Имени девочки, в чьём сердце всегда весна (1/1)

Он едет домой.Впервые за… целую жизнь? Он так давно там не был, что единственный страх, который слабо дрожит на дне его души, заключается в том, что дома всё изменилось. Вернее, там всё действительно изменилось, но он очень надеется, что не внешне. Потому что тогда от дома останется только слово. И жгучие воспоминания с горечью на кончике языка.Потому что тогда Сухёка не останется. И он правда не знает, как это переживёт. Точнее он уже давно для себя всё решил, просто на одно несчастное мгновение ему чудится, что его сердце, прошедшее через ад, этого не выдержит. Вот только не выдержит одно сердце, его подхватит второе. Или третье. То, которое выносливее. Но даже ему будет не под силу сегодняшняя ночь.Он доедет. К вечеру будет уже там. Дома.Там, где его всё ещё ждут. Несмотря на запреты и костлявую руку.Он оставляет позади империю, от которой осталось одно только слово и запах гари. Он оставляет позади девочку, которая не задавала ему вопросов. Он оставляет позади парня, который не сделал ему ничего, за что мог бы заслужить подобное отношение. Он оставляет позади Ворона, гниль и кровь которого запеклись на пальцах, уверенно держащих руль.Он едет домой.Не сбегает, не спасается. Едет домой.Сухёк, который внутри него жадно вдыхает воздух в страхе, что у него вот-вот отнимут возможность наконец ответить Суён, ведь Ворон молчит так долго, трясётся как осиновый лист. И ненавидит себя. За любовь и её последствия. Вернее за любовь-болезнь, единственное лекарство от которой?— застрелиться.Видит бог, он пытался. В первый раз папин старый пистолет дал осечку. Во второй раз Ворон чуть не убил его сам за попытку сделать что-то подобное со своим телом.Сухёк не боится Ворона. И никогда не боялся. Ни его, ни кучки кишащих в нём людей. Он их ненавидел. Всегда. Но чтобы бояться?— нет. Какой смысл в страхе, если то, что его сметут с миллигановского* пятнышка света, невозможно проконтролировать или остановить? По правде, конечно, возможно, Ворон ведь умеет. Не позволяет никому показываться днём, а ночь отдаёт в руки любого желающего. У него ведь всегда есть тот, кто поймает, если что-то пойдёт не по плану.Сухёк ненавидит себя до дрожи в руках. Ненавидит, потому что Ворон и всё то отродье, которое живёт в нём уже очень много лет,?— это всё он. Это всё грани его дрянной личности, захотевшие свободы. Его никчёмной, ни на что не годной личности, которую они разбили и растаскали.И его любовь к Суён?— господи, эта грязная и мерзкая любовь?— тоже он.Если бы он мог, как в далёких детских мечтах, создать машину времени, вернуться в день, когда началось его наказание за эту любовь, и никогда, чёрт возьми, не целовать Суён, ему бы не пришлось обречь себя на жизнь без света её глаз, без тепла её рук, без запаха её духов.Ему бы не пришлось слишком много всего, чтобы сейчас думать о том, как бы повернулась его жизнь, не сделай он того, что сделал. У него было время, чтобы представить это самое ?бы?.Крупные снежные хлопья размером с любимых бабочек Суён врезаются в стекло, на мгновение приводя его в чувство для того, чтобы в следующее напомнить о том, что всё начинается с зимы, ею продолжается и ею же заканчивается.Всю его жизнь.Ему год?— в его день рождения за окнами всегда бушует февральская метель.Ему два?— у мамы почему-то долгое время большой-большой живот, а потом он куда-то девается, мама заходит в комнату, и в руках у неё маленький свёрток. Она нежно зовёт его ?Суён?.Ему три?— Суён крикливая, некрасивая и не даёт спать. Зачем она здесь? И почему родители так над ней дрожат? Кто она такая и чем заслужила больше колыбельных и сказок?Ему четыре?— родители приучают его к ответственности, оставляя дома одну с Суён. Он ненавидит играться с ней, потому что она вечно чем-то недовольна. И вообще?— если уж на то пошло, почему она не мальчик?Ему пять?— Суён везде за ним таскается, называет его Хёксу вместо Сухёка и лезет в его мальчишескую компанию. Он всячески пытается от неё избавиться, обижается на родителей, которые причитают, что она его младшая сестра и что он должен любить её. Он не должен.Ему шесть?— Суён, наверное, в какой-то момент своей жизни понимает, что старший брат ей не особенно рад. Без ?