Спи, милый (1/2)

Спи же, сладкий, позволь снам наводнить твоё сознаниеВолнами нежного пламени, дающего защиту.Спи, милый, позволь своим чувствам нахлынутьИ унести тебя в следующее утро...*Дверь зала суда захлопнулась за Эриком так беспощадно громко, будто крышка ловушки. Слингби покорно плёлся за стражником по знакомым до боли коридорам Департамента, каждый уголок и поворот которых он знал наизусть. На первом этаже потянуло холодом, и мужчина понял, что они уже добрались до тюрьмы.

Перед ними со скрежетом распахнулась тяжёлая металлическая дверь, которая, как подозревал Эрик, была также выплавлена из старых Кос Смерти. Старший жнец поневоле усмехнулся, услышав пронзительный голос Грелля, который, сидя в камере, очень старательно выводил ?Боже, храни Королеву? в знак протеста. Слингби вздохнул: Сатклиффа-то завтра выпустят живым и невредимым (ну, может, ещё слегка посчитают рёбра, но это не смертельно), а вот ему самому дорога лишь одна – на эшафот…К сопровождавшему его конвоиру присоединился тот, который был с Греллем. Стражи грубо втолкнули Эрика в камеру, сняли с него наручники и застегнули на его запястьях и лодыжках новые кандалы, цепь от которых была пристёгнута к массивному крюку в стене. Слингби уже не дрался и не протестовал, у него просто не осталось на это сил. Всё тело болело и ныло от ударов, а левая сторона рубашки пропиталась кровью, стекающей из раны на плече.

– Боитесь, что такой опасный преступник сбежит? – насмешливо спросил Эрик у своих конвоиров. – Не стоит беспокоиться – сейчас я и мухи не обижу.Они молча смерили его взглядом, которым удостаивают только душевнобольных или обречённых на смерть, поставили на пол свечу, вышли и загремели ключами. Жнец подошёл к стене и сел прямо на пыльный пол, потому что тут не было даже циновки.

Вот и всё, подумал Эрик, глядя на свои покрасневшие от наручников запястья –перчатки остались где-то там, в их кабинете, вместе с его пиджаком и минутным счастьем. Хорошо хоть он может вытянуть затёкшие руки перед собой и размять их.

Слингби поёжился и обнял себя: даже в разгар лета в камере было довольно прохладно, и холод от метровых каменных стен пробирался к нему под лёгкую одежду. Но ему было всё равно, ведь его часы были сочтены. Интересно, о чём думают в такой ситуации? Вспоминают свою жизнь, прокручивая счастливые и не очень воспоминания? А если весь смысл, всё его счастье заключено в одном Алане?

Эрик горько усмехнулся, обращаясь к самому себе, – единственному собеседнику в этой мучительно тихой камере:–Что, старина, ты хотел как в сказке – "и жили они долго и счастливо"? Это жизнь, тут так не бывает.Где-то в глубине души Слингби всегда знал, что так не будет, так просто не могло быть, когда-нибудь правда всё равно стала бы известна. Но любовь сделала его безрассудным, и его спутником, соучастником всех его преступлений была надежда, которая, словно лучик света, освещала его залитый кровью путь. Эрик видел перед собой лишь Алана – чистое, наивное создание, ради которого стоит жить, ради которого стоит идти на любые жертвы, тот, ради которого Эрик умрёт, не задумываясь.–Алан... я больше никогда тебя не увижу... – прошептал Слингби, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Но я умру счастливым, потому что ты жив.

Ложь, Смерть великая, какая же это ложь. Эрик покачал головой. Он совсем разучился говорить правду в последнее время. Как он может быть счастливым без своего любимого мальчика, без его тёплого взгляда, без его прикосновений... До последнего своего мгновения глупое сердце в его груди будет хранить в себе надежду ещё хотя бы раз увидеть милые черты и позвать его по имени.Алан. Слингби закрыл глаза и попытался представить, что юноша рядом. Первые минуты он только чувствовал своё сердцебиение и тёплую липкую кровь под ладонью, которой он прижимал рану на плече. Но потом ощущения отошли на второй план, и мужчина вспомнил всё, что было ему так дорого. Вспомнил их совместные задания, казавшиеся когда-то забавными разговоры Хамфриза о смысле жизни. Эрик тяжело вздохнул. Сейчас он бы отдал всё на свете, чтобы вновь услышать его звонкий голосок."Эрик, смотри! Это цветы эрики! –Алан наклоняется и легко проводит пальцами по сиреневым цветам, которые качаются от ветра. – На языке цветов эрика означает одиночество... – его голос становится грустным. – Мы все одиноки, словно эти цветы, пока не встретим того, с кем сможем разделить это одиночество".Слингби почувствовал, что его душат собственные слёзы, которым он не мог дать волю. Сейчас эти слова были как никогда ему понятны. Как он мог тогда не понять, что это был самый прозрачный намёк, самое нежное признание... Они бы были вместе уже год, и всё могло быть по-другому...

