Любишь, значит (1/1)

Встали мы ни свет ни заря. О занятиях в гимназии никто и не думал, у нас были более неотложные и серьезные дела. Потихоньку оделись и привели себя в порядок, дав Даниэлю возможность поспать подольше. Но все же пришло время будить его. От моего прикосновения он открыл глаза, улыбнулся широко и, потягиваясь, поерзал в постели. —?Как же я здорово выспался. Нравится мне у вас ночевать. Эй, а вы что такие кислые? Не выспались? Мы пропустили вопрос мимо ушей. Михаэлис сунул в руки мальчишки кружку с кофе. —?О-о, кофе в постель! Нет, честное слово, я хочу здесь поселиться! —?Даниэль, допивай поскорее,?— нервничая, сказал Флориан. —?Потом еще раз расскажешь, только спокойно и ничего не опуская, что вчера произошло. Мальчик насторожился. —?А что вчера произошло? —?Ну как же, ты же сказал, что… убил своего отца. Мальчишка ошарашенно смотрел на Флориана. —?Я-я? Убил… папу?! —?Ты же сам сказал нам… —?замирающим голосом произнес староста. Мне-то все было понятно: память Даниэля просто блокировала страшные события. Но у моих друзей вид был потрясенный. А уж мальчишка, казалось, вообще впал в ступор.Но вот он опомнился, потянулся к своим штанам и извлек из кармана дорогой мобильник, пресловутый подарок мачехи. Торопливо набрал номер. Замерев, мы слушали гудки. Ответили почти сразу. —?Папа? —?звонко сказал Даниэль. —?Я разбудил тебя? Послышался дружный громкий выдох. Мальчишка строго посмотрел на нас, слушая отвечавший ему голос. —?Ты не беспокойся, я у друзей ночевал. Да, прости… Телефон выключил случайно… Я прям щас в школу, конечно же… Угу, вечером увидимся. Он убрал телефон и с ясной улыбкой сказал: —?С папой все в порядке. Как вам только в голову… В этот момент раздался странный звук, нечто среднее между рычанием пса и мявканьем взбесившейся кошки, и разъяренный зверь в человеческом обличье бросился на Даниэля. Нет, это был не Флориан, и не стоявший с тупой ухмылкой Михась… Ведь это не они вчера распускали нюни при всех, не их руку изнасиловали ночью! Никогда еще меня так подло не использовали, никогда я не чувствовал себя так глупо! Мне хотелось убить мальчишку. —?У-у-убью-у, га-ад! —?с воем вцепился я в его шею. Даниэль заорал так громко, что Флориан бросился меня оттаскивать, не слушая просьбы Михася не мешать мне. —?Ты… я ночь не спал! Я тебе… ты меня… —?Раду, голубчик! Не надо! Этот урод кричал, но сопротивлялся довольно слабо. Хмурый Михаэлис молча взирал на творившееся безобразие, уперев в бока руки. Флориана, унимавшего меня, можно было понять: крик мальчишки поднимет всё общежитие. Через минуту я был стиснут в мощных объятиях старосты и не мог даже пошевелиться. —?Да он у вас припадочный! —?испуганно крикнул Даниэль. —?Не отпускай его, мама Фло, я боюсь! —?Ах ты свинья,?— отдуваясь, прохрипел Флориан,?— за что ты так с нами, а? Что ж у тебя с головой, парень, что ты такими вещами шутишь? Даниэль состроил жалобную мину и пустил слезу. —?Вчера ты сказал нам, что убил своего отца. Нож вонзил ему в спину! —?ледяным голосом сказал Михаэлис. —?Просил не сдавать тебя полиции. Какого черта ты это придумал? Лицо мальчишки выражало такое искреннее недоумение, что я снова задергался, пытаясь как следует ему двинуть. Я просто возненавидел эти круглые щенячьи глазки, наполненные лживыми слезами. —?Ничего не помню, голубчики! Мама Фло! Со мной бывает такое: что-нибудь приснится страшное, или почудится, и я сам не помню, что со страху творю… Хотя этот подлец объяснялся перед всеми, смотрел он только на меня. —?Простите меня, но я ж не виноват, что на голову больной! Ответом ему было общее молчание. Видя, что никто ему не верит, Даниэль сменил тактику. —?Пойду я лучше,?— вздохнув, сказал он. —?Вы меня теперь, наверное, и не пустите больше. Ну да, так обычно и случается, кому я, такой дурной, нужен? Лично меня его актерское мастерство больше не трогало. —?Флориан, пусти уже меня. Не хочу опаздывать на занятия,?— сказал я. —?