Дом тепла (1/1)

Когда я зашла домой, оказалось, что Феликс уже видит десятый сон. Наверное, он устал готовиться к экзамену и решил положиться на удачу, потому что весь день, пока я была на работе, ныл мне о том, как ему всё это надоело и с каким трудом информация укладывается в голове. Я хорошо его понимала, потому что мне вот на права сдать так и не удалось: я разрыдалась, когда села в первый раз за руль, напортачила, и на меня наорали. Это всё, что нужно знать о моей стрессоустойчивости.В комнате у Феликса царил беспорядок?— книги, по которым он зубрил теорчасть, были разбросаны тут и там, на полу валялись листочки, которым, судя по всему, так и не суждено было стать шпаргалками. Видимо, мой младший брат решил, что это ему не поможет. Я собрала всё в кучу на его столе на случай, если он утром подумает, что они ему понадобятся.Сам Феликс, не переодевшись, лежал в кровати, сгребя всё одеяло под себя. Дома было жарко, поэтому я не стала его укрывать: только невесомо чмокнула в макушку на удачу и погасила настольную лампу.В своей комнате я, не раздеваясь, завалилась на кровать, даже не включив свет,?— луна сегодня светила особенно ярко. Со вздохом я вытащила телефон из сумочки и проверила сообщения. От Джину не было ни слова. Наша встреча срывалась уже далеко не в первый раз, и если раньше он постоянно извинялся и сыпал милостями в качестве моральной компенсации, то со временем перестал. Сообщения сменились на сухие ?Опять не успеваю, дичайший аврал на работе. Прости, пожалуйста!?И я прощала. А что мне оставалось делать? Временами я на него злилась, но каждый раз, стоило его увидеть по видеосвязи или просто услышать голос, как у меня уже не хватало никаких сил на злость, а все слова, подготовленные заранее, осыпались у моих ног. По большей части я по нему скучала, не понимая, как можно было не выделить на меня хотя бы один день за все три месяца. У Джину была своя машина, и он мог потратить всего пять часов на то, чтобы приехать из Сеула в Ульсан. Всего один раз. Хотя бы один раз.Бывало у меня и такое, что я хотела в сердцах написать ему, что мы расстаёмся, потому что казалось, что больше не могу всё это терпеть. Но я вовремя себя останавливала. Вернее, меня останавливала мама, придерживающаяся того, что с людьми нужно расставаться, глядя им в глаза, а не трусливо написывая жалкое сообщение в мессенджере. И она была права. И в последний наш разговор заявила, что мне нужно взять выходной, съездить в Сеул и напрямую спросить у Джину, что между нами происходит.Мы встречались уже полтора года, и это были на первый взгляд самые лёгкие отношения за всю мою жизнь. Да, мы ссорились, как и все, обижались друг на друга, но долго это никогда не длилось?— оба быстро остывали, извинялись, и всё снова было хорошо. И мне казалось, что идеальнее отношений у меня уже и не будет. Вернее, мне не хотелось, чтобы наша с Джину любовь взяла и закончилась, потому что я была уверена, что это мой человек.Но с тех пор, как он уехал в Сеул, я теряла это ощущение, и меня всё это очень пугало. А сам Джину то ли не разделял моего страха, то ли вовсе его не испытывал, то ли ещё что-нибудь. И вот под этим третьим чем-нибудь скрывался мой самый большой страх: что он встретил там другую и никак не может мне в этом сознаться. Я изо всех сил старалась не забивать этим голову, но иногда эти мысли всё равно прорывались наружу. Об этом знал только Феликс, мой самый близкий человек.Он переехал от родителей ко мне полгода назад, потому что их с папой отношения стали ещё хуже: папе никогда не нравилось увлечение Феликса музыкой, ему хотелось, чтобы мой брат мечтал о чём-то более доступном и надёжном. Из-за отца он и поступил в университет изучать языки. На мой взгляд, ему несказанно повезло с тем, что он с ними поладил. Но о музыке Феликс всё равно мечтал и втайне писал песни. Когда папа об этом узнал, устроил скандал, у Ликса сдали нервы, он наспех собрался и приехал ко мне.