6. Кое-что особенное, NC-17 (1/1)

Энакин ведёт себя так, будто ничего не случилось, и Оби-Ван считает, что это правильный подход. От неловкой сцены в душе их жизнь никак не меняется: весь оставшийся день они вместе слушают музыку (на этот раз обходится без танцев), разогревают последнюю оставшуюся пиццу и ближе к вечеру идут плавать. Осень приближается, и теперь это чувствуется всё отчётливей: вода прогревается лишь у берега, если вообще прогревается. Это самое холодное лето на памяти Оби-Вана, и последние недели августа вряд ли смогут что-то исправить. Но хотя бы не дождливо – просто пасмурно.– Скоро осень, – Кеноби протягивает продрогшему Энакину большое махровое полотенце, совсем новое.– Ага. У меня шары замёрзли и сейчас отвалятся, – Энакин вытирается, стряхивает песок и спешит натянуть штаны.– Ты ведь где-то учишься?– Где-то учусь.Оби-Ван чувствует себя странно: ведь это Энакин должен был поднять тему учёбы, рассказать о своих планах на осенний семестр и, наверное, к началу учебного года вернуться в дом своих родителей. Но пока всё выглядит так, будто Энакина впереди ждал бесконечный август.– И когда начинается учёба? – Кеноби надеется, что после этого разговора Скайуокер не решит, будто его выгоняют из-за случившегося в душе, а тот уже напрягся, повернувшись спиной.– Тогда же, когда и у всех – в сентябре, – он молчит какое-то время, прежде чем продолжить. – Я собираюсь бросить учёбу. У меня дохера долгов, не вижу смысла это продолжать.– Но...– Давай не будем об этом.Весь оставшийся вечер Энакин молчит и ближе к ночи не спешит укладываться в постель. Оби-Ван знает, почему. А ещё знает, как следует поступить.– Энакин.– Что?Кеноби уже в кровати, а Скайуокер продолжает шататься по трейлеру, пытаясь чем-нибудь занять руки. – Выглядишь уставшим. Давай ложиться? Иди сюда.Он сразу замечает, как Энакин выдыхает с облегчением. С этого момента их жизнь окончательно входит в прежнее русло, а сам Оби-Ван прекращает так долго плескаться с утра. А ещё он всё чаще думает о том, что пора бы встретиться с Квинланом, о многом поговорить и вписать Энакина в завещание, пока не стало слишком поздно. Проходит ещё неделя, прежде чем Оби-Ван, наконец, решается. Без всяких звонков и договорённостей он просто собирается встать пораньше и поехать в клинику. Всё идёт не так, когда утром Кеноби открывает глаза и не обнаруживает Энакина рядом с собой, зато слышит плеск воды. Полчаса спустя вода ещё шумит, а Оби-Ван начинает терять терпение.– Эй, мне тоже нужно помыться!– Хорошо! – глухо доносится голос Энакина из душевой.Минут через десять не меняется вообще ничего, и Оби-Ван стучит в дверь, в ответ получив такое же глухое ?отвали?. Это становится последней каплей. Если Энакин решил проучить его за каждое утро, в которое не успел принять горячий душ, то Кеноби уже знает, как с этим бороться. Он раздевается и одним резким движением распахивает дверь душевой, совсем как Энакин недавно.– Оби-Ван! – Скайуокер в ту же секунду прикрывается обеими руками ниже пояса. – Зачем ты пришёл?– Разве у всего должен быть смысл? Что не так? – Оби-Ван уверенно перешагивает через порог, тоже оказываясь под струями тёплой воды. Энакин всё так же жмётся (а какой был самоуверенный, когда сам влезал!). Кеноби уже собирается нормально помыться, когда тот вдруг убирает руки.– Посмотри. Врубаешься?– Мда, – только и может сказать Оби-Ван, разглядывая крепкий стояк. Кажется, Энакин застрял в душе вовсе не потому, что собирался отомстить.– Не доводи меня, понял?– Я думал, что помогаю тебе экономить горячую воду.