Часть 2 (1/1)

***Долгий рассказ мистера Хэмиша, безумный и немного сумбурный из-за обилия невероятных подробностей, поразил сердце Амонет, уже привыкшее к ровной и одинокой жизни в Британии. Взволнованная совершенно по-юношески, словно сделавшись младше и восторженней, она слушала своего соотечественника, затаив дыхание. Румянец, выдававший нервное возбуждение, играл на её щеках, а глаза горели жарким, почти лихорадочным интересом. Хрустальная, мраморная горделивость покинула её, отступив перед немыслимым и нежданным известием.Всё услышанное казалось ей невероятным.-О, друг мой, Птахмес, вы мой добрый вестник! - воскликнула леди Лигия, прижав руки к сердцу, - Вы ниспосланы мне богами, в этом долгом утомительном изгнании, чтобы истребить тоску и подарить чудо! Всё, что вы говорите мне... о сокрытой в песках восточной стране, о её городах, не забытых и не покинутых..! - она покачала головой, глянула в серо-голубое осеннее английское небо, - Ещё совсем недавно я была уверена, что весь мой прежний мир давно рассыпался прахом, и боги так далеко от нас, что едва ли им слышен плач наших душ! И вот являетесь вы, и говорите, что она существует - Та-Мери-Ахети - что у нас есть царский дом, и что боги снова смотрят на нас!-Этот мир существует, госпожа, и я видел, как он рождался, - сказал он с гордостью, - И скоро вы увидите всё собственными глазами.-Я хочу отправиться туда немедленно! - решила жрица, - Как можно скорее.-Конечно, светлейшая. Я буду рад сопровождать вас в путешествии, когда вам будет угодно.Она обернулась вокруг своей оси, задумчиво сощурила яркие кошачьи глаза.-У меня остались дела в аббатстве, и я не хочу его потерять, - вслух рассуждала она, понуждая саму себя поступать мудро и не сорваться в дорогу немедленно, - Нужно обосновать мой поспешный отъезд как-нибудь разумно и достоверно. Вэрдон смирится со всем, что я скажу, но он почти недееспособен... Придется оставить распоряжения поверенному, чтобы здесь всё не развалилось за время моего отсутствия.-Вы рассчитываете вернуться в Англию, госпожа Амонет?Молодой джентльмен был удивлен, он никак не ожидал, что высокая кеметийская жрица захочет даже вспоминать о чужой холодной стране, вернувшись домой. И её слова о возвращении неожиданно обрадовали его.-Эта земля и этот дом - мои, было бы нелепо просто так от них отказаться, - чуть повела плечами леди Лигия. - Даже если я не вернусь сюда - они пригодятся вам, пока не вы не закончите свои дела в Британии. Это место, в самом сердце чужой страны, ещё сослужит службу нашему народу, и, сохранив его, мы непременно найдём, как им распорядиться.Радость Хэмиша потухла, и он вновь был уверен, что, увидев Мемфис Белостенный, и золотое сияние царства Востока, она ни за что не пожелает вернуться в Англию. И ему снова предстоит остаться здесь в одиночестве.Но деловитое спокойствие, с которым Лигия рассуждала об аббатстве, вызвало у него восхищение и любопытство.-Вэрдон в известном смысле нанёс урон моей стране, обворовывая мёртвых, и сейчас всё, что принадлежало ему, по справедливости отходит в уплату этого долга, - с недоброй улыбкой сказала она и развела руками. - Но дело не только в этом. Там, в подвале дома, стоит мужской саркофаг - он принадлежит Хепри, моему доверенному слуге. Этот юноша был со мною с самого детства, и погребён со мною, чтобы служить мне и в вечности. Я в ответе за него, и не могу оставить его тело на неопределённое время одном доме с курильщиком опия, почти лишившимся разума.-Я смогу его вернуть из мёртвых так скоро, как вы пожелаете, госпожа Амонет.-О нет, Птахмес, я не прошу вас об этом, - жрица покачала головой, - Это опасно, и бросит тень на вас и на меня. Я думала ещё недавно, что с этим некуда спешить, но прежде, чем покинуть Англию, сама верну ему жизнь. А вас, мой друг, я прошу о том, чтобы подготовить для него все необходимые бумаги - законный статус и возможность сесть на корабль, как достойный человек, а не как прячущийся преступник.