драбблы Шура/Айолия (1/1)

01Не секрет для всей Обители, что Лев Айолия ненавидит Козерога Шуру. Ненавидит люто, ненавидит неистово; до зубовного скрежета, до скрипа костяшек; ненавидит так, что готов убить его и продолжать убивать вновь и вновь, бесконечно расплачиваясь за свои детские потери. Шура стоически относится к этой ненависти, делая вид, что ему все равно, что яростные взгляды Льва совершенно его не касаются, и никогда не упустит случая подколоть того.От взаимного смертоубийства их удерживает только братство Святых. И тот призрачный факт, что вовсе не Козерог виноват в гибели самого дорогого человека для Льва.И только они знают, охраняя этот страшный секрет от всех, как зеницу ока, что храбрый и гордый Лев до сих пор боится грозы, блеска молний и громовых раскатов. И что нет для него способа спастись от этого ужаса, кроме как уткнуться лицом в сгиб между шеей и плечом, чтобы завитки темных волос щекотали лоб, чтоб такие ненавистные, такие желанные руки с силой обняли его, и тот самый голос, слаще которого нет на свете, прошептал на ухо:- Это просто дождь...02В те дни, насколько помнится, май выдался дождливым; и дня не проходило, чтобы не покапал дождик, а каждую неделю погода выдавала роскошнейшие грозы, заставляя даже Золотых передвигаться с оглядкой на небо и, при ближайшем признаке хоть маленькой тучки, быстрыми перебежками от одного зодиакального дворца к другому. Нет, никто из них вовсе не боялся намокнуть, но, знаете ли, неприятно явиться на дружескую вечеринку мокрой курицей.В тот вечер Шура задержался у Десмаска за их вечной партией в шашки - оба золотых были без ума от этой игры и каждый почитал себя чуть ли не гроссмейстером, а противника, соответственно, так, мелкой сошкой. Увлеченные соперничеством, они и не заметили, как день сменился вечером, а потом и ночью. Тяжелые предгрозовые тучи заволокли небо, скрыв луну и звезды, и Козерог чуть было не согласился остаться на ночь у приятеля, но черт дернул его в преддверии грозы отправляться домой. Естественно, он не преодолел и половины лестницы до следующего Дома, как сплошной стеной хлынул дождь, тяжелый и оглушающий. Чуть не навернувшись со скользкой ступеньки, Шура одним махом преодолел оставшиеся и присел на корточки под маленьким выступом портика. У дворца Льва. "Я только переведу дух и отправлюсь дальше", - сказал он себе, ничуть не усомнившись в этих словах. В любом случае, это не то место, где будут рады мокрому путнику вроде Козерога. Нет, Овнов и Дев, а также Тельцов и прочих Лев примет с удовольствием и радушием, предложит теплый плед и горячего глинтвейна, готовить который он мастер, но одно несчастное двурогое животное, едва завидев, погонит прочь поганой метлой. Хоть бы даже на дворе были сибирские морозы, рассказами про которые Камю любит пугать Мило.Лев... Айолия... Он чуть бы не выговорил имя вслух, чтобы снова почувствовать на языке терпкую медовую сладость, которой, как казалось, было оно на вкус. Когда пришло это чувство? В тот день, когда он смотрел на несчастного мальчишку, только что избранного доспехами Льва, который горько и совсем по девчачьи плакал над гробом с убитым братом? Или когда доспехи стали окончательно принадлежать ему, и перед всеми жителями Обители предстал новый Святой Льва - гордый, прекрасный, величественный, настоящий царь и владыка. Или... Шура вздохнул. Неважно когда, неважно почему. Важно лишь то, что он, Шура, по уши влюбился в этого мальчишку и ничего не может с собой поделать. Возможно, он мог бы попытаться добиться взаимности, судьба бывает благосклонна даже к таким неудачникам, если бы не одна маленькая проблема. Это он, Козерог Шура, убил Стрельца Айолоса, и Лев ненавидит его. Это определенно.Над головой с новой силой громыхнул гном, и небо разорвало на бесконечные клочки огромной ветвистой молнией. Гроза словно смеялась над ним, издевательски хохоча и потрясая своими серебряными бубенцами: ну что, совсем ничего не можешь поделать, а, Шура?! - так хохотало небо, и дождь как будто в ответ стал еще сильнее. Теперь и портик не спасал от воды, а отправиться сейчас домой... он посмотрел туда, где должен быть дворец Рака, но не увидел даже намека на огни. Куда проще по такой погоде просто свернуть себе шею.