Чернила (1/1)
Серебряный браслет тускло поблескивает в скудном свете одинокой лампы над рабочим столом. Настенные часы над входом размеренно отсчитывают время. Их мерный перестук звучит особенно звонко в тишине рабочего кабинета: районное отделение милиции уже давно затихло в сонной хмари наступающей ночи.Замерев за столом, Соня склонилась над бумагами протокольного отчета, вчитываясь в неровные строки. Нервный, угловатый почерк прыгает, плывет перед глазами. Смысл постепенно ускользает, теряясь между разрозненных букв, заставляет снова и снова возвращаться к первому абзацу. В голове роятся сбивчивые мысли, смешиваясь в хаотичный комок. Из-за закрытого окна пробиваются глухие отзвуки далекой музыки. На катке неподалеку все еще крутят новогодние песни, словно никто не может расстаться с уходящим праздником. ?Соня, а вы умеете кататься на коньках??Строчки окончательно смешиваются, превращаясь в мутные росчерки на бумаге. Музыка за окном меняется и искажается, внезапно звучит словно бы ближе. В ней проскальзывают отдаленно знакомые ноты: торжественная духовая партия, почти невесомые струнные инструменты и мягкий баритон, заставивший Соню резко встряхнуться, скидывая неясное оцепенение.В полутемном кабинете все еще тихо тикают настенные часы. Далекая музыка почти исчезает, призрачным наваждением растворяясь в темноте ночи.?Я жду вас в театре, Соня. Как же я могу выступать без музы??Соня медленно откладывает бумагу подальше, поднимается из-за стола, опираясь о столешницу. В голове всплывают непрошенным воспоминанием знакомые строки тоста князя Орловского из ?Летучей Мыши?: она слышала их сотню раз, чтобы просто так забыть.Пузатый графин с водой холодит пальцы. Сняв крышку, она медлит, перекатывая в ладони округлую пробку из стекла. Причудливой формы, с резным цветочным узором, она драгоценным кристаллом сверкает в свете лампы, заставляя Соню отвести глаза. Сейчас, в мягкой полутьме замершего в безвременье кабинета, ей внезапно чудится образ смеющейся Наташи, протягивающей ей графин?— подарок на день рождения.?У меня сегодня новый репертуар в ресторане… Мы пойдем??Сердце болезненно сжимается в груди, внутри что-то неприятно ноет. Колкий холодок проходится по спине, заставляя дыхание сбиться. Наташа в воспоминаниях внезапно искажается, её смех переходит в короткий вскрик. Перед мысленным взором проступает яркая картина жестокой расправы, еще долго приходящая Соне во снах.В ушах внезапно звучит голос Черкасова. Глухой, деформированный временем, он сплетается со словами Зинаиды, дробится на отдельные звуки и проскальзывает раздражающим фоном, выводя на первый план тихий скрип половиц у двери.?Я никогда не морочил вам голову, Соня. Вы мне искренне нравитесь?Округлая пробка от графина медленно выскальзывает из ослабевших внезапно пальцев, закатываясь под низенький шкаф. Грудную клетку сдавливает острая боль, на плечи наваливается тяжкий груз невысказанных эмоций, а горло железной лапой перехватывает глухая тоска. Пальцы судорожно стискиваются вокруг объемного графина. Соня обхватывает его обеими руками, прижимает к животу. Медленно оборачивается, чувствуя, как сдавленный крик застревает в горле.Некогда тусклая, теперь единственная лампа режет глаза. Её оранжево-желтый свет скупо освещает пространство, выхватывает из полутьмы кабинета высокую фигуру в черном пальто, бликами играет на лезвии топора.Соня судорожно выдыхает, невольно отступая назад. Знакомый взгляд чужих темных глаз словно прошивает её насквозь. Внимательный и завораживающий, он проникает в самую глубину души. Обнажает затаенные воспоминания. Заставляет всплыть имя, тщетно пытающееся затеряться в самых глубоких недрах разума: ?Влад?Соня сглатывает, к горлу подкатывает комок. Её голос звучит приглушенно, теряется в звенящей тишине, срывается на сбивчивый шепот:?— Влад, я…Она шагает ближе, тяжелый графин выскальзывает из рук. Вода заливает пол, осколки тонкого стекла разлетаются в стороны, поблескивая в свете лампы.—?Я так хочу тебя простить, Влад,?— голос обрывается на полуслове. Тяжкий всхлип перехватывает грудь, слезы сами собой наворачиваются на глаза. —?Но я не могу, Влад. Понимаешь? Не могу.Соня медленно закрывает глаза. Перед ними все еще стоит бурая лужа крови на светлом паркете, черно-белые карточки с фотографиями жертв и холодный, безжалостный взгляд, в котором лишь на краткий миг проскальзывает искреннее раскаяние. Взгляд загнанного зверя?— пойманного, но не сломленного. Даже из-за решетки смотревшего с затаенной злобой.—?Уходи, Влад.В её голосе сквозит лишь глухая тоска.—?Пожалуйста, уходи.Мир медленно проясняется. Тусклая лампа над рабочим столом на краткий миг гаснет и зажигается вновь.За дверью кабинета слышатся поспешные шаги, раздается приглушенный мужской голос?— Черкасов не привык надолго оставлять боевой пост.