Хэмиш кивнул с готовностью и уверил, что устроит всё так скоро, как только сумеет. Для этого придётся вернуться в Лондон, и пробыть там какое-то время, задействовать старые связи, обратиться к друзьям, знавшим его под другим именем, и как человека совершенно иных занятий.-Возвращайтесь скорее, мой друг, - тепло улыбнулась Лигия, - Приезжайте к нам, в аббатство, когда всё будет улажено, и мы все вместе отправимся в путешествие.Тем же вечером сэр Хэмиш Мэлтон покинул тихое предместье, и поспешил в столицу, чтобы выполнить просьбу верховной жрицы Бастет, и чтобы подбить оставшиеся дела в конторе, перед довольно долгим отсутствием. Паркинсон едва ли захочет вот так запросто его отпустить, так что придётся на ходу что-то придумать.***Мисс Элен Гатлинг сидела напротив, на деревянной парковой скамейке под липой. Ясное солнце, столь нечастый гость на лондонском небе, тем более в это время года, превращало жухлые листья в электрум и старое золото. Хотелось на миг прикрыть глаза и раствориться в столь изысканном и мимолетном мгновении осени. Но пристальный взгляд и улыбка мисс Гатлинг выводили из равновесия. Они вселяли тревогу, и воодушевление её было тревожным, а намерения - неясными. Эта девушка напоминала сверкающий летний дождь, или ветер, мечущийся в гряде облаков, она лучилась неиссякаемой жизненной силой и непокоем. -О, Самир, вы весь - истинная загадка! - воскликнула Элен, улыбаясь, - Я и помыслить не могла, что когда-нибудь встречу вас здесь, в моём городе, так далеко от вашей страны! Но я так счастлива, что вновь вижу вас. А вы, должно быть, меня уже позабыли.Она протянула руку в кружевной чёрной перчатке и коснулась его руки.Молодой джентльмен едва не вздрогнул, услышав из её уст это имя - никто в Лондоне не называл его так. Но Элен Гатлинг ничего не знала о мистере Хэмише Мэлтоне, юристе из предприятия ''Паркинсон и сыновья''. Она помнила лишь Самира, арабского путешественника, который непродолжительное время был проводником её отца во время незаконных раскопок в Египте. Самира, который однажды спас им жизнь, выведя наружу из обрушающейся пещеры, а после - довёл до города и просто исчез, растворился в пёстром мире востока, слепящего солнцем и пылью, так запросто сбивая с толку европейцев. И вот теперь он вновь смотрел в её лицо, ясное и по-лисьи лукавое, и, как прежде, не мог разгадать его. Этот облик посещал порой его во сне и представал перед мысленным взором, как солнечный призрак, волшебный и недостижимый.Несколько раз он встречал её в Лондоне, и наблюдал за ней издали, словно бы из другого мира. Но никогда прежде Элен не видела и не узнавала его. Она плыла в звонком потоке своей жизни, не замечая его, не касаясь, и, как ему думалось, давно забыв о его существовании.Но сегодня, погожим осенним днем, прогуливаясь по парку, они случайно столкнулись, буквально нос к носу, и мисс Гатлинг тотчас узнала его, засияв радостной улыбкой.К счастью, юноша был один, и некому было ни удивиться их разговору, ни разрушить отлаженную, как часовой механизм, легенду о Хэмише Мэлтоне.-Милая мисс Гатлинг, вы, как солнце, освещаете эту холодную северную страну, - отозвался Самир, - Поверьте, забыть вас совершенно невозможно. Это невыполнимая задача для путешественника, привыкшего в безвидных землях ориентироваться по солнцу, как его деды и прадеды!Элен улыбнулась, лукаво прищурившись:-Значит, вы готовы сверять по мне свой путь, Самир?-Лишь когда солнце не затянуто облаками, мисс Гатлинг.-О, я же просила - Элен, зовите меня Элен.Она встала и легонько махнула ему рукой, приглашая пройтись. Тень от модной шляпки падала ей на лицо, оттеняя прозелень глаз.-Вы в самом деле исполнены тайны, Самир. Я помню вас - там, в Каире - совершенно другим. А здесь вы совсем как английский джентльмен, даже выговор едва слышен...о, видит Бог, ещё немного, и я поверю в то, что вы выросли в Ист-Энде!Юноша ответил немного смущенной улыбкой. Их встреча была слишком неожиданной, и в первые секунды он - глупо, конечно же! - напрочь забыл об акценте, а потом это уже не имело смысла.