Самое страшное из чудовищ (1/1)

—… давным-давно, когда не зажглась еще первая звезда, была только тьма, и в этой тьме плавали чудовища, огромные как миры,?— голос Энакина наигранно зловещий. —?Абелот, несущая хаос, была самой древней из них. Она и сейчас все еще витает где-то в темных глубинах космоса…Асоке спокойно.Они с мастером лежат в обнимку на крыле подбитого истребителя, лес обступает их стеной со всех сторон. Потрескивает костер из сухих веток, на самодельном вертеле стынут остатки тушки вуурпы, которую Асока и ее учитель только что жадно обгладывали, пачкая пальцы в жире, искры вздымаются ввысь?— к звездному небу. Все вокруг дышит жизнью: ветер шумит в кронах деревьев, где-то над головой протяжно кричит ночная птица, какой-то зверь продирается сквозь заросли и?— человеческий глаз бы не разглядел, но тогрута всегда начеку?— из чащи смотрят десятки горящих глаз. Бояться нечего, Сила баюкает в потоках умиротворения, а от набитого живота по телу растекается приятное тепло.Дыхание Энакина щекочет Асоке щеку, и она млеет от того, что можно вот так вот просто уткнуться носом в его плащ, пропахший хвоей и пылью сотен планет. Асока готова хоть всю ночь напролет слушать глупые страшилки для юнлингов, просто чтобы смотреть, как отблески костра мерцают на лице ее мастера.Асока фыркает.Она видела переломанные позвоночники и кровавое месиво из внутренностей после взрыва, видела бесчисленное множество ран с обугленными краями, которые пахли паленым мясом,?— такие оставались только от световых мечей. Глупый-глупый мастер, неужели ты не знаешь, что самые страшные чудовища живут у нас внутри?—?Тебе что, совсем не страшно?—?Не-а, глупости все это,?— Асока закатывает глаза, гордо задирая подбородок. —?Сказками про Абелот пугают сопливых юнлингов в яслях, меня таким не проймешь!—?И как я забыл, что моя Шпилька ничего не боится? —?Энакин улыбается, отчего в уголках глаз разбегаются лучики морщинок, и треплет Асоку между монтраллов. —?Ты у меня не сопливый юнлинг, а бесстрашная воительница! Ну послушай все-таки, мне сам грандмастер Йода рассказывал, а он бы врать не стал. Кхм, так вот…И Асока слушает. Голос Энакина вибрирует на кончиках ее монтраллов, она жмется к теплому боку мастера и замирает, странно завороженная.—?… на чем это я остановился? А, точно. В общем, сидит эта Абелот в самых темных глубинах космоса, но сидит не просто так. Она ловит в свои сети заблудшие корабли. В неизведанных регионах, которых нет ни на одной звездной карте, все приборы сбоят, маршруты путаются, и корабль может годами блуждать во мраке, пока Абелот не утащит его в пустоту. Голод Абелот бесконечен. Она хочет вырваться из своей темницы, чтобы пожрать всю галактику, и ищет среди джедаев того, кто отопрет ей дверь. Абелот поет в сумрачных снах?— если однажды услышишь ее песню, сойдешь с ума от тоски. Пойдешь на зов и будешь всю жизнь искать ее, пока не окажешься на полуразрушенной станции у края черной дыры, где ты шагнешь во тьму и…—?И-и-и? —?подается вперед Асока.—?И она съест тебя! —?внезапно рявкает Энакин и щиплет Асоку за бока.Та от неожиданности взвизгивает и, лягнув мастера коленом, скатывается на землю. Энакин то ли стонет, то ли хохочет, держась за живот,?— видно, Асока здорово ему врезала с перепугу. Так тебе и надо! —?мстительно думает она. Асока низко ворчит, как большая сердитая кошка.—?Ладно-ладно,?— извиняется Энакин сквозь смех заграбастывает брыкающуюся тогруту в объятия. —?Я больше так не буду, честно, не рычи только.Энакин крепко обнимает ее и поглаживает косточку у основания шеи, так что Асока почти готова замурлыкать, но…Но стальная рука сжимает ее горло.Асока проснулась, задыхаясь. Ее горло свело спазмом, и она зашлась в приступе судорожного кашля, прежде чем сделать вдох. Тело затекло от того, что она заснула, скрючившись в кресле пилота, и теперь суставы выкручивала противная ломота. В кабине стояла темнота: приборная панель погасла, только над штурвалом мигал красный огонек системы аварийного обеспечения?— впрочем, ничего нового. Асокина ?пташка?, как она ласково прозвала звездолет, похлопывая по исцарапанной в сотнях сражений обшивке, была настолько древней, что застала еще, наверное, расцвет Республики и юношеские прыщи магистра Йоды. ?