Это был первый и единственный раз, когда я видела его таким подавленным и разбитым. Он весь вечер сидел у меня на кухне притихший, а потом его как прорвало: давай рассказывать о том, как он устал от давления, под которым жил последние годы дома, о том, как ему хочется, чтобы близкие люди его понимали, о том, как несколько месяцев подряд возвращаться домой было особенно тяжело, потому что нужно было притворяться, что с музыкой он завязал. О том, как эта самая музыка на пару с Хёнджином и держала его на плаву.Мне тогда стало так горько от того, что меня не было рядом с ним. Я съехала от родителей по другой причине?— мне просто хотелось независимости. Если бы я была такой же творческой личностью, как Ликс, мне тоже пришлось бы несладко, но мне повезло (или нет): я была создана для скучной офисной работы.Когда я спросила Феликса, почему он ни разу мне не написал и не позвонил, он сказал, что боялся осуждения. И что иногда слова ничем не могут помочь. Тогда я решила для себя, что буду поддерживать его во всём, за что бы он ни взялся, и защищать от нападок отца. В итоге папа на меня обиделся и слегка дуется до сих пор. Зато моральное состояние Феликса куда лучше, а это самое главное в конце концов.Мы успели с ним так сблизиться за эти полгода, что он знал всё обо мне, а я знала всё о нём. Мы рассказывали друг другу даже самые сокровенные тайны, и я не заметила, как так получилось, что в один день проснулась и поняла, что не знаю, как жила без Феликса до этого.О ситуации с Джину он был наслышан больше всех и считал, что мой парень не заслуживает того, чтобы я проделывала такой путь и высказывала ему в лицо всё своё недовольство. ?Много чести?,?— сказал Феликс, а потом добавил, что эта поездка вряд ли хорошо скажется на моём душевном равновесии. Я к нему прислушалась и… пустила всё на самотёк. Свидания срывались одно за другим, сообщения и видеозвонки становились реже и суше, и я с замиранием сердца ждала момента, когда Джину просто пропадёт отовсюду.Трусиха. Правда, в отличие от мамы, Ликс меня не осуждал за эту слабость, и я была ему невероятно за это благодарна.Я положила телефон под подушку и, перевернувшись на живот, собралась спать. Не было сил даже на то, чтобы по-человечески раздеться и принять душ. Болело всё тело. Вернее, почти всё. Ступни, которые Хёнджин заботливо помассировал, совсем не болели, как будто не я проходила на высоких каблуках.?Меня больше волнует, что ты стабильно каждую неделю убиваешь свои красивые ноги ради свидания, которое из раза в раз срывается?.?Не понимаешь? А ты подумай немного. Говорят, помогает?.Но, по правде говоря, мне совсем не хотелось думать. Мне сегодня было, на удивление, очень тепло рядом с Хёнджином. Тепло, неловко и странно. И в причинах последних двух ощущений я не желала разбираться: боялась, что там кроется что-то, что я предпочла бы сейчас не знать.Поэтому я заставила себя вынырнуть из этих мыслей и начала медленно, но верно, проваливаться в спасительный сон.***Вот только утром, в мой чёртов единственный выходной, на который у меня были какие-никакие планы, у меня пошли месячные, и весь день полетел в тартарары. Этот период никогда не проходил легко для меня: я мучилась от болей в животе и пояснице, страдала от мигреней несколько дней подряд и не могла даже поднять себя с постели. Со всей суматохой на работе я совершенно забыла, какое было число, и не смогла подготовиться. Едва встав с кровати, я обнаружила, что прокладка осталась всего одна, а обезболивающих дома не оказалось вообще, потому что у меня была дурацкая привычка оставлять таблетки в ящике моего рабочего стола.