Глава 6: Ловушка для разума (1/1)

Говорят, что глаза не видят — сердце не болит. Кто так говорит, тот не любил. Здесь так же страшно быть в неведении, как и знать, насколько всё плохо. Нельзя даже позволить себе роскошь тревожиться и переживать, нужно держать лицо, и при этом нельзя держать лицо — Айзен прекрасно считывал мельчайшие нюансы напряжения по чужим лицам. Нужно соткать себе маску из привычного прищура глаз, привычной улыбки, в которой не показываются зубы, как будто этим можно себя выдать. От Айзена нельзя прятаться, как нельзя и назойливо лезть на глаза. Если раньше баланс давался Гину достаточно легко, то сейчас приходилось просчитывать каждый шаг. Когда Айзен за ним послал, на внутреннюю настройку было отведено всего лишь около полусотни шагов по коридорам. Безмятежное лицо, лёгка улыбка, привычный прищур глаз.— Айзен-сама, — сопровождающий откланялся и попятился к дверям, неслышно канул в переплетение переходов.— Айзен-сама, — в тон арранкару повторил Гин, и отметил, что этот полупрозрачный и элегантный намёк на шутку вполне удался. — Гин, я позвал тебя поделиться своим удивлением. Пожалуй, даже радостью. Всё тот же мягкий голос, наполненный сдержанной силой и спокойствием. Гин подошёл, когда Айзен его поманил к монитору, безмолвно приглашая присоединиться к просмотру. На последних шагах у Гина перехватило горло. Он знал, кого увидит. Он готовился к шоку. Нет, не было надежд, что ему продемонстрируют всего лишь заключённую в одиночку пленницу, тоскливо глядящую в окно на безжизненные пустоши Уэко-Мундо. Он знал, он же прекрасно знал, что увидит нечто, призванное взломать его защиту и обнажить настоящие чувства. И он увидел. Айзен смотрел в монитор, но разве он смотрел на нагую женскую фигурку в переплетении извивающихся щупалец? Нет. Он смотрел на отражение Гина, на его лицо. Это чувствовалось, как будто в веки вбиваются безжалостные иглы, насильно открывающие ему глаза, заставляющие не просто смотреть, но и демонстрировать своё отношение. — Честно говоря, я поражён её стойкостью, — спокойно прокомментировал Айзен. Кадры сменяли друг друга, и стало понятно, что ему демонстрируют самую мякотку событий, тщательную выборку. Конечно, Рангику и не думала скрывать моменты отчаяния, но как она упрямо поднимала голову, как она сердито поджимала губы! — Кого-то можно сломать, всего лишь разрушив их собственные заблуждения, — голос Айзена сейчас вызывал у Гина опасный намёк на дрожь вдоль позвоночника, как будто нервы готовились к неизбежному провалу. — И это довольно смешно. Когда глаза гаснут, и лицо такое, будто стряслась ужасная катастрофа, хотя на самом деле всего лишь глупая щенячья возня, ошибка восприятия. А здесь — крушение любой надежды на свободу, такие испытания, но какой дух, Гин! — Нет ничего интересного в страданиях слабаков, — голос Гина не дрогнул, ни на миг не утратил своей насмешливой безмятежности. Айзен действительно за ним наблюдал, и сейчас, пожалуй, испытывал гордость. Его игрушка снова оказалась лучшей. Он бы разочаровался, если бы Гин сейчас расклеился, или принялся бы переигрывать в попытке доказать ему, что дела нет до Рангику и её мучений. Умеренный интерес, непритворное любопытство. Непритворное? Стоит проверить.— И тебе не жаль её? На экране Рангику ползала по полу, её колотили судороги, было хорошо видно искажённое страданием лицо. — Капитан Айзен, вы же знаете — в Готей принято приветствовать испытания, они закаляют дух, способствуют усилению духовной силы. Вы позволите? — Гин приблизил изображение, и сейчас пристально изучал лицо Рангику, как будто это именно он, а не Заэль, ставил над ней чудовищный эксперимент. — Попытка хорошая, но вряд ли она увенчается успехом. Я не учёный, но неужели Октава Эспада предполагает, что таким прямолинейным и примитивным способом удастся получить гибрид Пустого и шинигами? Смех Айзена рассыпался по комнате, как будто кто-то высыпал полную корзину пушистых и мягких шёлковых коконов. Только он умел так смеяться, с обволакивающим теплом, так располагающим к себе всех, кто имел глупость очароваться. Улыбка Гина обозначилась более явно, уголки губ изогнулись. Что ж, Айзен оценил — эта ювелирная отсылка к прошлому, это почти забытое ?капитан?. Он давно не капитан. Однако Гину не откажешь в чувстве юмора и в самообладании. У него неровно билось сердце, это заметно внимательному взгляду, это чувствуется по пульсации духовной силы. О, еле заметной, но такой красноречивой. Гин занимался самоистязанием, не позволяя себе упустить ни одной детали из этой фантасмагории на экране. Он должен найти, за что зацепиться, чтобы доверить Рангику важную миссию — дать ему драгоценную возможность довести задуманное до конца. Ещё не время. Не время для самоубийственных геройских поступков. Только сейчас Гину стало понятно, почему Урахара с таким значением настаивал, что нужно расслабиться и плыть по течению. Как он это сказал тогда, с каким глубоким подтекстом, а он не понял. Не понял, и расценил по-своему. Самонадеянность и глупость — удел молодости. В ту встречу он решил, что Урахара предлагает ему путь наименьшего сопротивления. И только сейчас понял — он предложил самое трудное. Его глаза из узкой полоски тени смотрели испытующе, несмотря на дурашливую маску простого продавца в дурацком магазине. Бездействовать. Позволить событиям самостоятельно добраться до порогов на реке времени, до опасных поворотов, не позволить им задержаться в пути из-за гибельных решений, принятых под влиянием вспышки гнева. Чёртов Урахара.