-Самир, вы выросли в Британии? - взглянув на него, улыбнулась Элен, - Ваша матушка была англичанкой?-Уверяю вас, Элен, моя бедная мать никогда не бывала здесь, - отозвался он, - Но я сейчас тесно связан с этой страной. У меня есть здесь дела. И я лишь пытаюсь...-''...в Риме жить как римлянин''! - весело кивнув, закончила за него девушка, - Это прекрасно, что вы теперь здесь! Мы с вами по чудесному стечению обстоятельств живём в одном городе. Я буду счастлива снова увидеть вас.-Ах, моя дорогая Элен! - поневоле выдохнул Самир, взглянув в её зеленовато-серые глаза. Он что-то хотел сказать ей, но она отвлекла его, переменив тему.-А вы знаете, отец уверен, что с вами связана какая-то тайна, - сказала она, - Мистическая тайна. Демоны, проклятия гробниц... Он считает вас кем-то вроде ифрита, в самом деле, и был бы в ярости, узнав, что мы встретились с вами.Самир усмехнулся.-Что ж, если ифриты имеют обыкновение прогуливаться по Гайд-Парку, читать вечерние газеты, заниматься торговыми делами между Британией и востоком, то я, несомненно, один из них.Элен позабавила его ирония. Что касается Самира, то воспоминание о мистере Гатлинге разбудило в его душе давно тлевшие уголья старой злости. Он нисколько не удивлялся тому, что старый нечестивец видит его в кошмарах, и даже о содержании этих кошмаров мог без особого труда догадаться. Нечистые на руку беспринципные европейцы моментально теряют весь свой циничный лоск, столкнувшись с чем-то мрачным, глубинным и древним.Этот человек не заслуживал собственной дочери. Солнечная белокурая Элен слишком невинна и слишком жива для того, чтобы дышать с ним одним воздухом. Чтобы, повинуясь своей деятельной, любопытной природе, падкой на приключения, соблазняться на участие в его преступных экспедициях. О боги, Элен считала себя счастливой девушкой! Ведь другим её ровесницам, имеющим тягу и страсть к путешествиям, по большей части приходилось преодолевать давление родительской воли, сопротивляться, искать утоление страсти лишь в книгах и вскоре выбрасывать из головы все странные, неподобающие мечты. А Элен Гатлинг могла запросто жить такой жизнью, о какой другие пострашились бы даже читать: пересекать пустыню и входить под спящие своды храмов, в тёмные подземелья гробниц, а после - отдыхать в тени деревьев, невиданных в её стране, и смотреть на лазуритовое южное море. Думать обо всем этом, а не о домашних хлопотах, рукоделии и замужестве, как, якобы, надлежит молодой девушке её класса. Это настоящая жизнь, каждый миг потом будет приятно вспомнить, сидя в кресле-качалке на старой веранде, среди множества юных внуков, разве не так! И солнечно-призрачный образ Элен на фоне выбеленного неба и золотого песка... Всё это было бы прекрасно - если бы за её легкостью, живостью, огнём в глазах и лукавой улыбкой не стояли преступления отца, грабёж, низость и святотатство, клеймом лежащие на обоих. Самир, как мог, по собственному произволу отклонил от неё проклятие - юная Элен жила, ничего не подозревая. Но её отец - тот жив лишь потому, что пока было не до него. Западный ветер уже подул. Тень Хранителя уже рядом.-А кем вы меня считаете, Элен?Она взглянула на него внимательно, чуть попристальней, словно изучая своего собеседника, рассматривая его физиогномические черты.-Я не верю в мистику, - пожала плечами девушка, - И считаю, что её место на страницах популярных романов. Но знаете, Самир... Я совершенно убеждена, что вы храните incognito. Вы, несомненно, более знатного происхождения, чем хотите показаться на первый взгляд, - она прищурилась и закусила верхнюю губу, размышляя, - Араб, но не магометанин. И при этом - не христианин. Скорее всего, ваш отец дал вам европейское образование, и вместе с тем вы заразились идеями разума, витающими в Европе. Вы располагаете средствами и свободой. Любите путешествовать. Пленяетесь экзотикой, как мне думается, раз вы, после жаркого южного солнца, нашли красоту в нашей сырости, и даже обо мне не позабыли.