– Давай поцелуемся, тогда ты поможешь, – Энакин облизывает губы, прерывисто дыша и подходя вплотную. Оби-Ван смотрит на него снизу вверх, не отстраняясь, но и не делая ничего больше. Энакин наклоняется к нему сам, едва касаясь губами губ, а когда не получает ответа, то хватает за плечи, целуя уже по-настоящему. Получается неумело, слишком быстро и как-то смазано, зато Оби-Ван перестаёт стоять столбом и, наконец, отвечает. Он скользит руками по груди Энакина, добравшись до пирсинга в сосках, осторожно потянув. Оби-Вана давно волновали эти колечки: иногда приходилось силой заставлять себя отводить взгляд, когда Скайуокер плавал в океане или расхаживал во дворе в одних только шортах, потому что выдался редкий жаркий день. Теперь можно не сдерживаться, и он сам целует Энакина, кончиками пальцев сжимая его сосок. Энакин дрожит, с глухим стоном прижимаясь вплотную, и Оби-Ван чувствует, как чужая головка упирается в его живот. Когда Оби-Ван снова тянет за колечко пирсинга, Скайуокер кончает. Вода сразу смывает сперму с кожи.– Знаешь, мне понравилось принимать с тобой душ, – тихо смеётся Оби-Ван, облизывая губы.Только сейчас Энакин в полной мере осознаёт, что здесь произошло. Он смотрит на Оби-Вана слегка расфокусировано, пытаясь понять, в чём подвох, но когда замечает тёплый взгляд и улыбку, то понимает: Оби-Вану действительно понравилось. Это понимание кружит голову, хочется ещё целоваться, касаться везде, где только можно, и никуда от себя не отпускать. Он снова тянется к губам. На этот раз поцелуй выходит спокойный, даже ленивый, а Энакин старается запомнить всё, что делает Оби-Ван (сам-то он целовался в этой жизни всего пару раз). Они не выходят из душа до тех пор, пока опять не заканчивается вся горячая вода, и когда Оби-Ван порывается пойти одеться, Энакин просто тянет его за собой в сторону диванчика.– Вообще-то у меня были дела, – Оби-Ван смеётся, но не сопротивляется, а в голосе его не слышится ни капли недовольства.– Дела подождут, а я – нет, – Энакин укладывается прямо на Кеноби: диванчик в трейлере совсем узкий, уместиться вдвоём можно только так. Их кровать, конечно, шире и удобней, но Скайуокеру лень преодолеть даже лишний метр. Они опять целуются, и он позволяет своим рукам блуждать по чужому телу где только вздумается. Возбуждение с новой силой бьёт в голову.– Тебе говорили, какой ты красивый? – шепчет Энакин куда-то в шею, а после прихватывает кожу губами, оставляя бледный след.– Я буду только рад, если ты станешь говорить мне об этом чаще, – Оби-Ван довольно выдыхает, подставляя шею и совсем не думая о том, что диванчик после них останется мокрым. – Ты тоже... нравишься мне.Он смотрит на Энакина, поглаживая по щеке. Красивый. В самом деле. Оби-Ван ведь это почти сразу заметил, и чем дальше, тем больше и больше он засматривался. Всё давно шло к тому, что происходит сейчас, Кеноби не собирается убегать и просто принимает это, как принимает прикосновения и неумелые поцелуи. Его тело отзывается, а Энакин льнет к ладони, довольно жмурясь. – Хочу тебя, – Энакин хрипло шепчет на ухо, а его рука тянется ниже, обхватывая чужой член и делая несколько медленных движений вверх-вниз. Он смутно представляет, как это должно происходить, но желание настолько сильно, что Энакин сейчас согласен буквально на всё. Ещё вчера Скайуокер мог только мечтать о том, чтобы Оби-Ван смотрел и касался его вот так. Да что там вчера, всего час назад! А теперь он пьянеет от поцелуев, и ощущения от них в сотни раз лучше того кайфа, который Энакин ловил, покурив. Дыхание сбивается, когда он чувствует ответную реакцию Оби-Вана на то, что между ними сейчас происходит. Оби-Ван тоже хочет и может многое предложить, но только при одном условии.– Презервативы. У тебя есть? – сам Кеноби такое у себя давно не хранит. Наивно было рассчитывать, что кто-нибудь обнаружит этот разваливающийся сарай на берегу океана, притащится к порогу и предложит заняться сексом.