II (1/1)

Мир перевернулся в одно мгновение: только что она спокойно шла по коридору, как вдруг в глазах потемнело, пол стремительно рванулся навстречу, и в следующую секунду Хильда обнаружила, что висит на руках поддерживающих её с двух сторон Фрейи и Лифии. Обе выглядели очень испуганными, и Хильда могла их понять: пусть она плохо чувствовала себя в последнее время, но в обморок раньше падать не пыталась.– Сестра, – испуганно воскликнула Фрейя. – Тебе плохо?– Госпожа Хильда, – вторила ей Лифия. – Может, вам не стоит в таком состоянии идти на молитву?Хильда прижала ладонь к губам, борясь с внезапной дурнотой. Эта дурнота преследовала её постоянно, а ещё её всё время бросало то в жар, то в холод, но Хильда не считала это достаточным поводом пренебрегать своими обязанностями. Хватит, допренебрегалась уже до того, что попала под контроль Посейдона…В последнее время на её молитвы приходило даже больше людей, чем раньше. Случившееся в Асгарде словно сплотило их, зажгло в сердцах веру в Одина. Её никто не винил, хотя Хильда знала, что виновата: эта вина грызла её постоянно, но ни разу никто не посмотрел на неё с осуждением, и от этого было одновременно легче и тяжелее. И неотступно грызло кое-что ещё, то, в чём она не признавалась даже сестре. Даже если Хильда и могла контролем Посейдона оправдать отступление от молитв, отказ поддерживать льды и попытку уничтожить Святилище, то одному её деянию оправданий не находилось: Воинам Бога, мальчишкам и юношам, цвету Асгарда, отправленному ею на смерть.У некоторых из них остались родные, тоже приходившие на молитвы, и, хоть Хильда уже каялась перед ними, хоть уже просила прощения у каждого, ей всё равно было тяжело их всех видеть. Печальная пара средних лет, одетая в дорогие тёмные одежды – родители погибших близнецов Сида и Бада. Седая от горя, а не от возраста женщина – мать Хагена, – и трое её младших детей, потерявших главного добытчика и защитника в семье. Сгорбленный старик, в котором, несмотря на дряхлость, видно великого воина – дед Альбериха, тоже Альберих. Каждый раз, когда взгляд Хильды падал на кого-то из них, перед глазами вставали все восьмеро – полные жизни, полные надежд. У некоторых из них не осталось даже могил…Хильда не могла простить себе их смерти, а особенно – смерти одного из них. Хильда вспоминала их всех, но только об одном думала постоянно, с именем одного засыпала и просыпалась.Имя героя из легенд. Имя в два слога, два резких звука.Зигфрид.Зигмунд, его брат, тоже приходил на молитвы. Держался в стороне, никогда не лез в толпу. И он единственный приходил к Хильде и в другое, внемолитвенное время, и Хильда не могла понять, чего эти визиты приносят ей больше – радости или тоски. Кажется, Зигмунд вознамерился стать для неё тем, кем был его брат – защитником, стеной между ней и любым злом – и от этого стремления было больно, ведь никто на свете не мог бы заменить Зигфрида. Но в то же время то, что для Хильды он был неизмеримо большим, чем просто её воин, неожиданно объединяло их с его братом – Зигмунд помнил, как она, любил, как она, и тосковал, как она. И поэтому она была рада его визитам.Сегодня он тоже пришёл, стоял в стороне и глядел на статую Одина с непонятным выражением. Но молитва не задалась: Фрейя и Лифия не слушали, они о чём-то оживлённо переговаривались, и Хильде почему-то это очень мешало. Никак не удавалось воспламенить Космо и достигнуть им бесконечной божественной сущности; Хильда измучилась и решила, что продолжит завтра. Ничего за день с Асгардом не случится.Когда она, закончив, спускалась с постамента, сестра и служанка, казалось, решили свои разногласия: сейчас обе выглядели смущёнными, но смотрели упрямо.– И что это значило? – спросила Хильда, переводя взгляд с одной на вторую.– Я считаю, тебе нужно показаться доктору, – выпалила Фрейя, глядя прямо ей в глаза. – Я хотела попросить господина Андреаса, чтобы осмотрел тебя. А Лифия против.– Я ему не доверяю, – буркнула Лифия. – Какой-то он мутный, да откуда он вообще в Асгарде взялся?– Делайте, что хотите, – с трудом выговорила Хильда: вдруг ей снова стало плохо. – Кажется, мне надо лечь…Фрейя хотела было что-то ответить, но Хильда её уже не услышала: на неё мягко, словно покрывало, навалилась темнота.Её обморок решил разногласие Фрейи и Лифии: Хильда уже лежала в кровати у себя в покоях, когда сестра пришла с Андреасом. Врач казался сосредоточенным: ещё бы, лечить саму жрицу Одина, от которой зависит благополучие Асгарда – немалая ответственность. Первым делом он велел Хильде раздеться, а когда та, поборов смущение, стащила просторную ночную рубашку, приступил к осмотру. Он ощупал её грудь, живот, задавая между тем вопросы о её самочувствии в последнее время. Особенный интерес, как показалось Хильде, у Андреаса вызвали её отекающие в последнее время ноги – он долго осматривал их, не переставая расспрашивать её обо всех мелочах. Хильда отвечала как могла подробно, стараясь абстрагироваться от неприятных ощущений: Андреас вёл себя вполне деликатно и профессионально, но Хильде почему-то всё равно было не по себе от его прикосновений. Может быть, потому, что единственным мужчиной, касавшимся её тела, был Зигфрид, и ей хотелось, чтобы так оно и оставалось? Или потому, что в глубине души она согласна была с Лифией, которую с самого своего появления во дворце пугал и настораживал Андреас Лисе?