Смачно выругавшись под нос, я набрала Феликсу сообщение, очень надеясь, что экзамен у него не с утра и он успеет хоть как-нибудь мне помочь. С тех пор, как он переехал ко мне, я могла не переживать о том, что нужно, подыхая от боли, спускаться в магазин за прокладками и тампонами.12.14Экзамен ещё не начался, но уже скоро. Подожди, я сейчас что-нибудь придумаю. Не ходи никуда и не делай ничего, попробую заказать доставку на дом. Отдыхай! <3Во время моих месячных Феликс абсолютно всю работу по дому брал на себя, хотя обычно у нас с ним были чётко распределены обязанности: я пылесосила и мыла полы, а он вытирал пыль и мыл туалет с ванной. Ужин и мытьё посуды мы чередовали по дням недели, хотя, конечно, в большинстве случаев нам обоим было лень что-то готовить после тяжёлого дня и мы заказывали еду на дом.Я переоделась в пижаму с длинным рукавом и залезла в кровать. Голова раскалывалась на части, а живот очень неприятно ныл, хотя я свернулась калачиком под одеялом, наивно думая, что мне от этого полегчает. Попутно я набрала Джину: в такие моменты я нуждалась в нём сильнее всего, и разговоры с ним обычно успокаивали меня хотя бы морально, но он не взял трубку, и я, разочарованно взвыв, швырнула телефон на пол. Он не разбился только благодаря мягкому ковру.Не знаю, сколько я пролежала в такой позе, думая о том, что умру раньше, чем Феликс мне поможет, когда я услышала, как в замочной скважине прогремел ключ, а потом дверь открылась.—?Ликс, это ты, что ли? —?громко спросила я из-под одеяла, но мне никто не ответил, и тогда я всё-таки стянула с головы одеяло. В дверном проёме моей комнаты стоял Хван Хёнджин собственной персоной с пакетом в руках. Я от неожиданности аж села в постели, и от резкого движения моя спина заболела ещё сильнее. —?Что ты тут делаешь?—?Феликс звонил,?— просто ответил он, пожав плечами,?— сказал, тебе нужна помощь.—?И ты пришёл?—?Ну, как видишь,?— усмехнулся Хёнджин. —?Потерпи, сейчас принесу воды.Пока он ходил на кухню, я начала судорожно соображать, как мне себя вести. Месячные никогда не были табуированной темой у нас дома, прокладки мне даже папа мог купить. Но мне вдруг стало так страшно неловко перед Хёнджином, что я удивилась самой себе. А вот он с абсолютно невозмутимым видом вернулся со стаканом воды и, пододвинув к моей кровати компьютерное кресло, сел рядом. Затем вытащил из пакета обезболивающие и протянул мне аж две таблетки, которые я поспешно выпила, надеясь, что их действие начнётся как можно скорее.—?Я взял разные, потому что не знаю, какими ты пользуешься, да и Ликс спешил, не успел толком ничего сказать,?— сказал Хёнджин, вытаскивая из пакета упаковки прокладок: от ежедневных до ночных.—?Спасибо,?— пролепетала я и, забрав у него всё до того, как он успел сказать что-нибудь ещё и смутить меня, кинулась в ванную.Когда я вернулась, Хёнджин всё так же сидел в кресле и с любопытством осматривал мою комнату. Его взгляд зацепился за плакат на моей стене?— с Гином и Хотару из аниме ?В лес, где мерцают светлячки?. Судя по улыбке, он его одобрил. Я забралась обратно в кровать и укрылась по самое горло, снова съежившись под одеялом.—?Уходить не собираешься? —?спросила я его.—?А ты уже прогоняешь? —?Хёнджин приподнял брови в недоумении.—?Не то чтобы,?— ответила я. —?Ты разве не работаешь сегодня?—?Работаю,?— спокойно ответил Хёнджин. —?Взял отгул.—?Зачем?—?Ну так Ликс позвонил, сказал, тебе помощь нужна.Вот так просто. Я смутилась от его прямоты и внимательного взгляда. И снова ощутила себя дурочкой. Мне совершенно всё это не нравилось: ни то, каким вдруг заботливым стал Хёнджин, ни то, что я не понимала, что испытываю по этому поводу.—?Тебе каждый раз так плохо? —?снова спросил он, рассматривая моё искривившееся от боли лицо.