– Нет, – Скайуокер с досадой прикусывает губу: единственная пачка, которая у него была, давно осталась валяться под сиденьем чёрного лексуса того старикашки, а покупать другую уже не имело смысла, раз он завязал с этой работой, толком не начав.– И у меня нет, – Оби-Ван чувствует, как Энакин замирает, перестав двигать ладонью, и решает помочь, тоже сжимая пальцы на его твёрдом члене. – Тогда руками.Руками получается очень хорошо, особенно когда это сопровождается нетерпеливыми поцелуями и тихими вздохами, и можно чувствовать Оби-Вана совсем близко – кожа к коже. Это намного лучше, чем одинокая дрочка в тесной душевой кабинке. Не проходит много времени, прежде чем Энакин – обессиленный, но довольный – утыкается лбом в чужое плечо, приходя в себя после второго за утро оргазма.– Тебе правда понравилось?– Правда понравилось, – Оби-Ван выглядит расслабленным и почти таким же счастливым, как в ту ночь, когда Энакин пригнал сюда трейлер, и это не оставляет сомнений в искренности его слов. Скайуокер замечает на шее Оби-Вана засос и прижимается к нему губами. Оби-Ван гладит его по волосам, тихо рассмеявшись.– У меня были дела сегодня, помнишь?– Угу, – машинально отвечает Энакин, не отрываясь от своего важного занятия. Не хочется думать ни о каких делах и отпускать Кеноби тоже не хочется. Но тот же упрямый, всё равно свалит, а раз так, всегда можно увязаться следом.А ещё им снова нужно в душ.***– Так куда, говоришь, мы едем? – спрашивает Энакин, устроившись на переднем сиденье старенького пикапа и разглядывая в окно уже начинающие желтеть деревья.– В одну клинику. Там работает мой старый друг, – начинает объяснять Кеноби, и в глазах Энакина тут же светится понимание.– А, это всё твоя спина? Правильно, давно пора.Оби-Ван выдыхает с облегчением: ну конечно, его Энакин лучше всех умеет находить логичные объяснения, в которые сам готов поверить. Не приходится лишний раз увиливать, выдумывать или уходить от неудобных вопросов. Интересное всё-таки качество.– Его зовут Квинлан. Мы учились и работали вместе какое-то время.– До тех пор, пока тебе не захотелось проветриться в сарае? – Энакин хохотнул.– До тех самых пор, да.– Не хочешь вернуться к нормальной жизни?– Пока нет, – Оби-Ван старается, чтобы его улыбка не выглядела грустной, а потом переводит тему. – А ты не хочешь поговорить об учёбе?– Нет! – в ту же секунду отвечает Энакин, и они оба смеются.Дорога занимает много времени, и Скайуокер, проснувшийся сегодня рано, умудряется задремать где-то в середине пути. Оби-Ван выключает радио, решив ехать в полной тишине. Квинлан их не ждёт. Совсем. Надо было сначала набрать его номер, выбрать нейтральную территорию и договориться о встрече, но Кеноби не сделал ничего из этого и сейчас чувствует себя немного нервно. В любом случае Энакину полезно знать, где работает Квинлан и как добраться до его клиники, если (Оби-Ван мысленно исправляет своё ?если? на ?когда?) что-то случится. Потом Квинлан расскажет ему про завещание, поможет получить то, что полагается и – кто знает? – найдёт те самые нужные слова, когда всё, наконец, произойдёт. А пока Энакин спит и просыпается лишь после того, как Оби-Ван находит свободное парковочное место.– Уже приехали? – Скайуокер тянется, чтобы потереть глаза, но вовремя останавливается, чтобы не размазать косметику (расставаться со своими привычками он не собирался).– Уже? Да ты всё проспал, – Оби-Ван треплет его отросшие волосы. – Просыпайся, теперь нам правда пора.Квинлан встречает их одновременно радостный, встревоженный и удивлённый. И то облегчение, которое читается в его взгляде, Оби-Ван безошибочно принимает на свой счёт: Квинлан явно ожидал встречи при куда более печальных обстоятельствах.– Знакомься, это тот самый Квинлан Вос, про которого я тебе рассказывал.– Боюсь представить, что он там наговорил, – смеётся тот и протягивает Энакину руку. – Поверь, на самом деле всё гора-а-аздо интереснее.