Самир засмеялся, мягко и немного грустно.-Я был уверен, что это вы уже давным-давно не вспоминаете обо мне.-Я ни на секунду не забывала о вас, Самир! - горячо воскликнула девушка, чуть приблизившись, - Ни на секунду!В доказательство она достала из-под ворота и показала ему маленькое украшение на цепочке: египетский анкх, покрытый иероглифами поразительной тонкости.Самир протянул руку, коснулся пальцем прохладного металлического предмета.-Вы всё еще носите его, Элен, - проговорил он, и вздохнул с облегчением. Он сам когда-то вложил охранное заклинание в эту подвеску, чтобы стражи гробниц и храмов, гневные призраки прошлого, не причинили вреда Элен, даже если все остальные расхитители, включая её отца, сгниют заживо.-Я не расстаюсь с этой вещью, - уверила девушка, - Как вы и говорили. Вы всегда в моих мыслях, всегда!Она подалась к нему, но он не заключил ее в объятия, только нежно провел тыльной стороной ладони по тугому светлому локону, выбившемуся из-под шляпки.-Это хорошо, Элен. Храните его. Некоторые верят, что этот знак приносит удачу.-Он всего лишь означает ''жизнь'', - пожала плечами Элен, - Но я непременно сделаю, как вы сказали! Сегодня вот он уже принес мне удачу - я встретила вас. Надеюсь, что вскоре мы увидимся снова. Я придумаю, как ускользнуть от отца.***На следующее же утро, около половины восьмого, он вновь вернулся в ипостась Хэмиша Мэлтона, и поспешил прочь из Лондона, в аббатство Фэллов, охваченный беспокойством за благополучие жрицы Амонет, которую не видел уже больше недели. Дело, которое она затеяла, было трудным и небезопасным. Самира подгоняла тревога, и он добрался до аббатства даже быстрее, чем рассчитывал.И застал там печальное известие о тяжелой и внезапной болезни леди Лигии.Бледный и потерянный, Вэрдон Фэлл сидел в гостинной, бессмысленно глядя в пол. На появление недавнего знакомого он почти не отреагировал, удостоив юношу лишь пустым рассеянным взглядом.-А, мистер Хэмиш, это вы... - горько вздохнул он, возведя вверх слезящиеся полуслепые глаза, - Как видите, несчастье постигло мой дом. Моя жена слегла от неведомого недуга, и уже который день не встает с постели. Она слаба и почти все время дремлет в мире своих грез. Её нельзя беспокоить. Выпейте бокал виски со мною, и ступайте домой. Боюсь, вы не сможете увидеться с нею.Легкий шорох послышался наверху.-Вэрдон! - окликнул тихий от слабости, но властный голос, не терпящий пререканий, - Мистера Хэмиша не касается это распоряжение. Он мой друг, и я хочу увидеть его...Она стояла у полуоткрытой двери, держась за деревянный косяк, потому что ноги её почти не держали. Будто призрак, иссера-бледная, в кружевной плотной белой сорочке до пят, с разметавшимися по плечам длинными волосами. Только яростные глаза горели тёмным огнём на этом белом лице - может быть, даже ещё неистовее, чем прежде.И Хэмиш, и Вэрдон в единый миг рванулись по лестнице к ней. Она сама, из последних сил, отступила в глубину своей комнаты, и вернулась в постель, испустив измученный вздох.Мистер Фэлл безропотно оставил их вдвоем. Англичанин, оплетённый её волей, почти безумный, болезненный, мрачный, отчего-то вызывал куда меньшую злость, чем отец юной Элен, хотя оба они некогда промышляли одним и тем же. Но всё же он заслуживал смерти, и без сомнения, умер бы, если бы его загадочная смерть не была бы сейчас слишком подозрительна и не бросила бы тень на Амонет.Бледный лик прекрасной жрицы почти сливался с белоснежными подушками, а взгляд сверкал болезненно ярко.