиной пристроился рыжий, целуя упругие ягодицы.Шон уже стонал в голос, изнывая от захватившего представления, заражающего будоражащим нервы возбуждением, и от жара прижимающегося к нему Мика, чьи губы терзали шею, а пальцы – каменную плоть.Секса на сцене не было, ни орального, ни анального, однако страстные движения Одержимых ввергали публику в экстаз. Шон, насколько мог, мутным от желания разумом ставил воображаемые плюсы стриптизерам, ведь главное не тело, а то, как им пользуются.Выступление закончилось горячим поцелуем блондина с брюнетом, воображаемо оседлавшим рыжего. Хор аплодисментов не стихал еще долго.И Мик все оттягивал разрядку. Потянувшись за поцелуем, который, он знал, добавит масла в огонь, Шон натолкнулся на полное исчезновение парня с диванчика. Тот убрал руку и поднялся.– Идем.– Куда? – пролепетал Шон, утопая в темных глубоких океанах его глаз.Вместо ответа – протянутая рука, и он в который раз доверяет бывшему врагу.Они поднимаются по лестнице на второй этаж, Шон успевает заметить много дверей в коридоре. Дойдя до нужной, Мик проводит по замку картой-ключом.Кольнула яркая догадка: это VIP-номер. Джемин попытался возмутиться, но не успел – ему заткнули рот долгожданным поцелуем. Он самозабвенно набросился на упрямые губы, хранящие столько тайн, обвил шею Мика кольцом рук, а бедрами вжался в тело.– Милый мой, сладкий, – протянул Мик, опускаясь губами на шею, вдыхая неповторимый аромат кожи, и утягивая возлюбленного к широкой, наподобие аэродрома, постели.Подумав о том, что Мик заранее это все организовал, Шон ощутил поднимающуюся волну возмущения (откуда он знал, что я соглашусь, ведь сам уверен не был?) и умиления (все продумал! Этот стрип меня завел, хочу кончить!).– Ну, пожалуйста, – прохрипел он, не в силах ждать спасительной руки и самолично расстегивая джинсы.– Все, что пожелаешь, ласковый мой, – Мик усадил парня на постель, стягивая белье и, как в раздевалке, приникая чувственными губами к истекающей головке.– Да! О, Мик. Да! – сын голливудской звезды сам толкался в горячий и нежный рот партнера. Ладони исследовали тело, попутно раздевая.– Н-н, не могу,– задыхаясь, выговорил Шон, – я сейчас.Жестко царапнув языком уздечку, Мик довел парня до оргазма. Ослабевшее тело откинулось на постель, позволяя делать с собой все, что угодно. Подтянув Шона выше, Мик разместился между его разведенных ног, осыпая поцелуями вздымающуюся грудь, прикусывая твердые сосочки. И нащупывая тюбик смазки в изножье кровати.Но соблазнитель не торопился, сперва долго целовал сухие от частого дыхания губы, щекоча язык Шона, дразня и увлекая за собой. Потом, подобно летнему ветерку, касался кожи, даря смывающее контроль томление, желание прижаться как можно ближе.Поминутно облизывая губы, постанывая, Шон наслаждался прикосновениями и поцелуями, но лишь до момента, пока прохладные пальцы не коснулись заднего прохода.Он вдруг замер, широко распахнув глаза, и будто впервые осознав, что два парня в одной постели не будут долго играть в невинные игры.– Мик? – испуганно осторожно.– Только пальчик, Шон, – ласковый шепот.– Нет. Я не хочу.– Шо-о-он.– Нет. Не надо в меня ничего совать.– Ничего я в тебя совать не буду, только один палец.– Не надо пальца, я не хочу.– Милый мой.– Нет! Если хочешь, я… – покраснев, Шон не договорил, но подумал о минете.– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.– Мне уже хорошо, очень. Пожалуйста, не надо, – голос дрогнул, Шон вовсю размышлял, как сбежать, не повредив свою задницу. О чем он только думал? Что Мик будет все время с ним сюсюкать и на руках носить? Ха! Сначала палец, а потом – член.– Тебе понравится, малыш, поверь мне, – Мик запустил пальцы одной руки в его волосы, а другую так и держал между разведенных ног.– Я верю на слово. Мик, ну не надо.– Доверься мне.– Я не хочу, – Шон вдруг осознал, что своим немалым весом Мик плотно прижал его к постели. Как в ловушке. – Отпусти меня, пожалуйста.– Доверься.– Если ты, – он всхлипнул, прикусывая губу. – Если сделаешь это, то больше меня не увидишь..– Я исчезну, стоит тебе только раз об этом сказать, – так серьезно и мрачно. Обреченно. – Доверься мне, Шон.– Нет-нет-нет-нет, – замотал он головой, чувствуя давление пальца. Сжался, как мог сильно, останавливая проникновение, но долго так продержаться не получилось. – Не-е-ет.Палец Мика оказался внутри.– Ничего страшного, малыш, – он поцеловал зажмуренные от стыда глаза, слизывая слезы обиды. Шон демонстративно отвернулся. Придерживая его за талию, чтобы не улизнул, Мик спустился вниз и вобрал в себя плоть, одновременно толкаясь пальцем.Джемин выдохнул задержанный воздух. «Ничему меня жизнь не научила. Нельзя никому доверять, кроме родных и себя самого! Жил себе нормально, не поддаваясь на провокации, а на крючок «люблю» попался, дурак. Вот и поимеют меня сейчас, чего еще от Лэджера ждать. И с помощью меня еще от Андерсона избавился, нашел повод. Шон, ты идиот».Он сцепил зубы, сдерживая катящиеся по вискам слезы, а телу приказывая не реагировать на ласки. Друзья становятся врагами, а обратной дороги нет. Как он мог об этом забыть?Мик, осторожно лаская тугие бархатистые стеночки, медленно исследовал, выискивая чудодейственный бугорок. По реакции тела догадывался, что поиски пока безрезультатны.– Аах! – выгнулся Шон, как от настоящего оргазма. Запомнить где, провести еще. – Омг.Выпустить стоящий член и наслаждаться реакцией любимого.Приоткрытые губы, заволоченные вожделением глаза, бессмысленно бродящий по потолку взгляд, мнущие покрывало пальцы и размеренные движения бедер, подстраивающиеся под работу всего одного пальчика.– Какой ты чувствительный, Шон. Не торопись, малыш. Тише, – но и на замерший палец тело продолжает насаживаться, издавая отрывистые стоны и всхлипы.Как только Мик что-то тронул внутри, на Шона обрушилось мощное, сметающее страхи и предрассудки удовольствие. Острое, граничащее с безумием, единственное движение – и мрак, бархатная чернота, утягивающая в водоворот наслаждения.– Еще, Мик. Еще, – о, святые грешники, неужели это просит он?! И чего конкретно просит?!– Ох, радость моя, – облегченно протянул Мик, нависая над ним и находя искусанные губы. Пьянящий поцелуй и непрекращающиеся ласки, два трущихся друг о друга возбужденных члена и мучительные от ожидания разрядки стоны.– Тише, маленький, продли удовольствие, – вкрадывающийся в уши любимый голос. «Любимый?» – в глубине души встрепенулся Шон, и финальная дрожь пошла по телу, разнося в цепной реакции клетку за клеткой в клочья.