– А это Энакин Скайуокер, – продолжает Оби-Ван. – Мой...Только теперь Кеноби понимает, что они с Энакином после их горячего утра ещё не успели затронуть эту тему. Да и сам Энакин с напряжённым любопытством ожидает, какие слова последуют дальше. И даже Квинлан очень заинтригован: Оби-Вану кажется, что он заметил свеженький засос на шее. – Дорогой мне человек, – всё-таки произносит Оби-Ван. Слова правдивые и никого ни к чему не обязывают, зато Энакин начинает улыбаться. Напряжение испаряется, уступая место искренней радости.– Да, и я забочусь о спине этого старикана всё лето.– О спине? – удивлённо переспрашивает Квинлан, с его губ уже готово сорваться первое ?но?. Оби-Ван успевает раньше.– Да, о спине, – с нажимом произносит Кеноби. – Это верно. У нас очень интересная история знакомства, ты точно захочешь её услышать, пока Энакин возьмёт нам что-нибудь в кафе на вынос. Да, Энакин?Скайуокер и сам с удовольствием послушал бы историю их знакомства из уст Оби-Вана, но он далеко не глуп и прекрасно понимает, что его выпроваживают под вежливым предлогом. Что ж, это... обидно, но встревать в спор при друге Оби-Вана не хочется, поэтому он послушно кивает.– Я видел тут недалеко Старбакс, – позже, когда они снова останутся наедине, Энакин ещё выведает о том, что тут происходило, а теперь он выходит из чистенького белого кабинета, заполучив карточку Оби-Вана. Сам же Оби-Ван остаётся, почему-то вспоминая их с Квинланом последнюю встречу. Случилась она здесь же, в клинике, но уже в палате.?Так что бы ты делал, если бы узнал, что жить тебе осталось полгода?? – спрашивал тогда лежащий на кушетке Оби-Ван, изо всех сил стараясь не глядеть в глаза другу и не найдя ничего лучше, кроме как уставиться на капельницу. ?Я уже говорил. Ничего не изменилось. Влюбился бы, трахался и попробовал бы весь алкоголь, который смогу найти?.?Это здорово?.?Никто ведь не говорил, что тебе осталось полгода, правда??.Тогда Оби-Ван решился, наконец, прямо встретить взгляд Квинлана.?Но пока никто и лечение не предлагал. Так что скажи мне, когда бы ты приступил к выпивке??.Квинлан стискивает его в крепких объятиях, отвлекая от воспоминаний о прошлом. Кеноби снова отгоняет дурные мысли: он здесь чтобы поговорить и попросить о помощи, даже если эта не та просьба, на которую Квинлан надеялся все эти долгие месяцы.– Когда меня не станет, сможешь позаботиться об одном человеке?– Этот хмурый мальчик с накрашенными глазами?– Да, я про него.Они молча смотрят друг на друга какое-то время, прежде чем Оби-Ван решается продолжить.– Раньше меня ничего не волновало.– Неужели? – широко улыбается Квинлан. – Людей должны волновать люди, и каждого волнует тот, кого он любит.– Знаю. Такова жизнь.Молчание снова повисает между ними. Нужные слова словно бы вертятся на языке, и никак не получается произнести их вслух. Тикают настенные часы. В коридоре громко разговаривают двое. Голоса затихают, стоит этим двоим удалиться от двери кабинета. За окном солнечно, а это значит, что можно будет в последний раз за лето искупаться в океане, не боясь подхватить воспаление лёгких. Последний раз в его собственной жизни.– ...мне страшно, – наконец-то срывается с губ.***– О чём вы говорили, пока меня не было? – Энакин подаёт голос, когда они снова едут в машине – теперь уже в супермаркет, чтобы привычно закупиться продуктами на ближайшую неделю. Он не дуется, нет, но осадок от того, что его выгнали посреди разговора, никуда не делся.– О тебе, конечно, – отвечает Оби-Ван, и не слишком понятно, шутит он или говорит серьёзно. – Невежливо обсуждать человека в его присутствии, пришлось тебе нас покинуть, извини. Просто запомни, что Квинлан – тот, кто поможет решить... некоторые твои проблемы, если они вдруг возникнут.