Часть 2. (2/2)

Ничего не понимающий Итачи очнулся только тогда, когда хлопнула входная дверь, и тут же бросился за сестрой.— Хината! – выбежав на улицу, он осмотрелся. Вокруг не было ни души. – Хината! Где ты? Черт!***?Я… я… что я наделала? Что я вообще делаю?? — ежась от пронизывающего ледяного ветра, спрашивала себя девушка, красными от холода пальцами держась за защитную сетку на крыше школы. Она смотрела вниз с каким-то непониманием и ужасом, словно сама еще не до конца понимала, как здесь оказалась.В нагрудном кармане лежал мобильный телефон, нелепо оттягивая его. Навязчивая мелодия не замолкала уже который час, Хината еще удивлялась, как у нее не разрядился аккумулятор.Уже давно стемнело, только школьный дворик внизу освещался уличными фонарями. Глубоко вздохнув, девушка отняла отмороженные руки от решетки и на ватных, еле двигающихся ногах, двинулась в противоположный конец. Она знала, что зимой часть сеток снимают, чтобы очищать крышу от снега. Дойдя до ничем не огражденного края, она посмотрела вниз уже совершенно другими глазами. Ей было страшно, голова кружилась, а ветер дул в спину, будто, издеваясь, говорил: ?Ну, что же ты застыла? Шагай!?. Подчинившись какому-то порыву, она двинулась вперед.Мобильник в кармане завибрировал, и мелодия разорвала ненадолго повисшую тишину, сломав планы жестокого февральского ветра.

?Хината? Хината! Где ты, черт возьми, я тебя обыскался? Ты слышишь меня?!?— Нии-чан… — всхлипнула девушка в трубку, боль в груди мешала ей говорить. Родной, любимый голос брата вызывал сразу такой шквал эмоций, что для слов просто не оставалось места. Боль, раздиравшую сердце, нельзя было описать каким-то одним словом, в груди одновременно и жгло, и кололо, и резало, и… даже грело.

?Хината, где ты? — уже спокойнее спросили в трубке. – Ты на улице? Скажи, где ты, я заберу тебя?.— Мммм… — девушка замотала головой, однако брат не мог ее увидеть. Он продолжал говорить, не останавливаясь, словно знал, что это может помочь.?Хина, прости, что нагрубил. И, да, ты действительно права, я должен был рассказать. Просто скажи, где ты, я приду, и мы поговорим?.— Школьная… — молчание, прерываемое дыханием по ту сторону телефона, — крыша.Повисла гробовая тишина, брат не спешил отвечать, казалось, он даже дышать перестал.?Стой там. Так, стой там, поняла? Ничего не делай, просто сядь и не двигайся, тебе все ясно??Хината снова кивнула вечерней мгле, как будто кто-то мог ее оттуда увидеть, и уже хотела отключиться.?Нет, я передумал?.— Что??Говори со мной?.— Я… нии-чан, все в порядке, я просто…?Поговори со мной, я сказал. Что случилось, почему ты туда пошла? Отвечай, не молчи?.

— Я…?Почему тебя так задело то, что я не рассказал тебе про свою девушку? Хината, отвечай, слышишь меня??— Нии-чан… ты не даешь мне сказать, — робко проговорила она, без сил опускаясь на колени и двумя руками прижимая к уху нагревшийся телефон.

?Говори?.— Просто я… я, понимаешь, я… не могу этого сказать. Ты… я не могу так, нии-чан.?Скажи. Хината, говори, я ведь твой брат, помнишь? Я все пойму?.— Я…

?Да??— Я тебя люблю.?Я знаю?.— Что?— Я говорю, что знаю, — прокричали из-за спины.

Хината испуганно обернулась, выронив телефон из руки. Как раз в эту секунду Итачи отнимал телефон от уха, убирая в карман. Он подбежал к сестре и первым же делом, подхватив под руки, оттащил от края крыши. Девушка попыталась вырваться, но ее тут же по-хозяйски прижали к груди, не давая вырваться.— Прости, Хината, прости. Я, правда, не замечал, как все серьезно. Я не думал, что все это зайдет так далеко, — тихо извинился он. Рука, которой он прижимал к себе ее голову, дрогнула, как будто он хотел погладить ее по волосам, но в последний момент передумал. То ли от смущения, то ли по какой-то другой причине, он позволил себе только прижать ее крепче, когда тело девушки начало дрожать от надрывных, но почти беззвучных рыданий.

— Зачем ты пошла сюда, скажи? Ну вот зачем ты меня так напугала, а? – он отстранил сестру от себя и потряс за плечи, как тряпичную куклу, казалось, силы совершенно покинули ее.

— Я не хотела ничего такого, правда! Я просто… я не знала, куда пойти, — тихо проговорила она, глядя куда-то в пространство над плечом брата. – Эта боль замучила меня, я просто хотела что-то делать, не сидеть на месте. Прости, я, правда, не знаю, что на меня нашло…— Пошли домой, хорошо?

— Ты любишь ее?— Что? Хината, давай не…— Ответь, нии-чан. Все в порядке. Ты ее любишь?— Да.

— Ясно. – Учиха опустила голову так, чтобы челка закрывала ее глаза, и с помощью брата поднялась на ноги. – Пошли домой, нии-чан.

Он крепко держал ее за руку, словно боясь, что сестра снова вырвется и куда-нибудь убежит. Но Хината просто молча шла, разглядывая землю под ногами и наслаждаясь теплом ладони брата.