А за спиной - надежные стены Львиного Дома, где тепло и сухо, и, наверное, можно отсидеться в каком-нибудь уголке, где хозяин его не найдет. Так подумал Шура и, за неимением ничего лучшего, так и сделал.Он вошел во Дворец Айолии с неожиданной робостью, словно мальчишка, впервые отважившийся на нарушение запретной территории женского общежития. До предела потушив свой космо, чтоб, не дай Афина, выдать себя, он шел по полутемным коридорам, освещенным тусклыми факелами через каждые тридцать шагов. Во всем дворце было пусто и тихо, как в могиле, хотя там, где был Лев, всегда становилось шумно и тесно. Может быть, Айолии нет? да, наверное. Он ушел к Шаке или к Мю, с кем он там проводит свободное время, вроде бы с облегчением подумал Шура и ощутил острый выпад ревности, прямо в сердце.Лев предпочитает мягких и доброжелательных Овнов, ведь Мю никогда не перечит, он лишь улыбается и мягко, почти незаметно для самого Айолии направляет его туда, куда нужно. Лев предпочитает загадочных и холодных Дев, которые открыто им манипулируют, но Шаке прощают всё и вся. А ненавидит Лев одного несчастного Козерога. Так думал Шура, бесцельно идя по пустым коридорам, пока те не привели его в личные покои хозяина.Он вошел в спальню - огромную, как и у всех остальных Святых, в чьи спальни его пускали ( у него и самого была такая, и его это нервировало). Несколько факелов освещало ее, но углы и потолок все равно терялись во тьме. Обстановка была слишком скудной для комнаты таких размеров, и потому Шура не сразу увидел узкую кровать и того, кто сидел на ней, с головой закутавшись в одеяло и уткнувшись лицом в колени.А когда увидел, была уже поздно, ибо он узрел самую страшную тайну свирепого Льва.- Айолия... - едва слышно произнес он, одними губами практически, но обостренный слух Святого услышал.Лев подскочил как ужаленный и с ужасом и гневом уставился на непрошенного ночного гостя.- Т-ты... - выговорил он белыми губами. - Шура! да как ты!... - в тот же момент его слова потонули в новом раскате грома, и Шура впервые увидел страх - дикий страх - на лице гордого Льва.Лев боялся грозы.Айолия снова уткнулся лицом в колени, задышал глубокого и часто, пытаясь совладать с собой, но успокоиться не получалось. Его мысли лихорадочно скакали внутри головы, вызывая боль и стыд. Шура видел его! Ненавистный, убийца, как он только посмел... Он видел! Видел Айолию в таком состоянии! да завтра вся Обитель будет в курсе, и...Пожалуй, Шура мог догадываться, какие мысли обуревают сейчас испуганного до дрожи, но не потерявшего и капли величия Льва. Наверное, потому он и сделал то, что сделал. А именно, сел рядом и, откинув одеяло, обнял и прижал к себе, тихонько поглаживая Льва по русым кудрям. Айолия, кажется, даже перестал дышать, но не пытался вырваться, принимая это нежданное утешение.- Айолия... - хриплым голосом позвал Козерог. Помолчал минуту, пытаясь справиться с со своим предательским телом. - Это просто дождь...- Просто дождь, - повторил за ним Лев, и от звука его голоса, раздавшегося так близко, от дуновения воздуха от его губ по коже Козерога пробежали мурашки. Он больше не мог себя контролировать, теперь, когда все, чего он желал, было рядом, было близко - только руку протяни и возьми.И он протянул и взял.- Айолия, - он целовал его губы, плача от желания и ужаса перед совершаемым, от вспыхнувшей с новой силой вины перед Стрельцом. - Айолия, - он касался теплой, загорелой кожи, и на вкус она была словно терпкий мед. - Айолия, - звал он, и ему в ответ приходило хриплое, неистовое в ненависти и любви: - Шура!Лев плакал, но не пытался сопротивляться, потому что именно этих прикосновений ждало его тело последнее время. Слезы текли по его щекам, и Шура собирал их губами, и эта легкая, словно крылья бабочки, ласка оставляла на нем огненные отпечатки, которые не остыли даже много позже, заставляя вновь и вновь возвращаться к событиям этой ночи. Они стали единым целым, и с каждым новым раскатом грома Шура входил в него все глубже и глубже, и Айолия стремился ему навстречу, раскрывал себя до конца, и голоса их слились с громом в едином крике.