Энакин хмурится, скрестив руки на груди: он воспринимает сказанное по-своему, явно решив, что Оби-Ван вознамерился лечить его от наркозависимости. – Мне не нужна медицинская помощь. Если ты не заметил, я не курю уже… – он замолкает, пытаясь сосчитать, сколько прошло времени с того момента, как пакетик с травой отправился в океан. – Долго. И мне не хочется.– Тише-тише, я не собираюсь тебя обвинять, – Кеноби нежно треплет Энакина по отросшим волосам и улыбается: он мог бы сказать, что не будет лишним пройти соответствующее лечение, но ссориться не намерен. – Квинлан – хороший друг и отличный человек. Такое знакомство для тебя будет не лишним. Если хочешь знать, он рад, что мы наткнулись друг на друга.– Я ему понравился? – Энакин сразу оживляется, с интересом глядя на Оби-Вана; Скайуокер мало кому в этой жизни нравился, таких людей можно пересчитать по пальцам одной руки, а одобрение от друга Оби-Вана – это нечто совершенно иного уровня. – Ты сказал ему, что мы?..Он не договаривает, потому что сейчас и сам не знает, что же они.– Да, ты ему понравился, насколько может понравиться человек за пять минут знакомства, – смеётся Оби-Ван, а потом становится серьёзнее. – И да, я ему сказал.Клиника окончательно пропадает из зеркала заднего вида, и Кеноби давит на газ. Хочется отвлечься от тяжёлого разговора, оставшегося где-то там, в кабинете Квинлана, переключиться на что-нибудь другое и перестать, наконец, представлять себе, как однажды Энакин будет вынужден поехать к Восу сам. Он уже собирается сменить тему, когда чувствует, что тяжёлое, тянущее ощущение в теле, появившееся ещё на пороге медицинского центра, начинает становиться болью. Оби-Ван снова сбрасывает скорость, притормозив у обочины.– Знаешь, давай поменяемся, – говорит Кеноби в ответ на недоумевающий взгляд Энакина. – Ты водишь лучше, а мне надо немного отдохнуть, прости.Энакин не спешит выходить из машины. Он окидывает Оби-Вана долгим изучающим взглядом, отмечая, что вид у того куда более уставший, чем с утра, хотя сейчас только ранний вечер.– Знаешь, ты выглядишь хреново.– А ты – лучше, чем всегда, – Оби-Ван слабо улыбается, глядя на него в ответ. Но от этой вымученной улыбки не становится легче – наоборот, подозрения только усиливаются.– Что с твоей спиной? Тебе нужна операция? Я заметил, что ты слишком часто стал принимать свои таблетки.– Ты их ещё не употреблял?– Нет. Но я их пересчитываю. Сам понимаешь, делаю выводы.Здесь и сейчас – не лучшее место для этого разговора, но раз уж он уже начался, то Энакин решает не слезать с Оби-Вана до тех пор, пока не получит хотя бы один вменяемый ответ.– Там, в клинике, вы ведь не обо мне говорили? – он упрямо смотрит на Оби-Вана и ждёт правды, какой бы она ни была. – Что-то серьёзное, да? Скажи мне. В твоём возрасте рановато страдать старческими болячками.– Энакин, – Кеноби качает головой и вздыхает, решив разбираться с проблемами по мере их поступления, поэтому сначала боль. Всё остальное способно подождать хотя бы пять минут, даже если это Энакин Скайуокер.Блистер лежит на обычном месте в бардачке, и Оби-Ван закидывает в рот сразу три капсулы, запивая согревшейся в машине водой. Этого должно хватить, чтобы заехать в магазин и потом вернуться к их маленькому дому на берегу океана. Можно было сразу выпить те таблетки, о которых буквально только что говорил Энакин, но тогда от подозрений уже не отделаться: эти особые таблетки отлично справлялись с болью, зато вырубали быстро и надолго. Энакин ведь уже видел их эффект один раз – тогда, на уличной кушетке – но ничего не понял. С тех пор Оби-Ван был гораздо осторожнее, стараясь принимать свои лекарства, когда остаётся в одиночестве. Он бы и сейчас не стал, только организм считал иначе. Их жаркое утро и слишком долгая поездка дали о себе знать.В молчании проходит несколько минут, и всё это время Кеноби чувствует нарастающее нетерпение Энакина, а это значит, что настало время переговоров.