А до этого… мне больше дела нет. Вот если честно, положив руку на сердце… Я был страшно зол на Даниэля. Зол на самого себя, за свою наивность и мягкотелость. Ужасно хотелось высказать ему все, вытрясти из него признание: решил ли он надо мной посмеяться, или его упертость не давала ему смириться с тем, что я не пускаю его в свою постель? Но… чтобы что-то сказать этому свинтусу, его нужно было увидеть. А Даниэль уже несколько дней не показывался мне на глаза. Нет, в комнату он заглядывал, каким-то чудом задобрив моих соседей. Ловил момент, когда я был на дополнительных занятиях или на футболе. Флориан с Михасем сошлись во мнении, что какой спрос с дурачка?— ребенок и так Богом обижен, и гнать его, уже прирученного, как-то неблагородно. Я же больше дурачком Даниэля не считал. Хитрый, подлый змей?— вот он кто! Моим друзьям он еще мог наплести про провалы в памяти и психозы, да так убедительно, что они стали заступаться за него и призывать меня к состраданию. Жаль, что я не мог рассказать им, что мне пришлось делать (из сострадания) той ночью. Даниэль остался бы без адвокатов, но надо мной долго бы еще потешались. Хуже всего было то, что я по этому змею скучал. Хотя долго не хотел себе в этом признаться. Взгляд мой постоянно стремился к окну, и, как бы я себя ни одергивал, запретить себе думать о Даниэле не мог. Тем более, он постоянно напоминал о себе.В попытках вернуть мое расположение, он стал заваливать меня подарками. Возвращаясь в комнату, я стал находить на своей кровати букеты цветов. То это были полевые ромашки, то нежно-розовые пионы, источающие тонкий сладкий запах. Цветы чередовались с коробками глазированного миндаля и шоколада. —?Почему вы позволяете ему оставлять это? —?хмурясь, спрашивал я у друзей. —?Вы же не знаете, откуда он их берет. —?Мы спрашивали,?— недовольно ответил Михаэлис. —?Даниэль подрабатывает на пристани. —?Угу, вы и поверили… —?Поверили. А ты бы сам глянул на мозоли на его руках. Это прозвучало неприкрытым упреком. Получалось, я виноват в том, что мальчишка надрывается в порту. И, скорее всего, опять прогуливает школу, поросенок. —?Ну… а вы хоть кормите его? —?как можно более небрежно спросил я. —?Он здесь не задерживается. Боится нарваться на тебя. —?Правильно делает,?— проворчал я себе под нос. А сам принялся обдумывать способы объясниться с Даниэлем, не потеряв при этом своего лица. Возможность представилась неожиданно. Традиционно последний месяц учебы отводился для посещений школьниками музеев и выставок. Несколько классов нашей гимназии отправились в музей искусств. Еще пару лет назад, помню, мы толпой ходили за экскурсоводом, а сейчас сразу разбрелись по любимым залам. Раньше я всегда зависал перед гипсовыми копиями античных статуй, поедал глазами рельефные торсы и с разного ракурса оценивал форму ягодиц. Сейчас неподалеку бродил живой бог с совершенными формами, возле него крутились две красивые девушки, блондинка и кудрявая шатенка. Яромир поочередно брал их под руки, что-то им показывал, объяснял. Ослепительно улыбался. Но я постоянно ощущал на себе его взгляд, иногда перехватывал его, и тогда эти чувственные губы дарили улыбку именно мне, и она казалась более искренней. Мне было и радостно, и неловко от этого внимания, казалось, что все приглядываются к нам. В смущении я отвернулся и пошел разыскивать Михася. Блондин стоял, изящно прогнувшись, перед гравюрой девятнадцатого века и с важным видом рассматривал через лупу мелкие детали. —?Как-то ненатурально топорщится гульфик у подмастерья на переднем плане,?— сказал он. —?По-моему, художник слишком увлекся тонированием этого места. —?По-моему, это ты слишком увлекся. Михась, пойдем, посмотрим авангардистов. —?Иди. А я еще не все здесь изучил. Он с какой-то особой интонацией выделил слово ?здесь?. Оглянувшись, я увидел молодого человека в костюме и очках, бросающего на Михаэлиса оценивающие взгляды. Это перед ним принцесса красовался и строил из себя знатока. Зная, что Михась не терпит, когда ему мешают охотиться, я поспешил уйти. Подойдя к залу современного искусства, я был вынужден посторониться и пропустить группу школьников. Они были в свободной одежде, скорей всего?— ученики обычной школы. И среди них я неожиданно увидел Даниэля. В своих неизменных тертых джинсах, но хотя бы в чистой рубашке. Наш мальчик в последнее время перестал выглядеть неряхой. С самой постной и скучающей физиономией он шаркающей походкой плелся в конце группы. Но заметив меня, тут же растянул рот до ушей, выпрямил спину и уставился на меня счастливыми наивными глазами. Взгляд, перед которым я до сих пор был безоружен. —?