Глава 12. Изменения. (1/2)
Дикие пиздострадания автора. Прастите... х)Разговор с Чонуном, в некотором роде, помогает Сонмину решиться на что-то большее, чем простое отрицание. Давление плоских тисков, сжимающих сердце, постепенно ослабевает, и он пытается посмотреть на мир глазами другого человека. Другого человека по странному стечению обстоятельств, носившего имя Ли Сонмин.
Чонун долго говорит о том, что, прежде всего, Сонмин должен разобраться в самом себе, в своих мыслях, чувствах и желаниях. И он честно пытается это сделать. Ретроспектива собственного внутреннего мира глазами другого человека Ли Сонмина. Серость, тусклость, посредственность. Он хорош во всем, но не идеален ни в чем. Редкие яркие пятна воспоминаний теряются в общей безжизненной массе.
Сонмин пытается думать о Кюхене, и в голове с легкостью всплывает чужой образ. Серость перестает существовать и все, что может видеть Сонмин – буйство красок и даже запахов. Это пугает Сонмина до ужаса, виски покрываются потом, а трясущиеся руки невозможно остановить.
Чонун обхватывает его за плечи и на несколько секунд становится легче, возвращается привычное спокойствие, и перед глазами больше не пляшут беспрерывные вспышки фейерверков. Умиротворение.И лишь другой человек Ли Сонмин пытается этому противиться. Он аккуратно сталкивает чужие руки с плеч и медленно бредет в сторону выхода, пытаясь не замечать тихого ?Я буду ждать?. Может и ждать будет нечего.Когда через тридцать минут Сонмин громко стучит в чужую дверь, у него уже готов список из почти ста вопросов и утверждений, которые он, не задумываясь, готов озвучить. Открывший дверь Кюхен громко матерится и трет слипшиеся ото сна глаза. Его каштановые волосы спутаны и торчат в разные стороны, вызывая у Сонмина дикое желание протянуть руку и пригладить непослушные вихры.
- Что во мне тебе нравится больше всего? – все заготовленные фразы забываются мгновенно и Сонмин спрашивает первое, что приходит в голову. Мысль о том, что он вообще не нравится Кюхену даже не посещает его голову.Кюхен, наконец, убирает руки от лица и, прикрывая глаза, облокачивается на дверной косяк. Он молчит слишком долго, и Сонмину кажется, что дождаться ответа в этой жизни ему не удастся. А затем Кюхен резко вздергивает руку и стаскивает с волос Сонмина очередную резинку, ворошит их пальцами, зарывается вглубь ладонью. Утихшие час назад фейерверки сейчас сияют особенно ярко.Уткнувшись носом в теплую впадинку над чужой ключицей, Сонмин жадно вдыхает запах Кюхена, пытаясь запечатлеть его в своей памяти. Длинные, совершенные пальцы продолжают гладить его тонкие белые волосы, их Сонмин тоже пытается запомнить. В последний раз.Стоя перед запотевшим зеркалом в ванной, Сонмин внимательно изучает свое отражение. Правая рука то и дело поднимается вверх, но через несколько секунд снова, словно сломанная, рушится вниз. Средний и указательный палец сжимают пластмассовые окружности тупых канцелярских ножниц.Сонмин закрывает глаза и режет. Первый щелчок металла будто снимает с него оцепенение, и вот он уже без разбора кромсает высветленные локоны. Неровные клоки волос торчат со всех сторон, но кого это, собственно, волнует? Важно лишь то, что краски снова тускнеют, приобретают привычную, мышиную окраску.
Дешевая краска из круглосуточного супермаркета за углом больно жжет кожу, оставляя грязные черные подтеки по всему контуру волос. Запах аммиака и цветочной отдушки заполняет комнату, делая невыносимым каждый новый вздох. Фейерверки исчезают окончательно. Снова становится пусто, тускло и безнадежно.Другой человек Ли Сонмин брезгливо морщит нос от безнадежности случая. Страх слишком велик, чтобы победить его в одиночку.
***Короткие, нелепо торчащие черные волосы Сонмина – первое, что замечает Кюхен, войдя в уже привычную теплую комнату. Впустивший его Реук лишь напряженно хмурит брови, передергивает плечами и уходит на занятии к Ким Чонуну. Послушный, исполнительный мальчик. Кюхен совсем не дурак и прекрасно понимает, что кроется за каждым действием Сонмина. Понимает, но изо всех сил пытается его побороть, приручить, подчинить. Называйте, как хотите.
- Мне нравятся твои глаза, - зло шипит Кюхен, хватая Сонмина за все еще достаточно длинные пряди на темечке и оттягивая его голову назад, почти под немыслимым углом.Он ожидает чего-то подобного, поэтому вовремя вырывает из рук Сонмина ножик для резки бумаги, который тот с вызовом пытается приставить к своему левому глазу.
- Мне не нравится твоя одежда, - все так же зло шепчет Кюхен. – Сними её. Мне не нравится твой бойфренд. Смени его. Мне продолжить?Сонмин молчит, вырывается из хватки Кюхена и утыкается носом в собственные колени. В каждом его действии сквозит такое отчаяние, что у Кюхена невольно сжимается сердце, но он все еще не готов сдаться. И никогда не будет готов.
- Давай хотя бы попробуем? – слишком жалобный тон, слишком просящий. Кюхен не может вспомнить, когда еще так сильно унижался и о чем-то просил.
- Зачем? – заглушенный руками и коленями голос звучит на удивление твердо, ни малейшего намека на слезы.
Кюхен на секунду замирает и тут же тянет руки к Сонмину, поднимет его голову за подбородок и жадно всматривается в лицо. Ему важно знать, не показалось ли ему то отчаяние, которым еще несколько мгновений назад была объята чужая фигура.