– Мы правда говорили о тебе. Я... ты ведь знаешь, что у меня долгое время никого не было. Конечно, Квинлану стало интересно, кто ты такой. Давай, пересаживайся, иначе мы тут до ночи застрянем, – он открывает дверь со своей стороны, спрыгивая на асфальт: ноги держат, это хорошо. – И про меня тоже говорили, ты прав. В твоём возрасте многим кажется, что болезни – это про тех, кому за восемьдесят. Спешу тебя разочаровать: все иногда болеют.***Энакин привозит их в привычный уже Сейфуэй. Сейчас, как и всегда с момента, как он стал участвовать в закупке еды, их путь лежит исключительно через продуктовые стеллажи. И никакого алкоголя (у Кеноби в сарае его до сих пор слишком много)! Но сегодня их маршруту суждено измениться. Оби-Ван идёт рядом, уткнувшись в пакет с карамельными чипсами, и чересчур внимательно изучает их состав, готовый в любой момент поставить это туда, откуда взял. Появившейся на пути большой витрине он не уделяет вообще никакого внимания, а Энакин замирает в растерянности, не в силах остановить взгляд на чём-то одном: слишком большое разнообразие цветных тюбиков и блестящих упаковок сбивает с толку. – Кхм… – он безуспешно пытается привлечь внимание Оби-Вана, но тот настолько погружён в свои мысли, что поначалу просто не слышит. Энакина это (совсем немного) раздражает: он берёт с полки самый большой флакон смазки и демонстративно кидает в тележку. Громкий звук, наконец, заставляет Оби-Вана отвлечься и увидеть приземлившийся на дно тележки флакон.– Вот так, значит?Нагловатая ухмылка Энакина буквально вынуждает Кеноби не менее демонстративно схватить первую попавшуюся пачку презервативов и закинуть её следом. Скайуокер опускает взгляд, заметив на упаковке огромные буквы XXL. На его лице появляется крайне впечатлённое выражение, но он быстро берёт в руки себя и ещё один такой же здоровый флакон смазки, который отправляется по известному уже назначению. Оби-Ван в долгу не остаётся – в тележку летят ещё презервативы. Глядя друг другу в глаза, они молча повторяют эти действия ровно до тех пор, пока на полке не заканчивается та смазка, которую выбрал Энакин (было её не очень много).– Неловко, – бормочет Энакин и, чувствуя себя совершенно по-дурацки, возвращает на полку флаконы, оставляя им только два.– Более чем. Ты меня переоцениваешь, – в тон ему соглашается Оби-Ван и вытаскивает из тележки вообще все презервативы, поймав непонимающий взгляд Энакина. – Или оставить… для тебя?Скайуокер, посмеиваясь, качает головой, и они, выбрав нужный размер, отправляются дальше вдоль стеллажей. На кассе Оби-Ван чувствует себя так, словно впервые в жизни явился за презервативами, а всё потому, что Энакин гордо задирает свой нос, как будто покупка этих пачек и флаконов – его личное достижение. В каком-то смысле так оно и есть, наверное. Сам Оби-Ван ни за что не намекнул бы на такое первым. Человеку за кассой, впрочем, всё равно: он пробивает смазку и пачки с презервативами точно так же, как остальные товары. В этот раз Энакин распихивает еду, толкает тележку на парковку и уверенно закидывает сумки в пикап, Оби-Вану остаётся только смотреть, но он благодарен: Скайуокер прекратил расспросы и пытается заботиться о его спине, пусть даже дело вовсе не в ней.– А ты растёшь, – Кеноби широко улыбается, занимая пассажирское сиденье и пристёгиваясь. – Знаешь, меня радует твоя самостоятельность. Скоро осень. Если хочешь, сделаю вторые ключи, сможешь ездить на учёбу. Когда она начинается? Не думай, что я забуду.Они выезжают с парковки в тишине. Оказавшись на дороге, Энакин подаёт голос.– Я же говорил, что не вернусь в колледж, – Скайуокер хмурится: ему не нравится, что Оби-Ван снова поднимает эту тему. – У меня столько долгов, что всё равно отчислят. Смысл?