Любуйся,?— сказал ей Оби-Ван, сияя почти отеческой гордостью, и сдернул тент с корабля. —?Раритет, нет, археологическая реликвия!? Когда перед Асокой предстал латаный-перелатанный звездолет класса ?разведчик?, она поняла две вещи: во-первых, это космическое корыто развалится еще на взлете, а во-вторых, у Альянса нехилые такие беды с финансированием. Альянс и правда не мог себе позволить современный флот, потому что все транзакции так или иначе проходили через имперский банк, несмотря на все финансовые ухищрения Бейла Органы. А еще по всей галактике были рассыпаны блокпосты, где звездолеты времен Республики досматривались с особым фанатизмом, и куда безопасней оказалось выторговать у хаттов какую-нибудь развалюху, стертую из имперской базы данных. Так и вышло, что из ?космического корыта? корабль стал ?родным космическим корытом? и даже умудрился подняться в воздух, не разлетевшись на винтики, разве что только иногда радовал Асоку то пробоиной в обшивке, то коротнувшей проводкой.Аварийная система запищала, предупреждая о снижении уровня кислорода. Асока только цокнула языком и полезла в бардачок за лазерной отверткой. Горсть шурупов и распаянных микросхем, кислотного цвета фантики от конфет, подвеска на монтраллы с выбитым камнем?— и наконец ладонь нащупала отвертку. Хотелось скорей починить питание, потому что, когда за стеклом клубилась одна бесконечная тьма с призрачно мерцающими звездами, Асоку захлестывал иррациональный страх. Будто бы… Будто кто-то смотрит на нее из космической пустоты. Чудовища, огромные как миры, и звезды?— их всевидящие глаза.Нет, хватит этих глупых сказок! Чудовищ не существует и никогда не существовало, не от кого прятаться под одеялом и сбегать ночью на храмовую кухню за стаканом молока. Нет больше Энакина, который укрыл бы тебя своим плащом и травил бы до утра армейские байки, чтобы развеять кошмар. Нет никаких чудовищ, и учителя тоже нет?— ты одна в этой пустоте, Асока. Никого нет. Только ты.Асока дернула плечом, стряхивая оцепенение, активировала отвертку и отковыряла щиток на панели управления. Слава Силе и всем духам Шили, поломка оказалась несерьезной, и было достаточно заменить лишь две микросхемы для активации питания. Осталось подсоединить последний проводок, как вдруг возле локтя Тано полыхнул сноп искр, прожигая рукав куртки.—?Ауч! —?прошипела Асока, стряхивая занимающееся пламя. —?Твою же…В куртке ничего особенного не было?— обычная летная кожанка с парой нашивок и заплаткой на спине, да еще и явно с чужого плеча, из-за чего Асоке приходилось закатывать рукава, чтобы совсем уж в куртке не утонуть. Тут другое: куртка была дорога Тано как память. Человеческий парнишка, пилот Восстания, когда Асока сходила по трапу, он смотрел на нее как на божество. Асока говорила на брифинге?— он буквально ловил каждое ее слово, норовил подсесть за обедом, ненароком столкнувшись локтями, даже как-то умудрился подбросить ей букет полевых цветов в кабину истребителя. Тано принимала все знаки внимания с равнодушием, потому что знала: она никогда не сможет ему ответить. Пацан попался отчаянный, он записался в ее эскадрон, но первый вылет стал для него последним?— подорвался в небе над Скарифом. Был мальчик, и нет мальчика, и единственное, что могла дать ему Асока?— забрать себе его куртку. Она теперь вообще никому ничего не могла дать, никому из этих мальчишек с восторженными глазами, которые шли на смерть то ли за Республику, то ли за коммандера Фалкрам, то ли просто за мир во всем мире.Приборная панель засветилась разноцветными огнями датчиков, глухо заворчал гипердвижок в хвосте корабля, и на голопроекторе вспыхнула иконка с двенадцатью непринятыми вызовами. Предчувствуя, какой разнос ей вот-вот устроят, Асока нажала на ответный вызов и сняла с держателя стакан остывшего кафа. Каф оказался на редкость гадким, холодная горькая бурда?— и кто вообще пьет каф без сахара?! Стоило Асоке скривиться, как на голоэкране высветилось крайне недовольное лицо Ассажж Вентресс.—?Смотрите-ка, кто нам явил свою джедайскую рожу, ой, простите, свой светлый лик! —?ядовито прогнусавила Ассажж.Асока отсалютовала стаканом мерзкого кафа и расплылась в совершенно искренней улыбке:—?Салют, госпожа Вентресс, ваше темнейшество!—?