Хэмиш понимал причины её недуга, подломившего её так неожиданно. Осознавал их, и оттого ещё сильнее тревожился о ней, ибо ей грозила серьёзная опасность. Жрецы Осириса возвращают к жизни умерших, используя древний ритуал, отлаженный в столь далёкие времена, что никто, кроме самих богов, их не помнит. Ритуал сокрыт за семью печатями от непосвящённых, и неизменен. Для его совершения необходимо благословение божества, священные заклинания, следование маат и человеческая жертва. Одна - если тот, кого следует вернуть с Запада, умер безболезненной естественной смертью, и был взят из не разрушенного достойного погребения. Если гробница была разрушена, тело повреждено, или же если покойный принял мучительную смерть, жертв требовалось больше. Две, три, иногда четыре или даже пять. Они умирали от удара кинжала, и их жизненная сила была платой за божественную силу Запада, пробуждающую давно угасшую жизнь. Одна душа - в обмен на душу, остальные - в обмен на исцеление истерзанной плоти, на излечение памяти, утоление боли. Все они отправляются на западный берег, как подношения, как рабы, навечно отданные служить обитателям Иалу (1).В выборе жертв жрец обязан чтить законы маат и следовать им. Для ритуала подходят молодые и крепкие мужчины и женщины, отягченные преступлениями или ведущие образ жизни, мало чем отличающийся от жизни животного. Есть несколько нерушимых правил. Запрещено брать в жертву детей и стариков (не по этическим причинам по большей части, а потому, что от них мало проку, и слабые, неразумные рабы не годятся для служения). Однако жертва не должна быть совершеннее, чище и выше духом, чем тот, ради кого она отдается. И если откуп выбран из числа свободных людей, почитающих богов Кемета, он будет законным только, если происходит по доброй воле. О последнем требовании в современном мире можно было и вовсе не вспоминать, ибо все кеметийцы, живущие на восточном берегу, переселились туда с берега западного.Таков тайный ритуал жрецов Осириса.Но жрецы Баст, той, что скользит по зыбкой тени между мирами, тоже хранят свои секреты. Им тоже ведомы способы воскрешения мертвых - более извилистые и тонкие дороги, которыми пользовались много реже. Столь высокая жрица, как Амонет, могла бы оживить преданного слугу, покоившегося в подвале аббатства, пробудив его лишь своей собственной волей. Пожалуй, её сил хватило бы на то, чтоб полностью восстановить чужую жизнь, молодую плоть и ясный разум. Но это было бы опасно для неё, грозя длительным утомлением, болезнью и летаргией. Тогда искупительная жертва понадобилась бы уже ей самой, чтобы вернуть растраченное, и вновь стать сильной цветущей женщиной.Хэмиш склонился над её ложем, и свет от окна падал на её лицо, выдавая мертвенный оттенок фарфоровой кожи и глубокие тени, залегшие под глазами и на осунувшихся щеках.-Ради всех богов, светлейшая Амонет, вам не следовало так рисковать!-Всё в порядке, мой дорогой друг, - с усилием улыбнулась леди Лигия, - Я прочнее этих скал и тверже этих стен. Нужно лишь немного времени, чтобы восстановить силы.-Я не должен был уезжать, - покачал головой египтянин, - Вы знаете, госпожа Амонет, что я мог помочь вам, провести ритуал без потерь. Не допустить того, чтобы вы подвергли своё здоровье такой опасности.-Без потерь, но с риском, на который мы сейчас не можем пойти, - ответила она, - Ах, милый Хэмиш, не нужно этого бессмысленного терзания совести, прошу вас! Здесь не так-то просто было бы найти человеческую жертву, не навлекая на себя подозрений, здесь нет людей, чьё исчезновение осталось бы незамеченным. Любая странная смерть в этих тихих краях вызовет бурю, привлечёт внимание, породит слухи. А, по известным причинам, для меня важно сохранить аббатство, - она улыбнулась уголками губ, - Не волнуйтесь, друг мой, я это переживу и в скором времени восполню свои потери.-Госпожа Амонет...-Вы же сейчас очень поможете мне, если сможете забрать моего компаньона собой и устроить его в какое-нибудь приличное жилье. Здесь посторонний человек очень скоро будет замечен. Хепри еще растерян и незнаком с окружающим миром. Ему будет нужен друг и наставник. А я пока слишком слаба, чтобы самой о нём позаботиться.-Я сделаю всё, что нужно! - уверил юноша, - Его документы уже готовы. Он будет состоять при мне под видом слуги, до тех пор, пока не освоится, не изучит язык и общественные условности.