I (1/1)

Сегодня выдался необычайно хороший денек. На улочках сверкали огоньки солнца в появившихся вчера лужах. Бегала босоногая детвора, прыгая по этим самым лужам, веселясь и убегая от ругающихся мамаш. Играла тихая музыка бедного скрипача, которому сегодня, наконец, удастся поработать, рядом, кстати, бегала цыганка, уверенная, что сегодня и ей удастся позолотить свои карманы. Неподалеку присел на чей-то порог нищий, закидываясь очередной бутылкой, ещё минуту назад он пытался веселить цыганку своим пьяным танцем, но получил от ворот поворот. Сновали прохожие туда-сюда, кто-то наслаждался погожим днем, а кто-то передвигался заметно быстрее и куда-то спешил.Я вздохнул и, поправив шляпу, вошёл в очередную лавку ремесленника. Последние несколько дней это стало моим обыденным занятием: в любую погоду, всё рабочее время, я ходил по лавкам и искал работу. У меня давно нет родителей, способных меня обеспечить, пока я прыгаю по лужам. Я не умею играть на инструментах и если даже и выйду со скрипкой на улицы, возможно, мне заплатят, чтобы я прекратил портить инструмент и настроение окружающим, но, скорее всего, позовут полицию. Да и предсказывать судьбу по ладони совсем не умею, хотя, стоит признаться, пытался и не раз. Сейчас я был скорее одним из тех бегающих по улочкам людей, только последнюю неделю я забегал в каждую попавшуюся на пути лавку ремесленника. Сначала я пытался найти работу поближе к тому месту, где мы сейчас с Рози жили, но с каждым разом всё дальше и дальше уходил от нашего временного жилища.Сегодня я добрался до лавки обувщика Пауля Пуаре. Это был высокий и широкий мужчина, скорее похожий на мясника или полицейского, но лишь черные пятна обувного крема на рабочем фартуке говорили о его призвании. Многие из тех, кто его знает, рассказывали про него мне и смеялись, сравнивая его с Полем Пуаре, модельером, известным не только на столицу. Обувщик даже начал произносить своё имя на немецкий манер, чтобы вопросы и насмешки прекратились, но это лишь дало новый повод для них.- Добрый день, - я осторожно прохожу в помещение, морщась от резкого запаха кожи и гуталина. Тут же мысленно обещаю себе, что если меня возьмут на работу, то я обязательно привыкну к этому запаху. Выходит Пуаре. Сегодня он хмур, или же его густые седые брови всегда сведены к переносице, пока я не знаю. Он пренебрежительно окидывает меня своим строгим взглядом и садится на стул в зале, тот тихо скрипит, а ножки едва заметно расползаются в стороны.- Вам нужно починить обувь?Его голос звучит холодно и спокойно. Мне казалось, что с таким видом он должен говорить на более рычащих нотах и как-то по-военному глубоко, что ли, но это был простой голос человека в возрасте, который немного устал. Возможно, даже не столько от работы, сколько от жизни. Со славой Поля Пуаре этот башмачник понял, что ни семейное счастье, ни работа, ни спокойная жизнь не делают его счастливым, по-настоящему получающим удовольствие от жизни.- Нет, спасибо, с обувью у меня всё в порядке, - я неловко делаю шаг вперед, всё ещё пугаясь его вида. - Вы же Пауль Пуаре? Я хотел бы узнать, не нужен ли Вам помощник? – этот вопрос звучит увереннее, чем всё сказанное до этого. За эти несколько дней я столько раз задавал его, что он уже звучит по-военному четко. Если бы мне платили только за то, чтобы я повторял эту фразу в разных лавках и маленьких магазинчиках, я бы давно уже нашел деньги и на еду, и на жилье.Хозяин смотрит на меня своим хмурым взглядом. Теперь он стал ещё более категоричен, в нем читалось недоверие, объединенное с ноткой какой-то легкой ненависти или неприязни. Я слышал, что Пуаре стал более обозленным из-за насмешек, и, наверное, сейчас он считал, что я очередной любитель похохотать, который сейчас пошутит на тему того, как тяжело приходится, когда у тебя нет своего личного дома мод или чего-то подобного. В горле застревает комок, который я поспешно сглатываю, и чувствую, как по спине пробегает холодок.