Закончив осмотр, тот кивнул, показывая, что она может одеваться. Фрейя бросилась ей на помощь, но Хильда оттолкнула её руки и сама натянула ночнушку. В глазах темнело, хотелось поскорее лечь.– Леди Хильда, – произнёс Андреас своим мягким, участливым голосом. – Мой вопрос может показаться вам бестактным… Но всё же, когда у вас в последний раз была менструация?Хильда вскинула на него глаза, но во взгляде Андреаса не было ничего, кроме вежливого врачебного интереса, и она нахмурилась, подсчитывая.– Давно. Ещё до того инцидента… с Кольцом Нибелунгов…Она замолчала, сражённая неожиданной догадкой. Сзади ахнула Фрейя: видимо, подумала о том же.Андреас вздохнул.– В таком случае, леди Хильда, думаю, мы оба знаем, какая именно хворь вас сразила.Хильда медленно опустилась на край постели. Хотелось возмутиться, сказать, что так не может быть – но она знала, что может. Их с Зигфридом брак не был целомудренным: она делила с ним постель, так чего же теперь удивляться последствиям?– Госпожа Хильда, – задумчиво произнёс Андреас, убирая в чемоданчик приспособления для осмотра. – Это, безусловно, не моё дело – я всего лишь врач. Но что скажут люди, если узнают, что жрица Одина беременна вне брака?Хильда вспыхнула и сжала губы: последнее, о чём она думала сейчас, было мнение людей. Но она всё же нашла в себе силы возразить:– Я не беременна вне брака, я вдова. Мой муж погиб во время конфликта с Афиной и Посейдоном, но никто не может упрекнуть меня в том, что я не сохранила чистоту!– Госпожа Хильда, – произнёс Андреас с непонятным, и, пожалуй, пугающим выражением. – Кто может доказать, что вы были замужем?– Я могу! – вскинулась Фрейя. – Я была свидетелем во время обряда! И Зигмунд тоже!Андреас вздохнул и терпеливо, как ребёнку, принялся втолковывать:– Госпожа Хильда, боюсь, свидетельства вашей сестры и, как я понимаю, брата вашего… хм… мужа никак не могут считаться беспристрастными. Кроме того, даже если брачный обряд действительно был, разве не должны были вы сначала найти себе замену, а уже потом выходить замуж?Хильда закусила губу. Он, конечно, был прав: даже если она докажет, что Зигфрид действительно был её мужем, она всё равно поступила неправильно. Да, её за это не казнят, не запрут, не изгонят и даже не очень сильно осудят – но жрицей больше она быть не сможет. Жрица Одина должна принадлежать лишь Одину, а муж и тем более ребёнок привязывают её к обычной жизни, заставляя её Космо стремиться совсем в другом направлении.– Вы оказались в неприятном положении, – констатировал Андреас, собрав наконец свои врачебные приспособления.Хильда молчала.– Лично я, если вам интересен совет простого врача, рассказал бы правду и уступил должность преемнику.– Уж не себя ли вы в преемники предлагаете? – вырвалось у Хильды раньше, чем она успела подумать. Но когда подумала – решила, что, пожалуй, это вполне возможный вариант. Мужчины становились жрецами Одина гораздо реже женщин, но всё же иногда становились, а у Андреаса было сильное Космо, были любовь и доверие жителей Асгарда. Из него получился бы хороший жрец, но Хильде всё равно почему-то до дрожи не нравилась эта идея. Было в ней что-то… неправильное.Андреас мягко улыбнулся в ответ на её предположение.– Все мы служим Одину – и жрецы, и врачи, так что для меня нет большой разницы. Отдыхайте, госпожа Хильда. Ешьте больше фруктов и ни в коем случае не нервничайте – это вредно для ребёнка. Я буду навещать вас по мере необходимости.Ничего больше не добавив, он вышел. Хильда откинулась на подушки.– Он метит на твоё место! – заявила Фрейя, едва за врачом закрылась дверь.– Я тоже так думаю, – отозвалась Хильда, устраиваясь поудобнее. – Но у меня есть ещё время поразмыслить над этим. Сейчас я, если честно, куда больше озабочена неожиданной новостью.– Сестричка, – Фрейя села на край кровати, заглядывая ей в лицо. – Вы с Зигфридом что, действительно?.. Я имею в виду, что я с Хагеном не целовалась даже, да и с Хёгой тоже…Хильда усмехнулась.– Тебе рано ещё, дурочка. А мы с Зигфридом взрослые, да к тому же поженились, при тебе, кстати. Ты что, думала, мы будем за руки держаться?Фрейя залилась краской и принялась теребить конец пояса.– Теперь у тебя будет ребёнок… – еле слышно произнесла она.– Да, – Хильда нахмурилась: ей в голову пришла неожиданная мысль. – Знаешь что? Ступай найди Зигмунда, пожалуйста. Я хочу ему сказать.– Ему? – удивилась Фрейя. – Почему?– Потому что он – ближайший родственник Зигфрида, и он должен знать, что его брат не погиб бесследно, что у него остался ребёнок. Мне кажется, он будет рад.Фрейя кивнула, встала и, явно колеблясь, сделала пару шагов к двери.– Ты точно уверена, что можешь остаться одна?– Что со мной сейчас уже сделается, – буркнула Хильда. – Если так волнуешься, пришли Лифию. Куда она, кстати, подевалась?– Не хотела встречаться с господином Андреасом, – призналась Фрейя. – Хорошо, сестра, я сначала найду её.Она вышла, а Хильда долго ещё лежала, глядя в полог широкой кровати и пытаясь примириться со всем, что узнала.