наверное?, правда, и не в какой-то момент, а тогда, когда он при друзьях называет её мерзкой крикливой уродиной. О чём тут же жалеет, потому что эта кличка приклеивается к ней до тех пор, пока Сухёк не выбивает дурь из каждого, кто помнит эти обидные слова и произносит их.Ему семь?— всё идёт своим чередом, у Суён свои друзья, у него свои. Ему пора в школу, и теперь ей, Суён, до него как до луны. Спускаться и подавать ей руку он не собирается, и она карабкается к нему сама. На самую луну.Ему восемь?— Суён наконец достаточно взрослая, чтобы осознать всю прелесть Рождества. Вертится под ногами, мешая наряжать ёлку?— раньше она была на руках у матери и особенно не маячила у Сухёка перед глазами. А теперь она везде. Даже на заднем дворе?— лепит снеговика, и он выходит гораздо красивее. Может, поэтому соседская собака и не справляет на него свою нужду, выбрав жертвой снеговика Сухёка. Ночью Сухёк просыпается из-за жажды и, глядя в кухонное окно, видит, как Суён возится с пожелтевшим снегом, заменяя его кристально чистым.Ему девять?— лучшим подарком на день рождения оказывается подарок Суён. Как так выходит, что она знает, что именно на эту машинку он пускал слюни целый год, надеясь, что её подарят родители (которые дарят ему какую-то развивающую нелепицу), он не понимает. Впервые за семь лет он говорит ей спасибо. Тепло в груди списывает на жару в комнате.Ему десять?— дети?— существа жестокие и, узнав, какое прозвище Сухёк когда-то дал сестре, пускают его в ход. Вряд ли они хотят обидеть Суён?— кто-то, может быть, и правда хочет, а кто-то делает это из своего рода детской солидарности или глупости. С этого момента Сухёк становится головной болью родителей, для которых кабинет директора превращается в чуть ли не второй дом.Ему одиннадцать?— как-то так получается, он сам не знает толком, с чего вдруг, что самую вкусную еду, за которой раньше готов был головы отгрызть, оставляет с надеждой, что её съест Суён, а сам довольствуется не особенно любимыми кусочками.Ему двенадцать?— Суён отправляют в путешествие с классом в соседний город, и он все те дни, что она проводит там, не находит себе места от беспокойства, потому что его рядом нет и любой может сказать или сделать какую-нибудь гадость, а он, Сухёк, не сможет вытрясти из него душу.Ему тринадцать?— до его ушей доходит, что Суён очень гордится своим братом?— к тому времени Сухёк уже несколько лет занимается смешанными единоборствами, и ни одно соревнование не заканчивается его проигрышем. Он знает, что новые носки или сладости на его столе в дни побед?— от неё. И впервые не сердится за то, что Суён позволяет себе войти в его комнату.Ему четырнадцать?— как-то Суён прибегает к нему с ужасом в глазах и говорит, что у неё идёт кровь. Какая и откуда?— он не понимает, пока она не начинает объяснять. Почему она бежит с этим к нему, он не знает. Но терпеливо объясняет ей, откуда эта кровь и зачем нужна?— спасибо учебникам анатомии, заученными фразами из которых он и говорит.Ему пятнадцать?— тело Суён начинает меняться, что не остаётся незамеченным ни для него, ни для её одноклассников. Особенно тогда, когда он подглядывает за ней через замочную скважину её комнаты. Сухёк не считает, что это ненормально, всячески ссылаясь на свой возраст.Ему шестнадцать?— от количества подарков Суён в Белый день у него сжимаются кулаки, а сердце сбивается с привычного ритма.Ему семнадцать?— голова должна быть забита подготовкой к экзаменам, но она забита Суён. Настолько, что дышать тяжело. Потому что каждый вечер, когда он засыпает за учебниками под неприятно ярким светом настольной лампы, она укрывает его одеялом и ласково и тихо целует в макушку.Ему восемнадцать?— его забирают в армию, и ближайшие два года он живёт письмами из дома, в которых хотя бы полстрочки посвящено Суён.Ему девятнадцать?— армия делает его жёстче, заставляет вдруг понять, что его сумасшедше бьющееся из-за младшей сестры сердце?— это ненормально. Он доходит до той точки, когда понимает, что никакие воспоминания о ней не вызывают того самого трепета.Ему двадцать?— все убеждения летят в тартарары, а сердце забывает, каково это?— биться тихо, когда Суён?— высокая, с красивой девичьей фигурой и в короткой юбчонке в горошек?