Часть 8 (1/1)

Всё медленно перетекало в невзрачное лето. День за днём обстановка между двумя учениками Легендарного накаливалась всё больше. Оба уже привыкли встать рано, ссориться, иногда встречать сэра Отелло и попеременно бегать в близлежащую пекарню. Завтракать у Гробовщика опасались, мало ли что ему придёт в голову. Конечно, одними булочками они не насыщались и даже готовили сами, но с позволения и в личное время. Учёба была трудна, но ученики постепенно привыкали к тому, что Лис брал высокую планку. Грелль уже не так раздражал Уильяма и даже притягивал к себе. Уильям часто ловил себя на мысли, что общество Грелля ему приятно и уже являлось менее противным и извращённым. С каждым взглядом Грелля сердце колотилось быстрее, а иногда щёки предательски краснели. Молодость, гормоны. Грелль всё чаще засматривался на Спирса, подмечая его отлично сложенную внешность, даже голос, властный голос заставлял мурашки бегать по спине. Оба молоды и глупы. А от них требовались послушание и выдержка. Любые оскалы в его сторону были запрещены, особенно для Грелля. Этот жнец не умел держать язык за зубами. Гробовщик уже давно определился со своей позицией и был уверен, что он отточит в Спирсе его терпеливость, а в Грелле улучшит физические способности. Не стоит развивать то, чего нет. Иногда Лис брал их на званые вечера, но только при хорошем поведении. Это был третий день лета, который изменил их мнение друг о друге. Зал озарялся кучей восковых свечей в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках. В центре зала беспрерывно танцевали, а на вознесенных площадках по двум сторонам залы у стены стояло множество столов, на которых возлежали колоды нераспечатанных карт. Здесь играли, сплетничали и философствовали. Бал для дворян был местом передышки и общения. Музыканты размещались у передней стены на установленных амфитеатром длинных скамейках. Протанцевав минут пять, старики брались за карты, а главы компаний принимались за разговоры. Сегодня Лис был не один, его сопровождали оба ученика, шли позади, оглядываясь, и Сатклифф словно сиял. Они находились на Земле, в чьём-то поместье, и тут даже присутствовали жнецы (их аромат сложно не отличить). —?Шарлотта, здравствуй,?— Гробовщик вежливо сделал полупоклон, а леди Фантомхайв реверанс. Лис поцеловал тыльную сторону ладони хозяйки поместья и улыбнулся. —?Рада видеть тебя, Гробовщик. И Вас, Отелло,?— манеры не позволили ей обратиться к судмедэксперту на ?ты?, ведь с юным профессором она не столь знакома. Ученики представились, точнее, им не дали и рта раскрыть, это сделал Гробовщик. Он вывел их в свет во второй раз, и место было отнюдь не похоже на прошлое. По этикету более младшим жнецам вообще не положено лишний раз говорить с приспешниками Её Величества, и поэтому они лишь кивали или кидали короткие фразы, стараясь не напортачить. Порку вспоминать не хотелось, и эти двое повиновались, особенно Уилл. Похоже, это у него в крови. В главном зале было полно барышень в пышных платьях, с верами в руках, а возле них крутились лакеи, если, конечно, титул их был выше Маркизов, ведь те не смели являться на мероприятия Шарлотты Фантомхайв?— побаивались, а именно семья Ритфернт, они были не в ладах, тут уж ничего не поделать. Даже Баронесса Кельвин почтила их своим вниманием, и тут даже Гробовщик не упустил возможности поговорить с миледи. Свита уже собралась, и Герцоги явились сюда. Вероятно, этот бал слишком важен. —?Ох, если бы Вы знали, как сложно найти хороших людей, знающих хотя бы нотный стан, Гробовщик,?— недовольствовала леди, смотря на свою младшую дочь, вместе с более старшим братцем. —?