- Айолия...- Шура...Они уснули, сжимая друг друга в объятиях, уставшие, вымотанные и физически и душевно, и даже во сне из глаз Льва продолжали катиться слезы, именно это увидел Козерог, проснувшись. Его разбудило солнце, заглянувшее в спальню сквозь солнечный колодец, и Шура недовольно поморщился. Сел на постели, думая "ну и рань", но сон как рукой сняло, едва он увидел, с кем провел эту ночь. Щеки Айолии были мокры от слез, и Шура с неожиданной ревностью подумал, что они все, до последней капли, для Айолоса. Нагнувшись, он поцеловал возлюбленного и тихо ушел, не потревожив сна царя зверей.03Через пару недель страсти по воскресшему Стрельцу улеглись, и Обитель вздохнула свободно, потому что всем изрядно поднадоели радостные фейрверки над Домами братьев-Святых, а также, из солидарности, над Овном, Тельцом и Скорпионом. К радостной истерии присоединился даже Шака, но тихо, пострадавших было не особо много, в основном Феникс, который незнамо зачем слонялся поблизости от него. Ну, да ему не привыкать.Козерог распахнул плотные ставни окон в своем Доме и с наслаждением вдохнул вместе с ветром долгожданную тишину. Ему, как одному из виновников смерти Айолоса, было совсе не с руки появляться в народе, пусть даже Стрелец прилюдно и сообщил, что Шура ни в чем не виноват и он его прощает, но все же, все же. Лучше не рисковать, да и, если признаться хоть самому себе, стоило глянуть на счастливо смеющегося Айолию и сердце почему-то щемило непонятной болью. Что это такое было - нет, лучше не думать, иначе до такого можно додуматься.Он заварил себе чаю и достал с книжной полки давно заначенную книгу. Он взял ее в библиотеке Святого Отца и вообще-то, завтра был крайний срок, когда ее назначили вернуть. А он к ней даже не прикасался. С удобством устроившись в кресле, с книжкой в руках и чаем на столике у правого локтя, Шура приготовился вкушать давно заслуженный отдых, как...В дверь его личных покоев громко и требовательно постучали.Шура вздохнул. Вот так все хорошее в нашей жизни и заканчивается, не успев начаться. Он приподнялся немного и крикнул:- Кто там?- Шура, пусти! - раздался из-за деревяшки знакомый бескомпромиссный тон, и сердце дало сбой.Айолия! Козерог, не глядя, куда-то бросил книжку, даже не подумав, что с ним сделает Святой Отец, если этот раритет хоть как-то пострадает, и, с чашкой в руке, деревянной походкой подошел к двери. Открыл. Снаружи и впрямь обнаружился Айолия, решительный и отчего-то весь пунцовый. Увидев его, он вздрогнул - точнее, они одновременно вздрогнули, увидев друг друга, - и заалелся еще сильнее.- Дай пройду, - отведя взгляд, заявил Лев, оттер хозяина в сторону плечом и вошел.Шура по инерции закрыл дверь.- Айолия... - враз охрипшим голосом начал он, замолчал, откашлялся и заново: - Айолия, ты чего?Красный, как маков цвет, Лев отвернулся, сделав попытку показаться равнодушным. Попытка с треском провалилась.- Ничего. Я к тебе пришел. Ты не рад? - в последних словах прозвучал вызов - вполне в духе царя зверей, и в любой другой день Козерог с удовольствием бы начал длинный и нудный спор, который лучше всего подходил, чтобы выводить Льва из себя, но в этот раз его сердце еще раз екнуло и стало биться ровно в два раза медленнее и тяжелее, словно вся кровь в венах разом загустела и превратилась в бурлящую лаву.- А должен? - не нашел он слов получше, за что тут же был вознагражден возмущенным взглядом и попыткой уйти.Он ловко перехватил Льва у двери, ловко оттеснил вглубь комнаты. До него медленно доходило, что пытался сказать ему гордый Айолия, и дух захватывало от открывающихся перспектив.- Айолия... то есть... ты пришел... чтобы мы... - голос от волнения сел и Шура замолчал. Он тоже медленно краснел, не представляя этого, и смущенному Льву стало немного полегче. Все-таки хорошо, когда не ты один чувствуешь себя идиотом.- Ну... да... - выдавил он, и оба замолчали.