—?Ага,?— пролепетала я. —?И таблетки не всегда помогают.Хёнджин протянул руку к моему лбу, словно проверяя, нет ли температуры.—?Ликс сказал, у тебя болят голова, живот и спина. Ты всегда только на таблетки полагаешься?—?А на что мне ещё полагаться? —?буркнула я, желая забраться под одеяло с головой и перестать стесняться его.—?Есть одно средство. Вернее… не совсем средство, а скорее отвлекающий манёвр, основанный на самовнушении. Давай попробуем.Я даже возмутиться не успела, потому что Хёнджин придвинулся ещё ближе и аккуратным движением потянул одеяло на себя.—?Да не бойся ты, я хочу помочь,?— он заправил за ухо мешающуюся прядь волос и снова потянул одеяло, только более требовательно. Я уступила, наблюдая за тем, как Хёнджин осторожно приподнимает верх моей пижамы, вынуждая лечь прямо. От прикосновения его тёплых пальцев к моей коже сердце забилось так сильно, что я смутилась ещё больше. Казалось, что уши горят. —?Кладёшь вот так руку и водишь по животу, как будто массаж делаешь, но не совсем.—?Эффект плацебо?—?Да. Удивительно, но правда помогает. Только, нуна,?— позвал меня Хёнджин, и я заглянула в его смеющиеся глаза,?— не напрягайся ты так, я не собираюсь тебя есть.—?Я и не напрягалась!Это была ложь. На самом деле мне было как-то прямо волнительно от того, что он делал. Я никогда не пробовала успокаивать боль такими способами, всегда полагаясь на обезболивающие, которые обычно пила чуть ли не пачками. Мне на мгновение показалось, что я даже забыла о головной боли, потому что руки Хёнджина были ужасно тёплыми, и всё, о чём я могла думать,?— так это о том, как это всё невыносимо приятно.В конце концов я расслабилась, позволив ему гладить мой живот и наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. Волосы упорно лезли ему в глаза, и он каждый раз заправлял их за ухо. Майка с широким воротом открывала обзор на его шею, и я вдруг заметила у него там родинку. Довольно большую. И удивилась, как это я не видела её раньше, он ведь не в первый раз в майке за всё время нашего знакомства.—?Нравится? —?спросил он вдруг, очевидно, поймав меня на том, что я его так беспардонно разглядываю.—?Что именно? —?я очень любила включать дурочку в такие моменты.—?То, что ты видишь.Интересно, он всегда был таким прямолинейным? И если да, то почему я об этом не знала?Я не нашлась, что ответить, потому что снова почувствовала себя неловко. Хёнджин был красивым, я бы даже сказала, что очень красивым. Одной своей родинкой под глазом он мог свести с ума любую. А сейчас, когда отрастил волосы и то и дело собирал их в хвостик, так тем более. Вот только я что-то не замечала, чтобы он вообще с кем-то встречался на протяжении всего того времени, что мы были знакомы. Надо было, наверное, узнать у Феликса, почему так.—?Ликс не сказал, он сегодня поедет на работу? —?спросила я, решив, что напряжённая тишина слишком затянулась. Вернее, это для меня она была напряжённой?— Хёнджин выглядел очень спокойно.—?Нет, тоже отгул взял из-за экзамена.—?А ты сдавать не собираешься?—?На права? —?хмыкнул Хёнджин. —?Пока нет. А ты так и не решилась после того случая?—?Нет,?— покачала головой я,?— да и зачем мне? Джину вон водит же.Услышав имя моего парня, Хёнджин усмехнулся, но как-то недобро. Я притворилась, будто не заметила эту его усмешку.—?А ты за него что, замуж собралась, нуна?—?Это что, плохо? —?задала я встречный вопрос. Голова всё ещё болела, но не так ощутимо, как когда я была одна и некому было со мной поговорить.—?Нет. Плохо то, что ты тут такие планы строишь, а ему там в Сеуле хоть бы что.—?Хёнджин, давай не будем,?— попросила его я.—?