Дети так хотели заслушать игру на рояле, сэр. —?Мастер* Ричард, верно, миледи? —?уточнил Отелло имя старшего сына Шарлотты, и та учтиво кивнула, улыбаясь уголками губ. Если бы не её хорошие отношения с Гробовщиком, то Отелло выгнали бы с прахом (но леди Фантомхайв слишком добра), и химик понимал, что такие вопросы пусть и не приличны, но позволительны в его положении. —?Миледи, у меня есть для Вас альтернатива,?— он кивнул, указывая на учеников возлюбленного, и мягко улыбнулся, поправив очки в круглой оправе. —?Как же я мог про них-то позабыть,?— протянул с нескрываемой улыбкой Гробовщик, подзывая их ближе. —?О нет, Гробовщик, не стоит заставлять этих юношей, ведь я позвала Вас на этот вечер расслабиться и обсудить некоторые дела Её Величества,?— женщина немного замялась, наблюдая за расстроенными учениками. —?Но Вы же хотите порадовать Графиню Фантом? —?это было больше утверждением от Гробовщика, и он даже кивнул, давая им знать, что выбора нет. —?Конечно, мы не смеем отказать,?— Уильям слегка наклонил голову в знак почтения, под приятную улыбку хозяйки дома. Шинигами злобно посмотрели на учителя, а тот лишь улыбался, показывая то, что их не спрашивают. Отелло утвердительно кивнул, смотря, как жнецы уже уходили за рояль. —?Игра в четыре руки… Она прекрасна, верно? —?сказала Баронесса Кельвин, учтиво улыбаясь. —?Рада, что Вы почтили своим приходом бал, сэр. —?Не стоит, мы тоже рады видеть Вас,?— спокойно ответил Отелло, переведя взгляд на Грелля и Спирса. Уильям тихо вздохнул. У него нет выбора. Он медленно затронул пальцами клавиши, и после жнец взглянул на Сатклиффа. Тот лишь воодушевлённо сверкнул глазами. Это была обычная разминка, чтобы вспомнить постановку пальцев, звук нот, еще какие-нибудь штуки, что позабыли. По идее, такое не выскакивает из головы, но когда долго не садишься за инструмент, руки отвыкают, что-то уходит. Жнец выбрал песню под состояние его души, где теплилась надежда. Только на что? Вскоре Уильям начал свою партию, уверенно и не сомневаясь в своём предпочтении. Он мелко, но отчетливо готов намекать Греллю, пока тот не поймёт, чего добивался Т.Спирс. Уилл начал вступление. Он не боялся, но лёгкое волнение накатывало с головы до ног. Спирсу неспокойно. Тонкие пальцы с лёгким нажимом, словно невесомо касались чёрно-белых клавиш, а Сатклифф медленно поддержал. Длинные персты стремительно ухлестывали по клавишам, а взор был обращен на Сатклиффа, у которого на губах сияла улыбка. Редкий миг, и, вероятно, те, кто знали его, могли бы не поверить, что это именно Грелль. Свою тягу к музыке он редко изобличал. Темп к концу становился более медленным, и вот, последние две ноты?— и звенящая нежная мелодия затихла, но в воздухе все еще реяли ее отголоски, но после продолжил Уильям. Руки Грелля немного дрожали, а Уильям держался как никогда уверенно. Грелль медленно начал петь, ведь текст заучен до мозга костей. Ему было страшно. Песня отражала состояние души обоих: боль, любовь и принятие. Дальше уже партия Сатклиффа, в смеси с их вокалом. Он слушает голос Уильяма. Приятный низкий голос, без привычной хрипотцы. Их слушали все. В какой-то момент наступила индивидуальная партия нот Грелля, и он, немного переживая, продолжил игру. Уильям ненадолго убирал руки с клавиш, слушая его игру, но не прекращал вокал. Эти двое словно в другом мире, загородившиеся от остальных жнецов… Почему-то в его голове всплыл образ ноября. Уильям похож на это время года. От него веет холодом, и каждое движение отточено до идеала. Он словно суровая зима, а в его глазах падают снежинки, кружимые промозглым ветром. Спирс?