Эрик вспомнил, как негодование на Спирса за то, что свалил на него стажёра, сменилось мгновенным очарованием, стоило Алану появиться на пороге кабинета. Он беспрестанно поправлял воротничок и свой необычный галстук-боло с маленьким черепом, слишком часто говорил "спасибо" и "извините", и долго не мог перейти со Слингби на "ты". Хамфриз вошёл в его жизнь, словно маленький лучик света, и стал её неотъемлемой частью.Где он сейчас? Что он делает? Наверняка плачет, бедняжка. Очередной тяжёлый вздох Эрика отдался болью в плече; он прижал рану ладонью сильнее, но от этого было мало толку. Да и какой смысл останавливать кровь, если всё равно скоро умирать? Как жаль, что он не человек, и не может умереть вот так, истекая кровью, тихо и спокойно заснуть с мыслями о своем возлюбленном...Нет, Алан любит его за его стойкость, поэтому нужно быть сильным до последнего. Слингби помотал головой, отгоняя слабость и головокружение из-за потери крови, и его посетила разумная мысль. Эрик расстегнул ремень брюк и с большим трудом пережал им руку, чтобы остановить кровотечение. Нужно было сделать это раньше, тогда, возможно, остались бы силы оглушить охрану и сбежать. Но сейчас у него не осталось сил даже двигаться.

Интересно, сколько часов он уже здесь сидит? В маленьком зарешёченном окошке под потолком догорал закат. Мужчина перевёл взгляд на огарок свечи, который значительно уменьшился по сравнению со своим первоначальным размером. Эта свеча догорает так стремительно, словно его жизнь...Слингби задрал голову вверх и посмотрел в потолок. Если бы он был человеком, то, наверное, молился бы Богу, но его покровителем была Смерть, в чьи леденящие объятия ему предстояло скоро отправиться. Эрик всё никак не мог с этим смириться и забыть имя, на которое ему хотелось молиться, и губы, которые исцелили любовью его заблудшую душу. Их миг счастья был таким коротким, но ради него стоило замарать руки в крови, и ради него стоит умереть сейчас…–Эрик, я с тобой,– прямо перед глазами появился Алан. – Я всегда буду рядом, до последнего вздоха. Люблю тебя...

Его голос раздавался эхом, отдаваясь под потолком, со всех сторон.– Алан... – Слингби отчаянно потянулся рукой, чтобы коснуться любимого, но видение растаяло в воздухе.Минутная галлюцинация придала Эрику сил, и он пополз по направлению двери, потому что не мог встать на ноги. На полу стояла жестяная тарелка с какой-то гадкой на вид кашей и кружка воды. Жнец даже не заметил, когда охранники их туда поставили. Пить хотелось ужасно, поэтому он жадно осушил кружку; в голове сразу прояснилось. Слингби попытался продолжить двигаться поближе к выходу, но цепь не пускала его дальше. Эрик со злостью выругался, окончательно осознавая безвыходность своего положения, и резко дёрнул ногой, случайно сбив свечу. Камеру охватила невыносимая темнота. Отлично, теперь ещё и не видно ничего...Слингби нехотя вернулся обратно к стене и, закрыв глаза, постарался уснуть, чтобы как-то скоротать ночь, ведь больше ему ничего не оставалось делать. В голове сразу возникли тревожные картинки завтрашней показательной казни, которая обещала быть мучительной. Такому злостному нарушителю древних правил их мира вряд ли подарят быструю и безболезненную смерть. Начальство Департамента может быть невероятно жестоким, когда дело касается дисциплины. Скорее всего, его будут мучить до тех пор, пока он не будет умолять о пощаде, пока молодые жнецы, которых заставят на это смотреть, не упадут в обморок от ужаса и откажутся от малейшей мысли о непослушании, чтобы не повторить его судьбу.Эрик попытался избавиться от липкого страха, который сковал его сердце. Он должен принять свою кончину стойко, как подобает мужчине. Перед глазами снова возник образ Алана, и Слингби захотелось устроить грандиозный бунт, но у него не осталось сил даже стоять на ногах.

Жнец устал от разрывающих его противоречивых чувств, которые он никак не мог усмирить и унять, устал от этого бесконечного ожидания пугающей неизвестности и смертельного одиночества.

?Смерть – это страшно, Эрик. Это боль, мучение, горечь… и самое ужасное – одиночество?, – вспомнились ему слова Алана, сказанные на одном из их совместных заданий.