Я ничего и не начинал. Только хочу сказать, что в этой жизни не стоит так полагаться на не самых надёжных людей. В один день ты проснёшься и узнаешь, что, например, он не так воспринимал ваши отношения, как ты. Или ещё что-нибудь там, не знаю,?— неоднозначно пожал плечами Хёнджин. —?Сердце всегда нужно готовить к самому худшему.—?Так поэтому у тебя нет девушки? —?оно сорвалось с языка само, потому что мне захотелось задеть Хёнджина так же, как он задевал меня, даже если делал это неосознанно или ради моего же блага.Услышав мой вопрос, Хёнджин расплылся в солнечной улыбке, и перед моими глазами снова предстала его замечательная ямочка. Он стянул с запястья резинку и быстро перевязал ею волосы, а затем выдернул две пряди с двух сторон и заправил их за уши. Я наблюдала за этим, как заворожённая: было что-то во всём этом особенное, что-то, от чего было невозможно оторвать взгляд.—?Так вот что тебя интересует, нуна? —?он лукаво подмигнул мне.—?Скорее удивляет,?— хмыкнула я, перевернувшись набок и с удовлетворением заметив, что живот и правда перестал болеть. —?Ты красивый, внимательный, весёлый, заботливый, с тобой можно поговорить буквально о чём угодно. И рядом с тобой никого нет.—?Ты это сейчас серьёзно?—?Что именно? —?да, я делала ему комплименты, но не вкладывала в это какой-то особый смысл. Как оказалось, он имел в виду вовсе не их.—?Что тебя это удивляет,?— Хёнджин откинулся на спинку стула и вздохнул.—?Конечно.Хёнджин лукаво улыбнулся мне.—?Это секрет,?— просто сказал он,?— но я тебе его расскажу. Только не сегодня.—?А когда? —?хмыкнула я, подставив руку под голову.—?Скоро.Больше он сказать ничего не успел, потому что телефон на полу завибрировал, и Хёнджин, подняв его, передал мне. Он больше не улыбался, потому что на экране светилось имя Джину с сердечком. Я быстро забрала у него мобильный и ответила. Хёнджин тактично вышел из спальни.—?Ты чего звонила? —?Джину звучал не очень приветливо, и вся моя радость от его звонка тут же улетучилась.—?Хотела услышать твой голос.—?Я же писал тебе, что буду очень занят на этих выходных. Если ничего важного не случилось, записывай голосовые, я отвечу, как смогу.—?Ничего важного не случилось,?— вдруг не выдержала я, подумав о том, как это нелепо: мой парень не может найти на меня ни минуты своего драгоценного времени, а друг Феликса взял чёртов отгул и приехал ко мне с другого конца города. Возможные причины меня пугали, но главным сейчас было не это. —?Я просто соскучилась по тебе, мне плохо, и я не понимаю, почему у тебя даже нет пяти минут для меня. В любом случае это только мои проблемы, судя по всему, так что удачи тебе с работой.Я разозлилась и выключила телефон, решив не включать его до утра завтрашнего дня. Не знаю, как много услышал Хёнджин и услышал ли вообще, но когда он вернулся, я по-идиотски обрадовалась тому, что он сейчас здесь и мне не нужно переживать всё это в одиночку. Я не хотела анализировать свои эти чувства. Я хотела только одного?— простого человеческого тепла, которого у Хёнджина вдруг оказалось для меня навалом.—?Ты прав, отношения на расстоянии?— дерьмо,?— сказала я, когда он снова опустился в кресло. —?Никогда на такое не соглашайся.Хёнджин улыбнулся уголком губ и, наклонившись ко мне, смахнул предательскую слезу с моей щеки. Я благодарно кивнула ему, а он не стал отдаляться?— продолжил сидеть вот так близко ко мне. Так близко, что я видела себя в его глазах: растрёпанную, разнывшуюся, уставшую. И мне стало не по себе от его близости: я даже чувствовала едва уловимый запах табака и нелепо думала над тем, как он ещё не спалился перед родителями.—?Обещаю, нуна,?— сказал он,?— никакой любви на расстоянии.Он проговорил эти слова тихо, но чётко, как будто действительно давал обещание именно мне, хотя я не понимала, какое отношение к этому имею. И, наверное, это был второй этап в его битве за моё глупое сердце.