А конца все не видно... (2/2)

Интересно, это я такой тугодум или Франция, который с помощью порно позы, достойной немецкого показа и с поцелуем по самые гланды, пытается спасти весь мир и наши жизни в том числе? Что-то мне –истинному начитанному джентльмену, любителю книг жанра фэнтези, с героями рыцарямии колдунами, сомнителен подобный способ спасения. Я даже мог поклясться, что Бонфуа прикалывается надо мною, но лишнее движение не давали сделать глубокие голубые глаза, которые, казалось, так и кричали хотя бы на мгновенье довериться им в этой неестественной ситуации. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться, разваливаясь под французом, словно морская корова на отмели.

Не знаю… то ли я сделал это чересчур развратно или, как говорит Франция, соблазнительно, но Венгрия, явно являющаяся извращенкой, что-то нервно затараторила, доставая фотоаппарат и трясущимися руками начала его настраивать. Я мученически вздохнул – еще фотографий не хватало для полной коллекции! А вот Франции, в отличие от меня, это идея явно понравилась. Быстро поправив волосы и распутно выгнувшись, он принялся позировать.

Клянусь, фотография будет гореть в аду!..После того, как погасла вспышка, Венгрия ощутимо вздрогнула, проморгавшись. Маниакальный блеск, которым до этого горели зеленые глаза, пропал, сменяясь полупрозрачной поволокой, стремительно появляющейся во взгляде. Будучи магом, я смогразглядеть творящуюся чертовщину в глазах страны.Франциск, тоже приметил некую перемену, напрягшись. Мы поднялись.

- Артур… - как-то отчуждённо прошептала девушка. – Отдай мне Артура, извращенец!

?Кто бы говорил?, - так и хотелось ответить, но появившаяся в руках сковородка не дала мне даже открыть рот. Боги, скажите, пожалуйста, почему же женщины – хрупкие создания, смягким и доверчивым характером, так страшны и непобедимы в гневе?

Разъяренно фыркнув, Венгрия широкими шагами направилась к нам, явно с целью лишить француза головы, а меня – чести. И снова ярядом с Бонфуа, только в этот раз активом оказался я, из-за чего две страны сильно изумились. Неравнодушный к подобным пошлостям, Франция быстро растаял в моих объятиях, впрочем,как и Венгрия. У девушки даже кровь пошла из носа, что заставляло меня обеспокоиться – неужто ЭТО выглядит так пошло?

- Нет!- отвернулась страна. – Я… должна забрать Артура… Да, я люблю его! – воскликнула девица, поворачиваясь обратно к нам. – Ааааа!.. Что же… это такое…Похоже было, что в ней борются два самых сильных ее инстинкта. Через пару минут, во время которых Венгрия, держась за голову, взвешивала все за и против, стало понятно, что ни один из интересов не выигрывал, другими словами – ничья. С криком она мягко осела на зеленную траву, тяжело при этом дыша. После, девушка отключилась.

Я и Франциск, все это время стоявшие в обнимку, словно молнии отскочилидруг от друга метров на пять. Оглянувшись и не обнаружив лишних глаз,я кивнул Франции. Тот понял меня.- Уходим, - облегченновыдохнул Бонфуа, поправляя повязку на голове.- Рана открылась, - недовольно ответил я, замечая, как появляется кровавый след на макушке француза. Интересно, как и с какой силой Мэтью нанес удар, что получилась открытая рана?Нация тут же легонько принялся ощупывать пострадавшее место, хмурясь.

- Сильно?

- Не знаю, я твою рану не видел, но кровь идет. Необходимо остановить кровотечение.

Конечно, мы не особо волновались по поводу ушиба, несмотря на то, что он красовался прямо на голове, что не являлась ничем хорошим для любого живого существа. Но, стоит напомнить, что мы не простые живые – мы страны, соответственно, от такого ранения не падем –разве что станет слишком плохо или тяжко от потери крови. Через три дня рана перестанет болеть, через неделюне будешь чувствовать ее вообще, а через месяц – следа не останется, год – воспоминаний. Все просто. Вот только боль мы чувствуем как все, тут исключений нет.

- Уходим, - повторил француз, разворачиваясь в сторону дома, чтобы захватить книгу.

- Сейчас, - сказал я, подбегая к Венгрии, доставая фотоаппарат.

А что? Да, знаю, сейчас совершенно не то время, чтобы заниматься такой фигней, но, несмотря на это, я знал, что другого шанса удалить этот чертов снимок у меня не будет, а интуиция яростно кричала мне о том, что фотка в ближайшем будущем подпортит мне жизнь еще и не так. Такс… где же она… а вот! Я злорадно захихикал, щелкая по кнопочкам, выбирая нарисованный мусорный бак. Вылез вопрос, о подтверждении моего выбора. Готовый к облегчению, я никак не мог ожидать, что через секунду технику у меня заберут, да к тому же Франциск.- Эй-эй! А ну отдал! – недовольно воскликнул я, хмуро смотря на страну.- Мой дорогой, - чуть свел брови Франция. – Для безопасности этих бесценных фоток, фотоаппарат будет храниться у меня. Отговорки не принимаются.

- Зато синяк на пол-лица, ой, как принимается! – вспыльчиво ответил я, закатывая рукава.Мало того, что этот малоумный хочет сохранить этот ужас, так ещё и затеял этот дурацкий спор в самый неподходящий момент, когда нам необходимо немедленно уносить отсюда ноги.

Видно Франциск подумал так же, но только про меня, а так как ни одна из сторон не хотела уступать, мы не нашли лучшего выхода, чем вцепитьсядруг в друга прямо здесь, во дворе.- Вот он! – очень громко воскликнул кто-то.- Нашел! – раздалось громким басом с другой стороны.А голоса знакомые. Причем оба принадлежат к разным группам, к большим группам. Мы замерли… ни живые ни мертвые. Содрогаясь своей догадке, мы боялись посмотреть, кого там нечистая принесла. Набравшись мужества (или ужаса), я с Францией одновременно повернулся, широкими глазами оглядываякартину маслом: вся азиатская семья целенаправленно направлялась к нам, а напротив подъезжал джип, за рулем которого красноречиво восседал Пруссия, а с нимбыл и его брат Германия, Италия и, что немного странно – Испания. Из окон машины выглядывали радостные мордашки Китая и Кореи.Мы, как одно целое, живо расцепились и безоговорочно принялись за дело – я искать книгу в кустах, что находились неподалеку, Франция заводить мотоцикл, что стоял возле моего дома, и виднозаранее подогнанный тем же французом. Найдя искомое, я как кенгуру запрыгнул намотоцикл, пытаясь как можно удобнее устроиться сзади с огромной книгой в руках.

Так я понял, что никогда, повторяю – никогдане буду больше колдовать по-пьяни… вообще не буду использовать черное колдовство, чего бы мне это ни стоило и как бы меня не просили. Мои губы наотрез откажутся от латинского языка, равно как и отдревнеанглийского с древнеирландским.А эту книгу, клянусь, каждый день буду убирать в самое дальнее место, чтобы, приходя домой в неразумном состоянии, я не мог бы даже вспомнить где она.