Они стояли посреди комнаты, оба пунцовые и смущенные неловко сделанным признанием. Как в никуда канули тринадцать лет противоречивой дружбы убийцы и брата убитого (все ужасались жестокосердности Козерога и умилялись добросердечию Льва), за время которой было многое - и одно одеяло на двоих тоже, но до сих пор исключительно в самом невинном смысле. И теперь...Шура сглотнул. Отчего-то ему представилось, что он, как старший, должен взять на себя инициативу, раз уж они неожиданно оказались в этой неловкой и пикантной ситуации, и просто обязан хоть как-то ее разрулить. Он отвернулся и как можно небрежнее спросил:- Ты хоть в курсе, как это делается?- Нет... - еле слышно признался Айолия, который терпеть не мог признавать свою беспомощность. Через третьи руки он знал, что Шура обладал куда большим опытом - по всей Обители ходили слухи и сплетни про их "шведскую" семью с Десмаском и Афродитой. Признаться, когда он слышал эти гадости, ему хотелось разорвать сплетников на множество мелких кусочков, потому что Шура, которым он всегда восхищался, не мог быть "таким".А теперь, стало быть, и сам Айолия "такой", раз уж оказался здесь и с теми самыми словами?Козерог отчего-то тяжело вздохнул. Потом, преодолевая смущение, потянулся рукой и сжал ладонь Айолии. Притянул юношу к себе и крепко обнял. Сквозь тонкий слой ткани они чувствовали тепло друг друга и биение сердец, почти синхронное.- Шура... - прошептал Айолия, как бы невзначай склонив голову на плечо старшего друга.- Айолия... - его пальцы, касающиеся талии Льва, горели, словно обожжённые, хотя сегодняшний день был более чем прохладным. Сглотнув, он первым предложил: - Пойдем в постель...И Лев доверчиво, словно ягненок, последовал за ним.04POV АйолияЗолотые святые обладают самым огромным космо среди всех святых Афины. их появление невозможно предугадать, невозможно не заметить; противостоять им и вовсе бессмысленно.Но, если нужно, и лев может быть незаметнее маленькой мышки.Прокрасться без разрешения в чужой Дом - детская шалость, за которую ребенок не получит ничего, кроме шутливого выговора и легкого подзатыльника; но совершенно невозможная вещь для Святого, низкая и постыдная. Поэтому требуется все искусство управления космо, чтобы попытаться это сделать и уйти незамеченным.Никто никогда не узнает, для чего с таким упорством постигал сложное искусство управления космо.На рассвете, едва первые лучи солнца коснутся горизонта, легким шагом, ступая босиком по холодным с ночи каменным плитам, пробежать по лестнице вверх; затаив дыхание - войти под темные своды твоего Дома, изо всех сил утихомиривая бешено бьющееся сердце. Космо погашено - настолько надежно, что иногда и самому кажется, будто его нет. Неслышно идти по коридорам на огонек твоей силы и, найдя тебя, долго стоять перед занавешенным проходом в спальню, слушая тихое спокойное дыхание, доносящееся из-за занавески. Решившись, робко отодвинуть старую ткань в сторону и войти. Огромная спальня, чьи углы теряются в темноте даже ярким днем; скудная спартанская обстановка, из-за чего пространство становится еще больше; в темном алькове - широкая кровать, на который спишь ты. Усмехнувшись, подумать - в каждом Доме стоит такая. Интересно, чем занимались на них ваши предшественники? И предшественники ваших предшественников?Ты спишь. На спине, широко раскинув руки в стороны, будто ловишь кого-то и никак не можешь поймать. На мгновение кажется, будто это для меня - и кожу мимолетно обжигает невесомое, придуманное прикосновение. Опустившись на колени у твоей постели, протянуть руку и прикоснуться к теплой смуглой коже, запутаться пальцами в жестких колечках черных кудрей, наклонившись, вдохнуть твой запах, поцеловать заветную ямку над ключицей, которая давно поймала мой разум. Твое сердце бьется ровно и спокойно, этот звук завораживает и можно часами сидеть и слушать его. Но солнце неумолимо поднимается ввысь. Ветер услужливо доносит первые звуки просыпающегося дня и потому - встать, последний раз скользнув по тебе взглядом, и уйти, не оборачиваясь.И так и не увидеть твой взгляд, устремленный в мою спину. Что я мог бы увидеть в нем?...