-Вы очень обяжете меня, Хэмиш, если позаботитесь о нём до моего возвращения, - вздохнула она и легонько коснулась пальцами его ладони. Её руки были холодными, - Я доверяю вам, как себе самой, и моё сердце спокойно! А теперь - расскажите о Лондоне, друг мой. Здесь так мало бывает новостей и событий, стоящих хоть мгновения внимания, а мрачный бред Вэрдона уже порядком утомил меня.Хэмиш сел поближе к ней, придвинул добротный тяжелый стул к постели измученной жрицы. Юноша говорил о Лондоне и о красках ранней, удивительно сухой осени, о новостях, слухах и заблуждениях неумолчного города. Он не стал утомлять её скучными подробностями и рассказами о том, как сидел в конторе, продирался сквозь очередной юридический экивок, или добывал фальшивые документы. О боги, фальшивые документы для древнего египтянина, в современном индустриальном Лондоне, в девятнадцатом веке! Сама мысль об этом здорово его веселила, и коллеги порой удивлялись блуждавшей на губах Мэлтона задорной и в то же время едкой улыбке. Ах, почтенные господа, если б вы только знали, ах, как жаль, что вы никогда не узнаете, и не сможете по достоинству оценить иронии! Но изысканно прекрасной леди Лигии, без сомнения, была понятна его скрытая, задумчивая усмешка, и веселье, затаившееся в уголках рта. Не смешны ли ей были оксюмороны и парадоксы её британской повседневности? Есть ли в этих краях леди более безупречная, более английская, чем та, что несколько дней назад в подвале дома оживила мумию, и разместила оную, должно быть, в нежилом крыле, в одной из бывших монашеских келий - там, за стеной, заросшей густым роскошным плющом, за окнами, забранными кружевной решеткой, где днём опущены тяжелые шторы, от посторонних глаз?.. Бедняга, к слову, должно быть, сейчас совершенно потерян - госпожа из-за него заболела, а он прячется в её доме, будто дезертир или беглый каторжник! Ему не позавидуешь, и хорошо бы забрать его из аббатства как можно скорее. И как славно было бы, если бы леди Лигия уехала с ними, не пожелав больше здесь оставаться. Оставлять мертвеца в доме полубезумного курильщика опиума не так страшно, как живую и ослабевшую Амаунет, предоставленную его заботам!-Вскоре я присоединюсь к вам, - уверила жрица, - Но сейчас, увы, мне никак не добраться до Лондона... Да и подозрительно было бы срываться куда-то в столь немощном состоянии. Вся округа непременно возомнит, что вы мой любовник!..Она прерывисто и тихо засмеялась, но тут же её бледные губы напряглись и дрогнули от боли в груди.Резкий ветер, предвещавший перемену погоды, со звоном распахнул окно и запутался в шторах, точно разыгравшаяся кошка. Юноша было вскочил на ноги, чтобы закрыть створки, но Лигия его остановила, покачав головой.-Оставьте, оставьте. Здесь душно. Пусть будет ветер.Стало заметно прохладнее. Но Амонет не страшна простуда от сквозняков, затхлый и пыльный воздух сейчас для неё, разбитой и опустошённой, куда опаснее. Потом придёт служанка, и запрёт окна на ночь - а пока пусть себе дует ветер и заносит в комнату золотистые жухлые листья.-Шум не потревожит вас, госпожа?-Друг мой, сейчас даже бунт Кромвеля не потревожил бы меня больше, чем причитания Вэрдона. Ах, он так трогательно заботится обо мне!.. Я еле-еле отговорила его от идеи приставить ко мне сиделку, которая не давала бы мне отдыха ни днем, ни ночью, и убедила рассчитать всех лишних слуг. Хепри было бы никак не укрыться, пока я лежу здесь полуживая, а по дому снуёт толпа посторонних.Она снова мучительно поморщилась, и на миг прикрыла глаза. А потом взглянула на Хэмиша задумчиво.-Вы упоминали о встрече с той юной авантюристкой, - улыбнулась Лигия, переменив тему, - Очень занятно... стало быть, она вас узнала, несмотря на обличье лондонского джентльмена? Со спины, во время прогулки в общественном парке?..-Именно так всё и было, - Хэмиш внутренне немного смутился, хоть и не подал вида. Ему не очень хотелось говорить с Амаунет об Элен. Отчего-то в ее присутствии он испытывал странный стыд и неловкость за свои недавние поэтические грёзы о дочери могильного вора.