— У Заэля уже получилось, посмотри на её живот. Хотя, конечно, я удивлюсь если плод выживет, и назову чудом, если это будет полноценный гибрид Пустого и шинигами. Впрочем, пусть наш исследователь занимается своими делами. Признаться, мне больше интересно другое, — Айзен доверительно понизил голос, и от этого у Гина мороз пошёл по коже. — Ты говоришь, что испытания закаляют дух. Не будем оскорблять очаровательного лейтенанта Десятого Отряда удручающим однообразием авторства Октавы Эспада. Возможно, Айзен ждал вопросов, и даже взволнованных или обеспокоенных, но Гин не торопился расставаться со своей защитной бронёй. Не стоит торопиться, а то есть риск успеть что-то не то. Айзен улыбался каким-то своим мыслям, его улыбка отражалась в мониторе. Он напоминал затаившегося хищника, который прячется исключительно из любви к искусству — он знает, что в своих владениях, и волен выбирать жертву. Издевка действительно попала в цель, но изображать подранка Гин не спешил. Известно, что хищников провоцирует слабость жертвы, хочется добить. Так что Гин спокойно ждал, и это спокойствие не было вызывающим. Тщательно взвешенная реакция его спасала, не давала расклеиться. Создавалось впечатление, что Айзен мысленно перебирает варианты, чем же ещё можно послужить на благо Готей-13 и предоставить пленнице возможность продемонстрировать свою стойкость. Маленький спектакль для собственного удовольствия, они оба знали, что процесс принятия решений вряд ли нуждается в свидетеле.— Октава Эспада питает слабость к своеобразной эстетике. Это утончённость и неспешность, нацеленная на весьма отдалённый результат, — Гин уловил еле заметное движение пальцев Айзена, как будто он взял из воздуха нечто округлое, обладающее огромной мощью. — Привычка убивает всю пользу от испытаний. Не сложно быть стойким, если точно знаешь, чего ждать, не так ли? Думаю, что Нойтора сумеет внести нужный накал испытаний в серые будни пленницы.— Хммм? — Гин вызмеил привычную улыбку, которую можно было расценить как угодно. Айзен уже принял решение, и теперь явно подначивает, провоцирует на возражения, на протест. — Заэль будет в бешенстве.— Утончённое бешенство по-своему прекрасно. И потом, это испытание и для Заэля тоже. Всё по заветам Готей 13. Почему бы не использовать их наработки себе на благо. Айзен его, наконец, отпустил. Гин едва дожил до этого момента, и ушёл к себе морально выпотрошенным, не в силах отделаться от ощущения пронизывающего и насмешливого взгляда в спину.* * * Проводив уходящего Гина задумчивым взглядом, Айзен не стал задерживать на нём свои мысли дольше, чем на пару мгновений. Игрушка. Интересная и по своему уникальная, но всего лишь игрушка. Способ скрасить тянущуюся бесконечно долго сотню лет ожидания. Такую долгую и в то же время почти истекшую. Почти. Легкое движение пальцев и монитор сменил картинку, показав вместо измученной голой женщины рыжеволосую девочку в традиционных для арранкар белых одеждах, печально смотрящую сквозь решетку на окне тюремной камеры на полумесяц в черном небе Уэко Мундо. Три недели. Ничто по сравнению с сотней лет двойной жизни. Пожалуй, стоило бы считать эту сотню за две. Сто лет капитана Готей-13. Сто лет сначала исследователя, а затем завоевателя и повелителя Уэко Мундо. Такие разные, но одинаково наполненные ожиданием. Три недели ожидания были бы неразличимо кратким мигом, недостойным даже тени упоминания, не будь это ожидание последним. После того, как за девочкой придут, всем ожиданиям в его жизни придет конец и наступит время триумфа. Триумфа, который будет длиться вечность. И именно поэтому Айзен не мог унять нетерпения и даже раздражения в эти минуты. Спрятать за мягкой маской спокойствия и отрешенности, которую он не снимал никогда, даже наедине с собой, - да, это было возможно. Но не подавить изнутри. Почему они до сих пор не пришли? В отличие от игр с Гином этот вопрос занимал Айзена по-настоящему. Он не удивился бы даже приди они на первый же день после захвата Иноуэ. Он на самом деле был готов к этому. Он был готов и подождать какое-то время. Но... три недели? Нет, в конечном счете это, конечно же, не влияло ни на что. Пока что. Он всё ещё мог позволить себе просто ждать, не пытаясь подталкивать события сильнее, чем следует. И всё же ему была интересна причина. Неужели открыть Гарганту оказалось для него столь сложной задачей? Неужели Айзен настолько переоценил его? Вряд ли это было возможно. Скорее это другому потребовалось больше времени на то, чтобы подготовить город к битве. Что ж, пусть так. Время ещё есть. Они не могут не прийти. Айзен точно знал это. А раз так - ему всё же придется сделать над собой это воистину последнее усилие и подождать ещё немного. Хорошо, что у него есть эта игра с Гином. Будет не так скучно. Мысли Айзена вновь вернулись к ничего не значащим пустякам. Нойтора заставит её позвать. Обязательно заставит. "Хочешь я спасу тебя?" Это был стиль Гина. И она не могла этого не знать. Тогда, провожая её в камеру, Айзен сыграл его безупречно.