– Смысл в том, что у тебя есть шанс. Если ты сдашься и даже пытаться не станешь, тебя точно отчислят, а если хотя бы попробуешь, есть варианты.– А может быть я тупица, который не годится ни на что и ничего не умеет? – в голосе Энакина слышен вызов: он дословно повторяет то, что неоднократно слышал от Клигга и во что уже почти поверил сам.– А ты как считаешь? – Оби-Ван кладёт ладонь на плечо Энакина, мягко сжимая. – Ты хочешь учиться или пошёл в колледж, чтобы семья не донимала?– И то, и другое? – неуверенно отвечает Энакин, ведь всё очень просто: ему нравятся механизмы, но не нравится зубрить. – Я люблю ковыряться в машинах, заставлять вещи работать... Но на кой хер мне сдалась эта теория? Тратить на неё столько времени – это же бессмысленно!Он эмоционально бьёт ладонью по рулю, на что срабатывает звуковой сигнал, вынуждая проезжающего рядом водителя резко дернуться в сторону.– Энакин! – Оби-Ван тоже дёргается, но ничего плохого не происходит, а другое авто уезжает вперёд. – Сбавь скорость, прошу тебя.– Я ничего не превысил! – и тут он прав: на трассе разрешённая скорость куда больше той, которую нужно соблюдать в черте города.– Сбавь. И не сигналь просто так, – Оби-Ван закрывает глаза, откинувшись на спинку сиденья. – У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.Энакин сначала хочет спорить дальше, но потом бросает взгляд на притихшего и дико уставшего Оби-Вана. Проглотив все свои возражения, он молча сбавляет скорость.– Если ты думаешь, что мы сменили тему, то нет, не сменили, – опять начинает Кеноби, когда его сердце, наконец, снова бьётся нормально.Прямо здесь и сейчас хочется сказать много правильных вещей. О том, что нудная теория – это те знания, которые могут однажды пригодиться и Энакин будет знать, где их найти. О дипломе, который понадобится в будущем, если захочется делать что-то стоящее, а не возиться в гараже с металлоломом в перерывах между доставкой пиццы. Или даже про то, что человек учится в первую очередь для себя, пусть и может какое-то время считать иначе. Наверняка эти слова Скайуокер слышит из года в год на каждом углу: в учебных заведениях любят такое повторять, и в сотый раз это превращается в назойливый информационный шум. Так что Оби-Ван говорит другое.– Я не считаю, что ты глупый. Всё то, что я бы выкинул, ты починил. И трейлер. Без тебя я бы дальше жил в том сарае или купил бы ерунду. Ты сделал мою жизнь лучше, даже если сам так не думаешь, а учёба... – Кеноби замолкает, собираясь с мыслями. – Закончи то, что начал, тогда в семье увидят, что ты и без них на многое способен.Энакин снова долго молчит. Он обдумывает слова Оби-Вана, которые на самом деле сильно западают ему в душу. До этого момента никто не говорил ему ничего подобного, не заставлял посмотреть на ситуацию другими глазами, а уж перспектива доказать всем вокруг, что они неправы, и вовсе служит отличным стимулом.– Ладно, – он отвечает словно нехотя, не сводя глаз с дороги. – Давай свои ключи. Только потом не вздумай ворчать, если меня всё-таки выпрут.Он не видит довольной улыбки, появившейся на губах Оби-Вана.Они возвращаются домой поздним вечером. День выдался насыщенным, и Энакин видит, как утомился Оби-Ван: тому не помешает здоровый сон часов на двенадцать. Скайуокер выгружает сумки с продуктами и складывает еду в холодильник. Когда доходит до смазки с презервативами, он слегка краснеет и поспешно закидывает их в свой рюкзак – ведь ящиков в спальне у них (благодаря самому Энакину) нет. Он оставляет рюкзак на полу у изголовья кровати, на которой уже разлёгся Оби-Ван. Потом Энакин уходит в душ, утащив туда с собой один из флаконов, а когда возвращается, Кеноби уже крепко спит. Скайуокер забирается под одеяло, крепко обнимая его со спины и легко целуя в плечо. Сон не заставляет себя долго ждать.