-В таком случае, друг мой, эта юная особа не на шутку увлечена вами, - заметила Амонет, и глаза её улыбались, - и не удивлюсь,если она лелеет в сердце замысел побега с вами на край земли, и надежду, что вы этот замысел с восторгом поддержите.Хэмиш смотрел на жрицу, столь беззаботно читавшую в душе Элен, никогда с нею не знакомой, и чувствовал лишь неловкость. Подумать только, ещё каких-нибудь полгода назад он бы сиял от счастья, узнав, что эта необычайная девушка питает к нему какие-то чувства. Еще месяц назад - меньше, чем душа странствует по подземному миру - он усилием воли гнал образ Элен, золотисто-сияющий, солнечно-светлый, из своих снов. И вот, встретив предмет своей по-детски неуместной очарованности, он думал по большей части о том, как бы не выдать себя, и поскорее уйти, чтобы закончить свои дела. А, услышав от мудрой, прозорливой жрицы, от служительницы Той, Что Владеет Всеми Земными Радостями, он чувствует лишь глупый и смутный стыд, словно бы на глазах у всех совершил какую-то нелепую оплошность.-...а вы между тем - уже почти совершенно утратили к ней интерес, - резюмировала Амонет, и поразила молодого жреца - прежде всего тем, что была, безусловно, права, хотя он и не находил этому объяснения. Хэмиш никогда не был непоследователен в чувствах, ветренность была неведома его сердцу. Больше того - прежде, до встречи с Элен, он был глубоко убеждён, что вовсе не способен влюбляться. В его душе, в равной мере, царили магия и логика, а страстям, как истинному иррацио, там не досталось места... По крайней мере, так он думал раньше, пребывая в преступной самоуверенности - но, должно быть, у златорогой Хатор было на то свое мнение.Однако, менее всего он ожидал, что чувство, охватившее его, подобно скоротечной лихорадке, рассеется так же быстро, как тает на ветру дым воскурений, оставив по себе лишь горьковатую память и неуловимый, волшебный флёр с толикой разочарования, будто красивая легенда, оказавшаяся всего лишь выдумкой для зазыва гостей.-Должно быть, вы считаете меня бездумным ветреным юнцом, - сказал Хэмиш печально, совершенно уверенный, что именно так, незрело и глупо, выглядит перед взором жрицы.-Напротив, - улыбнувшись уголками губ, синеватых от физического истощения, возразила Амонет, - если бы ваша приверженность этому увлечению оказалась серьёзнее, я сочла бы вас неглубоким человеком, что весьма странно для вашего сана. Жрец Осириса, решивший связать свою жизнь с грабительницей храмов - разве можно придумать историю пошлее этой! Во времена вашей жизни в долине Хапи - да и во времена моей жизни тоже - разве что странствующие комедианты решились бы на такой сюжет, да и то с риском хорошей порки. Но я думаю, что для вас, милый друг мой Хэмиш, эта дама была самой Англией. Холмами и лесами, городками и предместьями были ее плечи и руки, стенами лондонских зданий, блестящими стеклами окон Вест-Энда были глаза её, и извечной английской тоской по ясному солнцу были её золотистые волосы. Вы влюбились в аллегорию, Хэмиш, и ваш блестящий разум сыграл с вами шутку. И как могло быть иначе, как вы могли не плениться красотой, явившейся непрошенно среди обожжённых солнцем камней? Но вот вы вернулись, и пропала нужда в воплощении, теперь вы можете любить туманную Британию безо всякого посредства, и никак это чувство перед собой не оправдывая.Она тихонько, почти беззвучно засмеялась, и юноша не удержался от улыбки. Несомненно, Амонет была права, и он чувствовал облегчение, словно освободился от морока или от действия дурманного снадобья. Ветер бесновался за окном, трепеща в кронах деревьев. Чёрный кот, неведомо когда появившийся в комнате, вспрыгнул на белую постель, и хозяйка погладила его, запустив пальцы в глянцевую короткую шерсть. Казалось, с появлением кота лицо её просветлело и обрело каплю жизненных красок.-Не тревожьтесь обо мне, Хэмиш, - произнесла она, слегка коснувшись его руки, - Я и Ка - мы справимся вдвоём, нам это не впервой. Заберите Хепри, позаботьтесь о нем, и скорее к нам возвращайтесь.Примечания:1) Иалу - Поля Камыша, место обитания оправданных душ в Дуате, своего рода рай.