Тано, где тебя носило?! —?прорычала Вентресс так, словно ее гнев вот-вот прорвется сквозь пространственно-временной континуум и не оставит от Асоки даже мокрого места.—?Куда и какого сарлачьего хера ты съебалась?Любой разумный обитатель галактики пришел бы в ужас от того, как датомирка с жуткими шрамами на лысом черепе и ведьминским огнем в глазах чередует обещания мучительной смерти с отборной бранью, но Асока Тано чувствовала только теплоту.—?Прости меня… —?Вся игривость Асоки мигом растаяла, она устало потерла монтраллы и отхлебнула еще кафа, морщась от горечи. —?Я… мне нужно было улететь на несколько дней.—?Куда?! —?припечатала Вентресс, воинственно подбоченившись. —?Уговор какой был? Присмотреть за мелкими джедайскими ублюдками, чтобы никто не свернул себе шею, пока ты на побегушках у Альянса, но нянчиться с ними я не стану, усекла?Асока ощутила прилив вины. Детский сад из двенадцати падаванов и трех юнлингов был головной болью для Альянса: ладно еще, когда по базе летали сложенные из бумаги журавлики, но, когда в воздух взмыли ящики боеприпасов, готовые взорваться в любой момент, седых волос прибавилось у всего командного состава. Если бы у Асоки были волосы, она бы с этими малолетними шкодниками в первый же день поседела. Детвора швырялась едой в столовой, постоянно находился кто-то, кто пытался угнать корабль и самолично разгромить Империю?— в общем, маленькие джедаи оставляли после себя чистый хаос. И с ними Асока бросила Ассажж.—?Тресс, пожалуйста, выслушай меня,?— Асока с мольбой заглянула в глаза Вентресс,?— это очень важно, правда. Вот, смотри,?— тогрута нажала на иконку, и в углу экрана всплыли фото двух девочек сэфи, а рядом с ними карта какой-то планеты. —?Это падаваны из оссуского Храма, мне сообщили, что их след нашелся на Зар-Замана.—?Зар-Замана? Там ничего нет,?— презрительно фыркнула Вентресс. —?Ничего кроме джунглей и вооруженных до зубов головорезов из хаттского синдиката. Если малявки попали туда, то сейчас уже наверняка батрачат в нарколаборатории, а если они еще и смазливые… —?Ассажж поковырялась в зубах длинным ногтем и сплюнула,?— их ждет кое-что похуже. Тебе рассказать, что большие дяди делают с маленькими девочками в рабских ошейниках, или хрупкая джедайская психика не выдержит?Кое-что похуже… Асока знала. Когда-то давно, на Зайгерии, ошейник защелкнулся вокруг ее шеи. Пускай это было не больше чем на день, пускай это было лишь прикрытие для миссии?— Асока до сих пор помнила жадный блеск в желтых глазах зайгеррианцев, оглядывающих ее как мясо на прилавке, и их мысли, липкие, темные. А ведь ей тогда было не больше пятнадцати циклов, и под блестящими невольничьими тряпками она ощущала себя совершенно беззащитной, пока в груди клокотал страх напополам с животной яростью.—?Вот именно поэтому я и должна полететь туда и забрать их в то место, где никто не обижает маленьких девочек!—?Везде обижают маленьких девочек.—?И тогда их спасают девочки постарше, с алыми мечами и сомнительными моральными принципами, да? —?улыбнулась Асока уголком губ.Вентресс замолкла, ее губы сжались в тонкую линию. Пахло растворимым кафом, голофото падаванов укоризненно мигали голубым светом. По какому-то загадочному стечению обстоятельств Вентресс никогда не умела отказывать Асоке. Она могла орать на нее, кроя последними словами, могла с кровожадным оскалом швыряться в Асоку тем, что под руку подвернется, но отказать ей?— нет. Может быть, Ассажж видела в ней ту, кем когда-то была сама, девчонку с разбитыми идеалами, брошенную один на один с жестоким миром? А может, тут было что-то вроде извращенного материнского инстинкта, который зарождается, когда учишь еще совсем зеленую малолетку бить по болевым точкам и взламывать замки, не оставляя следов? Асока не могла ответить наверняка, зато всегда была готова прикрыть Ассажж спину, потому что сама Ассажж когда-то словила за нее контрабандистский выстрел. Тано тогда накладывала ей повязку с бактой, слушая трехэтажный мат Вентресс, и готова была расцеловать ту в лысый череп, потому что самая невыносимая женщина в галактике оказалась самой верной подругой. Привязанность?— зло, ну, а привязанность к идущим путями тьмы?— зло в квадрате. Магистр Йода свои уши бы проглотил, узнай он, с кем я сражаюсь плечом к плечу,?