***?Я действительно не собиралась ничего делать. Сначала. Я просто хотела убежать, спрятаться от тебя, от этой боли. Но уже потом это вдруг перестало казаться диким, захотелось просто избавиться от всего, обрести, наконец, душевный покой. И я чуть не сдалась, я уже двинулась вперед, не понимая, что на самом деле, уже падаю вниз, морально, как человек. Только твой голос смог вернуть меня к реальности. Я вдруг подумала, что бы случилось с отцом, позвони ты на минуту позже? А с тобой? Ведь ты тоже любишь меня, по-своему, но любишь. Жить с чувством вины до конца жизни… нет, я не могла позволить себе так поступить с тобой. Когда я услышала тебя, то поняла, что не сделаю ничего, что может лечь грузом на твои плечи. Я же люблю тебя, в конце концов. Может быть, наивно, по-детски, не так, как она, но я люблю. Кому бы ты ни отдал свое сердце, нии-чан.

Знаешь, я поняла многое. Когда разрушились мои иллюзии, мои воздушные замки, с такой самозабвенной наивностью возводимые весь этот год, я поняла, что часть меня умерла вместе с ними. И эта часть, мертвая часть, тянула меня за собой, я не могла ей сопротивляться, не могла ее отпустить. В тот момент, наверное, даже если бы тысячи мудрецов пытались дать мне совет, они не смогли бы найти тех слов, которые убедили бы меня, что все это к лучшему. Ведь разве боль может быть на стороне добра? И эти глупые фразы: ?все пройдет, ты найдешь другого, получше, да у тебя таких сотни будут!?, которые я не раз слышала, когда утешали очередную брошенную одноклассницу.Теперь я понимаю, как глупо это все звучит – ?другой?, ?лучше? — да неважно, насколько лучше он будет, главное, что тебя он никогда не заменит. Ты – это ты, нет никого, кто мог бы занять твое место в моих воспоминаниях, мы можем сделать новые, конечно, гораздо более счастливые и яркие, но для меня бесценны именно те мелочи, именно те вроде бы незначительные воспоминания, но которые только наши, наши общие и ничьи больше.

Нельзя заставить кого-то полюбить тебя, сердцу не прикажешь. Можно ждать, терзать себя, но изменить что-либо ты не в силах. А уж тем более, нельзя заставить кого-то полюбить тебя таким путем. Смерть – это никогда не решение проблемы. Это побег, выход, но выход в никуда. Смерть никогда не бывает красивой, она уродлива во всех своих проявлениях. Нужно просто понять, что никогда ничего не кончено, пока мы живы. Можно смириться, пережить все, что угодно. К тому же, не такая уж это и большая проблема, то, что ты с другой. Главное, что ты счастлив. Это правда, может, я бы и хотела быть на ее месте, но это неважно, если тебе хорошо с ней. Я просто найду того, с кем будет комфортно мне. И проживу с ним жизнь, да.

И, знаешь, я все-таки счастлива, что тогда ты пришел. Мне достаточно было того, что ты придешь. Я знала и хотела этого, хотела, чтобы ты меня остановил, где-то в глубине души.Но сейчас ты должен исчезнуть из моей жизни, пока эта боль окончательно не утихнет. Пожалуйста, не чувствуй за это вину. Очень тебя прошу, от всего сердца.

Ты же будешь писать мне, правда, нии-чан? Ну, кажется, это все, что я хотела тебе сказать.

До скорых встреч, Ита-нии-чан.P.S. Простишь мне эту маленькую шалость? I love you?.— Хината, ты все собрала? – Итачи зашел в комнату, уже одетый, девушка поспешно отложила ручку и начала сворачивать листок.

— Да, нии-чан.

— Пошли, а то опоздаешь на свой рейс. Я подвезу. Ты звонила матери?— Да, конечно. Аэропорт Нарита, она встретит меня там.

Итачи кивнул, зашел в комнату и взял с кровати чемодан.— Ты уверена, что хочешь уехать? Все-таки новая школа, незнакомые лю… — он осекся, поймав укоризненный взгляд сестры. – Ладно, ладно, я молчу. Идем?— Да.— И все-таки, как ты объяснишь все это отцу?— Он прилетит через неделю. Вот ты ему и объяснишь.

— Хината!Девушка шутливо высунула язык.— Ну мы же обо все договорились, прекрати волноваться, — серьезно сказала она, чуть надув губки. Поехали, а то и правда опоздаем…

— Я же буду скучать, глупая.Учиха в последний раз оглянула опустевшую комнату, запечатывая образ в своей памяти, прикрыла глаза, глубоко вдохнула и ступила за порог.

— Подожди! Чуть не забыла, — уже в коридоре девушка вытащила сложенный пополам листок бумаги. – Это тебе. Но обещай открыть не раньше, чем мой самолет взлетит! Обещай!— Да-да, обещаю, Хина. Поехали уже.***Итачи стоял в аэропорту, мимо него, шумя, проносились потоки людей, он стоял и смотрел сквозь прозрачное стекло на небольшой самолет, в который только что зашла его сестра. Он поднял руку, расправив письмо на стекле. Второй рукой он медленно провел по контуру самолета, который медленно двигался в сторону взлетной полосы.— Удачи в Токио, сестренка, — тихо прошептал он напоследок и, резко отвернувшись, когда самолет, наконец, поднялся в воздух, пошел к выходу, все еще не выпуская из рук исписанный тетрадный листок.