Ра-аду-у… —?с придыханием протянул Даниэль. —?Привет, Дани,?— небрежно поздоровался я, хотя и сам был рад встрече. Не отводя глаз, он подошел и встал рядом, вцепившись руками в старую сумку, перекинутую через плечо. —?Все еще сердишься на меня, да? —?Сержусь. —?Мася сказал, что ты и конфеты не ел, которые я принес. Подвижное лицо его вновь изменилось, стало как у побитой собаки, понимающей, что ей досталось за дело. Хотел бы я быть таким же хорошим актером, но, думаю, и жалость к нему, и тоска по нашему общению мгновенно отразились на моем лице. Он чутко уловил мой настрой, и краешки его губ слегка дрогнули в заискивающей улыбке. —?Конфеты мы вместе съедим, когда придешь к нам на чай,?— сказал я. —?Только больше не носи ничего, хорошо? И завязывай с работой на пристани. —?Ты простишь меня? —?Ты же утверждаешь, что ни в чем не виноват. Он закусил губу и молчал. —?Дани, так виноват ты или нет? —?Виноват,?— тихо сказал он, опустив глаза. —?Но и ты тоже виноват, Раду. —?В чем? —?удивился я. —?Целоваться с тобой нельзя, обнимать нельзя… Давай, это… ну, найдем компромисс, что ли. —?Ты о чем сейчас? Я же сказал, что мы просто друзья… —?Раду, голубчик, но хоть изредка… хоть через день, по одному поцелуйчику, а? Что тебе стоит? Зато я не буду чудить. Ну не к Марисе же мне бегать?! —?Почему не к ней? —?Да потому что я теперь твой,?— нетерпеливо пояснил мальчишка,?— и что, тебе плевать, если я буду изменять тебе направо и налево? Да еще и с проституткой. —?Боже, парень, тебе пятнадцать лет, а ты говоришь о таких вещах! —?возмутился я. —?А нет, случайно, другого способа избежать твоих заскоков? Ну там таблетки всякие, психотренинг… —?Нет,?— категорично заявил он. И потихоньку стал теснить меня за стенд. —?Скажи мне, Раду, сладкий мой, ты же не хочешь, чтобы я разгромил этот музей? Кстати, терпеть его не могу, нас каждый год сюда таскают. Даниэль с хищной ухмылкой надвигался на меня. —?На что ты готов пойти ради всей этой мазни? —?Уж точно целовать я тебя не буду. —?Будешь, куда ты денешься! —?Он прижал меня к стене, по обе стороны от моей головы были его руки. Я запаниковал. Стенд?— не особо надежное укрытие в переполненном людьми помещении. —?Не здесь, Даниэль,?— почти просил я. Но по его горящим глазам и возбужденному дыханию было понятно?— здесь. И немедленно. —?Я не шучу! —?повысил я голос. —?Если сейчас же не отстанешь, никакого примирения не будет! Он растерянно заморгал и опустил руки. —?Эй, отойди от него! —?услышал я голос Яромира. В то же мгновение он грубо схватил Даниэля за плечо и развернул к себе. —?Убери клешню, псих! —?крикнул Дани. —?Ай, больно, пусти! Но Яр не разжимал руку. Лицо у него было злое, уголок рта нервно подергивался. —?Что тебе надо от Раду? Ну?! —?он тряхнул мальчишку, и тот зашипел от боли. —?Пусти, пижон, убью! —?Яромир, отпусти его,?— заступился я. —?Что он хотел от тебя? —?Ничего. Я его знаю, мы просто разговаривали. —?Да, я слышал,?— язвительно сказал парень. Дани загнул крепким матом и пнул противника в колено. Но Яр вовремя убрал ногу. —?Твоего знакомого надо поучить хорошим манерам. —?Яр с силой отшвырнул Даниэля, тот не удержался на ногах и упал, приложившись головой о стену. Удар получился не слабый. —?Яр, ты спятил? —?Я бросился к Даниэлю. —?Он же мальчишка совсем, голова у него и так не в порядке, хочешь последние мозги ему выбить? Даниэль хмуро почесал затылок и с ненавистью глянул на Яромира. —?Ну все, пижон, война! —?тихо, сквозь зубы сказал он. Яр усмехнулся. —?Остынь, вояка. Или мало получил? Идем, Раду. —?Нет уж, я с ним останусь, вдруг у него сотрясение? И зачем ты только вмешался! —?Думал, тебе нужна помощь,?— Яр пожал плечами, с неприязнью глядя на мальчишку. —?Ну, как знаешь… —?Это он, да? —?процедил Даниэль, проводив Яромира змеиным взглядом. —?Сука, пижон. —?Хватит, вставай,?— я помог ему подняться. —?Сам виноват, доигрался. —?Хе, а ты испугался за меня,?— вдруг улыбнулся мальчишка. —?Любишь, значит. А с пижоном я еще разберусь.