— зима, это можно было сказать точно, ведь такой жнец был идеален и строг. По словам Гробовщика, он мог уйти далеко, стать не только Старшим диспетчером, как он и хотел. Конечно, для этого нужны труды со сплошными усилиями, но никто не отменял того, что Спирс достигает того, чего хочет. Грелль был такой же. Он шёл до конца. Или они шли? Грелль запомнил одну фразу из книги: ?Любовь?— словно высшая математика. То она вырастает, будто в геометрической прогрессии, То падает с ней же?. Зима такая же загадочная, как и Уильям. И он не переменчив. Еще его можно сравнить с белыми лилиями. Грелль не знал, что таит в себе Спирс, но он похож на суровую зиму. Все-таки Грелль хорошо играл, это Спирс понял с самого начала. Уильям наблюдал за движениями его рук, смотря на его милое, но в то же время сосредоточенное лицо. Он не был по-обычному приторно-пошлым, больше романтичным и милым. Всё это вызвало теплоту в груди, где вновь забилось сердце. В новом ритме, подстраиваясь к музыке. Но в чисто-зелёных глазах промелькнула грусть. Середина песни, он отрешился от происходящего, продолжив играть по состоянию души, а Уилл подхватил, играя с ним в лад. Греллю уже легче, чем в начале, он слился с инструментом, стал с ним единым целым. Музыка протекала по венам вместе с кровью, впитываясь в тело. Уильям через некоторое время отступил. Словно давая Греллю возможность выплеснуть наболевшее. Сатклифф играл одной рукой, второй он взял кисть Уилла, от его касаний прошлись мурашки по спине вместе с приятным холодком. Грелль положил ладонь назад на клавиши, прося быть с ним, разделить эту боль напополам. Оба поняли о чувствах без слов, но первый шаг они не делали. Уильям выдохнул, нажимая на клавиши рояля. Он словно старался не мешать ему. Грелль подметил, что голос у Уильяма даже сейчас до ужаса спокойный и ровный. Кажется, ничто его не выведет из себя, этот жнец?— умиротворение во плоти. Сатклифф обратил внимание на тонкие и изящные пальцы Уилла, которые аккуратно прикасались к клавишам, и он заметил, на одном из них есть кольцо. Фамильное. С чёрным камнем, и оно сочеталось с ним. Дальше их голоса словно сплетались тонкой красной нитью, которую уловили эти двое. От этой песни в душе затеплилась некая надежда, и голова пошла кругом от осознания слов. Уильям выбрал песню, которая стала отражением его души. Спирс, несомненно, был уверен в себе и в жнеце сидящем рядом. Грелль мог запросто начать что-то другое, а Уилл податливо подхватил бы. Но нет, Грелль с трепетом пропевал слова. Эта невидимая нить натянулась до предела, и лёгкое напряжение в конце песни осталось на ошмётках души. —?Love, like you,?— почти шёпотом заканчивает Спирс, заключительно прикасаясь к клавишам. Грелль повернул к нему голову, мягко улыбнувшись, а после в зале раздались аплодисменты. Даже чей-то свист. Это был Слингби. Уилл, встав из-за рояля, оттащил Сатклиффа за собой, поодаль от толпы, но их настигли. —?Спирс, да ты прям певец! —?Эрик хмыкнул, шутовски хлопая в ладони. —?Благодарю. Но сейчас у меня нет време… —?Погоди-ка! Это ты тот Слингби, который руку демону* свернул? —?Грелль вскинул бровь. —?А-ах, Уилли дружит с плохими мальчиками? Сатклифф пальцами пробежался по его плечу, немного сжав ткань пиджака. Спирс лёгким движением убрал ладонь навязчивого жнеца, но уже без обычной неприязни. Просто не хотелось показывать остальным свои пока ещё шаткие чувства. —?А такие плохие мальчики и тебе ручки обломать могут,?— наигранно размяв кисти, Эрик загадочно пощурился. Грелль приподнял руки, в жесте того, что он сдался, и тихо хохотнул.