— думалось Асоке. А потом она вспоминала, что магистр Йода сгинул в болотах Дагобы, а на месте Храма осталось пепелище, так что какая уже теперь разница,?— и от этой мысли ей становилось одновременно больно и свободно. Ты теперь сама по себе, Асока Тано, что хочешь, то и делай.—?Ладно,?— нехотя махнула рукой Вентресс после долгого молчания,?— валяй.—?Спасибо, Тресс, спасибо, я очень тебе благо…—?Не больше недели,?— отрезала Ассажж, перебивая ее на полуслове, и бросила взгляд через плечо перед тем, как отключиться:?— И постарайся не сдохнуть.Когда голограмма погасла, в кабине воцарилась тишина, которую нарушал только писк бортовых приборов. Асока вбила в навигатор координаты Зар-Замана и поставила корабль на автопилот, а потом забралась в кресло с ногами и положила голову на колени. Глядя в космический мрак, она размышляла о девочках больших и девочках маленьких.Когда она стала взрослой?У тогрут на Шили все было просто: убей акула и повесь себе на шею его клык?— и ты можешь считаться взрослым. У джедаев тоже имелась своя инициация во взрослую жизнь: мастер отсекал мечом косичку падавану, который превращался в посвященного рыцаря. Асока столько мечтала о том, как Энакин срежет ее косичку, а потом она в его глазах будет уже не глупым подростком с бурлящими гормонами и ветром в голове. Она станет равной ему и расскажет мастеру все-все, что расцвело в ней с того момента, как он впервые назвал ее своей Шпилькой. Но с этим как-то не сложилось: косичку Асока сняла сама, вложила в руку Энакину и ушла прочь не оглядываясь.Так когда все-таки?Может, в тот день, когда Рекс впервые подсунул ей кружку кореллианского эля? Они и раньше отмечали победы вместе с клонами, но Энакин зорко следил за тем, чтобы какой-нибудь предприимчивый солдат не споил его ученицу, и заказывал ей сок. Но тогда Скайуокер только усмехнулся. Тяжелая запотевшая кружка выскальзывала из ладоней, Асоку со всех сторон подбадривали дружным ?Пей! Пей!?, эль шипел, пенился и щипал в носу. А после Асока запомнила только то, что у нее голова шла кругом, а она смеялась и бодала мастера в плечо.Нет, точно нет.Или на Зайгеррии, когда начальник дворцовой стражи играючи водил электропосохом по прутьям ее клетки, пока Асока сжималась в комок от ударов тока. Он ухватил Асоку за подбородок, выдохнув ей в лицо с похотливой дрожью: ?На колени?. Тано даже не успела понять, как ее руки сжались в кулаки, а Сила ударной волной врезалась в грудь зайгеррианца, который пошатнулся и рухнул вниз с крепостной стены. Асока потом видела его краем глаза: изломанная фигурка далеко внизу на камнях. От осознания того, что она только что убила живого разумного, у Асоки дрожали руки, к горлу подкатила тошнота. ?Некоторые заслуживают смерти,?— говорил ей Энакин. —?Или ты, или тебя?.Нет, не тогда.А может, когда сидела на краю кровати, меланхолично рассматривая голую спину контрабандиста с Делион-Прайм? Асока сама схватила его под локоть и решительно утащила танцевать, отчего тот поначалу краснел и запинался, но через пару минут уже вальяжно обнимал Асоку за талию. Ему стукнуло что-то около тридцати, он был человеческим мужчиной, светловолосым и с голубыми глазами,?— Вентресс тогда ухмыльнулась с пониманием. И вот, Асока сидела на кровати, за окном шумел Корусант, внизу живота?— тянущая тяжесть, между бедер?— влажно, липко до тошноты. Нет,?— мелькнуло в мыслях у Асоки,?— те, кто называет это лучшим развлечением, явно врут.Нет, определенно не тогда.Асока выросла окончательно, когда у нее появились собственные кошмары. ?Кто мало видел, тот много плачет?,?— гласила набуанская поговорка. Асока видела достаточно, чтобы вскакивать по ночам с криком вместо слез.Асока…Асока прижала руки к груди и зажмурилась.Асока…Призрачный зов из пустоты, эхо погасших звезд, которое врезается в память, тянет как цепь?— Тано все бы отдала, чтобы никогда больше его не слышать. ?Тебя нет,?— прошептала она. —?Больше нет?. Против воли Асока невесомо коснулась той связи мастера и падавана, которая теперь превратилась в засохшую пуповину, и вздрогнула, потому что уловила отголосок чужого отчаяния. ?Тебя нет,?— снова повторила Асока, сама себе не веря. —?Ни тебя, ни чудовищ, только я?.Асока открыла глаза.Никого.Пустота и мрак.