— крепко обнимает его после двух лет разлуки и шепчет, что ей не хватало Хёксу.Ему двадцать один?— у Суён появляется парень, и с этого момента Сухёк совершенно съезжает головой. Всё концентрируется вокруг его боли и ревности, а ещё ненависти к себе, потому что он теперь яснее, чем раньше, понимает, кого любит. Понимает всю грязь и аморальность этой любви. Понимает всю силу своей похоти. Понимает всю неправильность ядовитой ревности. Он закрывается ото всех, изредка впуская в свой мир Суён?— просто потому что без неё она даже не имеет смысла. Он с ней безумно аккуратен, потому что ходит по тонкому льду?— одно прикосновение, и лёд проломится. Сухёк пойдёт ко дну. В канун Рождества он случайно сшибает хрупкую стеклянную игрушку с ёлки, и та ломается, больно впиваясь ему в ноги. Спастись от Суён он не успевает и поэтому вынужден заворожённо, не дыша, наблюдать за тем, с какой величайшей осторожностью она вытаскивает осколки из его ноги. Он не чувствует боли. И, видя, как Суён, нахмурив брови, обрабатывает ранку, дуя на неё, вдруг решает, что нашёл свою панацею. Притягивая к себе Суён и целуя её, он думает, что всего один поцелуй?— частичка грязи?— убьёт в нём всё. Но этот поцелуй расцветает в его душе ещё большей гнилью.Ему двадцать два?— он изгнан из дома, всеми отвержен, всеми забыт. В чужом и большом городе в попытках выжить он перестаёт злиться на Суён за то, что она со слезами на глазах побежала рассказывать маме о том, как её старший брат поцеловал её так, как никогда не должен был. Мать тогда прячет слёзы, пока отец избивает сына как собаку. Сухёк в эту же ночь после неудавшейся попытки суицида собирает всё самое необходимое и уезжает. Он оставляет адрес на столе Суён на случай, если когда-нибудь она пожалеет о сказанном.Ему двадцать три?— ненависть к себе за эту жалкую любовь съедает его изо дня в день. Настолько, что сил бороться совершенно нет. Воспалённый мозг готов признать, что любая любовь возможна, лишь бы боль куда-нибудь делась. Лишь бы яд сожалений перестал течь по его венам. Ему одиноко, страшно и промозгло в мире, который ему не рад. Настолько, что хочется одного?— спрятаться за кем-то. Кем угодно, лишь бы этот кто-то позволил ему закрыть глаза и на несколько счастливых секунд забыть, кто он такой.Ему двадцать четыре?— оказывается, что прятаться можно вечно?— внутри его головы столько людей, столько порождений его души, что забыть обо всём на всю оставшуюся жизнь кажется вполне выполнимым. Если бы только этот странный, грызущий его внутренности страх, что он не помнит ничего, что происходило, пока были закрыты его глаза, не изъел ему душу. Тогда появляется потребность в ком-то совершенно сильном, в ком-то, кто соберёт его обратно. Ворон приходит, когда в голове Сухёка играет мерзкая рождественская песня, что крутилась в минуту, когда он целовал Суён.Ему двадцать пять?— он по-прежнему не помнит ничего, когда приходит в себя?— в Сухёка, но просить помощи у кого-то, кроме Ворона, не может. Не особенно часто удаётся выползти наружу, а если и удаётся, то это всегда больно?— оказывается, Суён ему пишет. Много и часто. Просит прощения неровным почерком, и всё, что ему остаётся,?— оплакивать её письма. Ни на одно из них Ворон не позволяет ему ответить.Ему двадцать шесть?— он окончательно теряет себя в Вороне, совершенно забывая, что когда-то обладателем этого сознания был он сам, а теперь вынужден ждать наступления ночи, которая не всегда приносит ему возможность вспомнить, кто он. Ворон читает письма Суён, препарируя каждое и смакуя боль, разлитую по строчкам.Ему двадцать семь?— последнее письмо он получает в начале лета. А потом?— зыбкая тишина, нарушаемая февральским известием о том, что Суён трагически погибла, оказавшись жертвой торговцев органами. ?Растаскали?.Ему двадцать восемь?— чтобы отомстить её убийцам, нужно стать как минимум таким же влиятельным и сильным в этой же сфере. У Сухёка есть Ворон, всепоглощающая боль, отчаяние размером с океан и ненависть?— к себе, к родителям, к Суён, к мудакам, посмевшим прикоснуться к ней. Он ведь так хотел, чтобы единственной грязью, с которой она столкнётся, был он.Ему двадцать девять?— империи не строятся быстро, но Сухёк из кожи вон лезет. Он воюет с Вороном за своё сознание, но, понимая, что тот слишком глубоко пустил в нём корни, решает заключить с ним сделку?