- Вы немец? – неожиданно спрашивает хозяин. - Говорите с акцентом, - он неторопливо достаёт из немного дырявого пиджака пачку сигарет. Достав одну, он оттопыривает свой карман на фартуке и, громко перебирая маленькие гремящие инструменты в нем, достаёт зажигалку, украшенную башмаком на корпусе. Видимо, подарок. – Зачем немцу работа у меня, простого башмачника?Я не спешу с ответом. Почему-то ещё первый вопрос выбил меня из колеи, и я не смог ответить даже на него. Но было видно, что своим верно угаданным произношением имени хозяина, я уже заслужил немного уважения. Ну, или, по крайней мере, смог расположить к себе. Первые дни я ещё бегал в панике, ничего не понимая, и поэтому не редко меня вышвыривали на улицу с криками и бранью. Потом же я понял, что лучше послушать по улицам и кабакам, что говорят люди вокруг, заодно сразу становится ясно, в каких лавках действительно мало рук и в какие ещё есть смысл соваться.- Австриец, - уточняю я. Сколько я помню родителей, они говорили на немецком с сильным акцентом, дома и вовсе на каком-то другом языке, но я его не знал и так и не узнал, даже став взрослым. Наверное, это был болгарский, по крайней мере, у отца в вещах было несколько болгарских книг. Но вместе с ними и словенские, и венгерские, так что сложно было дать однозначный ответ на этот вопрос. – Я ехал с женой в Испанию, но у нас украли деньги и документы, так что нас ссадили с поезда за несколько станций до Парижа, – давно придуманная история, давящая на жалость. Конечно же, ничего у нас никто не украл, да и Розмари мне пока не жена, просто деньги имели свойство кончаться и притом достаточно быстро, поэтому мы просто оказались заложниками обстоятельств. - Какие-то сбережения остались, мы смогли снять комнату на окраине, но нужны деньги, чтобы выжить…- Австриец, значит, - перебивает мою историю хозяин и причмокивает губами, вытащив сигарету и медленно выпуская маленькие облачка дыма. Лицо его полно задумчивости, а взгляд - недоверия. А я ведь ещё даже не начал рассказывать о том, что на самом деле разорившийся барон, хотя уж эта история давно потеряла смысл. – Австриец. Австриец… - Пауль будто имел своё мнение об австрийцах, больно уж он с каким-то интересом повторял это слово, словно пробовал на вкус экзотический фрукт, насчет которого сложно сказать вкусный он или нет, потому что ещё не можешь понять, больше кислый или сладкий он. – У вас хороший французский для австрийца…- Карл, - уточняю я, глядя на его озадаченный вид. Действительно, я же забыл представиться. Впрочем, вряд ли это сочтут дурным тоном, я же сюда пришел по делу, а не вести светские беседы с башмачником. – Я учил французский в детстве, - как и английский и баварский. Бабушка, у которой я провел всё детство, пыталась дать мне как можно больше знаний, но в военное и послевоенное время было тяжело с учителями, а её скромных личных знаний и стараний не всегда хватало.- Карл, - теперь Пуаре начал пробовать моё имя, всё также причмокивая губами. - Карл… - Пуаре явно хотел что-то сказать на этот счет, но ещё думал, как выразить свою мысль. У меня не такое уж и смешное имя, с ним не получится блеснуть чувством юмора. Зато можно было блеснуть знаниями и вспомнить, что было достаточно много королей с таким именем или герцогов. Но это скорее повод для насмешки, короли не ищут работу в парижских лавочках. – Австриец Карл, - мужчина хлопнул себя по коленям и поднялся со стула. Тот тихо скрипнул, будто с облегчением, но Пуаре не придал этому значения. – Зайди завтра. Если я найду тебе подходящую работенку… Низкая зарплата раз в неделю устроит? – мужчина усмехается в усы. Он явно вспомнил про королей и герцогов и не мог сдержаться. Но он не будет шутить и даже его усмешка какая-то грустная. Он понимает, что не ему шутить о судьбе имени.- Конечно, - я согласно киваю и приподнимаю шляпу в знак благодарности, улыбаясь. Улыбка такая же, как и усмешка старика, – немного грустная и с оттенком понимания. Может, это поможет в работе и меня действительно возьмут. Как близкую и родную душу, так сказать. Вежливо прощаясь, покидаю лавку, сегодня я уже работу искать не намерен.