— Ворон помогает ему, а он, Сухёк, терпеливо ждёт в темноте своего разума.Ему тридцать?— спустя три года Сухёк добирается до каждого, кто был причастен к трагедии трёхлетней давности. К его личной трагедии, имя которой Суён. Империя зла в руках Ворона больше не представляет для него интереса. Он закрывает глаза и открывает их только спустя несколько лет, когда впервые за… целую жизнь его носа касается тот самый запах.Ему тридцать пять?— перед ним стоит дрожащая, словно осиновый лист, девочка, которую он не знает. Девочка, носящая аромат Суён. Напуганная, но бойкая. Не знающая, что учудит Ворон, но уверенная, что перенесёт это. И спустя много лет он снова начинает воевать с Вороном, будит тех, кого тот усыпил, и все грани его личности вновь заявляют о себе, вновь хотят свободы. Совершенно неожиданно Ворона ломает. Ломает крах его империи. Он на мгновение отступает в темноту, и светом завладевает Сухёк.Ему тридцать шесть?— и он едет домой.Дом всё такой же?— большой и неприступный. Разве что чуть накренившийся влево. В сторону, где стоят комнаты Сухёка и Суён. Он знает, что родители ничего там не изменили, ничего не трогали и не перемещали. Наверняка его спальня выглядит так, словно он отошёл за соком. Но он не хочет там оказываться. Ни там, ни в спальне Суён. Потому что тогда он до неё не дойдёт. Его снова захлестнёт неконтролируемой болью. Возможно, появится потребность в Вороне. Тогда всё закончится, едва начавшись.Сухёк знает, как попасть на задний двор, несмотря на огромные мрачные ворота. Он делает это только для того, чтобы увидеть через кухонное окно родителей?— два старика, совершенно седых, сгорбившись, сидят друг напротив друга, держась за руки и о чём-то переговариваясь. Ничего живого. Просто два человека с высосанными душами.Дети не должны умирать раньше родителей. Это непреложная истина.Сухёк, поплотнее закутавшись в своё тонкое пальто, разворачивается и бредёт обратно. Машину он оставил далеко и весь путь от главной дороги до родительского дома проделал пешком. До кладбища идти ещё дальше, но Сухёку это нужно. Она шла к нему до самой луны. Он должен дойти до неё хотя бы такое расстояние. Чтобы стоить её хоть немножко.Господи, какая чепуха. Он никогда не будет её стоить. Никогда не будет на йоту меньше виноват в том, как повернулась её жизнь. Никогда не сможет оправдать себя ни в чьих глазах. Девочка, в чьём сердце всегда весна, никогда не получит его прощение, потому что он?— единственный, кто должен был вымаливать его у неё.Руки в карманах совсем не греются. В этом году зима, по словам синоптиков, обещает быть невероятно холодной.В двадцать один кажется, что только ты знаешь, как правильно всё решить.В тридцать шесть кажется, что этого не знает никто.Потому что нет никакого ?правильно? там, где всё неправильно по определению.Когда он наконец доходит до небольшого кладбища на окраине города, то едва ли не падает без чувств от сковавшего его страха, что он никогда не дойдёт. На небе не горит ни единой звезды?— даже небо закрывает глаза, настолько оно не хочет его видеть. Настолько оно его ненавидит. Настолько хочет похоронить под снегом, который обрушивает на него.Он блуждает между могилами до тех пор, пока сердце не дёргается от боли, выловив страшное и неправильноеЛи Суён20 января 1987?— 29 февраля 2012Сухёк валится на твёрдую холодную землю, больно ударившись всеми частями тела, кладёт руки под щёку и начинает петь ей колыбельную. Ту, которую должен был петь, когда она была совсем маленькой. Он задолжал ей слишком много, чтобы это можно было компенсировать песней, исполняемой им до тех пор, пока не посинеют губы.На следующее утро сторож кладбища, не особенно заботящийся о том, закрыты или открыты ворота ночью, найдёт у могилы Ли Суён мужчину, лежащего на снегу. Сначала он решит, что убитый горем родственник просто напился и уснул здесь. После неудачных попыток его разбудить он поймёт, что мужчина на самом деле мёртв. Вызовет скорую и полицию, а не далее как через пару дней об этом странном случае напишут в местной газете. Тело опознать так и не смогут. По официальной версии он будет признан замёрзшим насмерть.И только два старика будут знать, что Хёксу дошёл до луны.