Эрик глубоко вздохнул, чувствуя, как этот вздох отдаётся по всему телу ноющей болью. Вот бы сейчас крепко уснуть и проснуться где-то на поле душистых цветов вместе с Аланом…

Слингби не знал, сколько он проспал – несколько часов или минуту, когда его разбудил скрежет открывающейся двери, и, опираясь руками о стену, встал на ноги. Разве уже утро? Так темно… Может, его решили пожалеть и казнить раньше без свидетелей? Сердце Эрика бешено забилось, будто пытаясь отмерить побольше ударов за время, которое ему осталось. Нет, нельзя показывать им свой страх. Успокойся, глупое…В камеру вошли стражники со свечами в руках, приблизившись вплотную к узнику. Сняли с рук и ног кандалы и привычно толкнули его перед собой.– Пошёл!Эрик собрал последние силы и зашагал вперёд, гордо подняв голову. Неважно, что он сейчас чувствует, о его слабости никто не должен узнать.В коридоре тюрьмы тускло горели керосиновые лампы и свечи. Грелль, видимо, спал, потому что из его камеры не доносилось ни звука. Гулкая тишина угнетала Слингби ещё больше. Его собственные шаги казались невыносимо громкими, а биение крови в висках – просто оглушающим.

– Свободен, –процедил один их охранников, открыв перед ним массивную дверь.

– Что? – переспросил Эрик, не веря своим ушам.– Сказали же тебе – свободен! – рявкнул на него второй охранник и вытолкал его прочь. – Похлопотал кто-то за тебя!Слингби удержал равновесие, не упав от толчка, и пошёл вперёд по вечерней росистой траве вдоль здания, пару раз оглянувшись, словно ожидая удара из-за спины. В его уставшую, измученную тяжёлыми мыслями голову потихоньку приходило осознание того, что он свободен, что он не умрёт и будет с Аланом. Нужно его поскорее найти, а узнавать имя своего спасителя он будет потом.От стены, тускло освещённой светом фонарей, отделилась маленькая фигура и, покачиваясь, устремилась к Эрику. Слингби увидел своё сокровище, которое, как он думал, уже навсегда потерял, и из последних сил поспешил к нему навстречу.– Алан, Алан, Алан, – счастливо шептал Эрик, заключив юного жнеца в крепкие объятия, словно боясь, что он исчезнет, как мираж.Хамфриз молчал, уткнувшись носом в его здоровое плечо, и пытался не дать себе упасть в обморок. Его переполняли эмоции, но у него не находилось слов, чтобы их выразить, да и просто не было сил. Юноша еле стоял на ногах, и каждый шаг приносил ему боль, но он не желал говорить об этом своему любимому.– Пойдём домой, – так же тихо сказал Слингби и, позабыв о своих ранах, подхватил Алана на руки, в одно мгновение исчезая в портале.Прочь, прочь от этого ужасного места в уютную (хоть и не очень прибранную) квартиру, где их никто не тронет, и где они смогут признаваться друг другу в любви хоть до рассвета…– Чёрт, придётся выламывать дверь: я ключ оставил в пиджаке, – с досадой сказал Эрик, когда они оказались перед дверью его квартиры.– Я его взял, – слабым голосом ответил Хамфриз, вручая ему заветный ключ и вспоминая, какой боли ему стоило добраться до кабинета, чтобы его забрать.Эрик поставил юного жнеца на ноги, с благодарностью взял ключ, и через пару секунд они уже были внутри казавшейся сейчас ещё более уютной квартиры старшего жнеца.– Эрик, ты весь в крови! – ужаснулся Алан, увидев Слингби в свете керосиновой лампы. – Правильно сделал, что пережал руку ремнём, но его нельзя долго держать, дай я сниму...– Подожди минутку, я хочу зажечь везде свет, темнота на меня давит, – Эрик вздрогнул, вспомнив свою мрачную камеру. – Алан? Алан, тебе плохо? – Слингби подхватил под руки качнувшегося к стенке юношу.– Ничего страшного, я просто очень устал за сегодня, – попытался выдавить из себя улыбку Алан, с благодарностью позволяя себя поддерживать.– Тогда отправляйся в душ, усталость как рукой снимет, – Эрик добродушно потрепал его по волосам и чмокнул в макушку, вручив лампу. – Ты дойдёшь до ванной?– Да, – коротко кивнул Хамфриз, заставляя себя идти, несмотря на боль.Ему казалось, что он – это уже не он, а лишь оболочка, разбитая, пустая, бездушная, но полная до краёв боли. Но видя улыбку Эрика, Алан говорил себе, что прошёл бы через этот ад снова и снова, только бы его возлюбленный улыбался, дышал, жил...

Усилием воли дотащив себя до ванной, Хамфриз закрыл дверь и поставил на комод лампу. Разделся, сложил свою одежду на табуретку и подошёл к высокому, в полный рост, зеркалу. Взгляд его зеркального двойника был полон горечи и потаённого ужаса, а собственное тело стало ему противно. Он настоящий остался где-то там, на полу комнаты для совещаний, куда его бросили как поломанную и уже ненужную игрушку.Алан сам был этой заполняющей каждую клеточку его тела болью, своим истошным криком и леденящим кровь ужасом от происходящего. Крепко зажмурившись, он думал об Эрике, о том, что его скоро освободят, и они снова будут вместе. Пару раз юноша терял сознание, но его быстро возвращали в чувства и снова пускали по кругу, которому, он не знал, давно потеряв счёт.Вспомнив недавнее издевательство, Хамфриз будто снова почувствовал грубые пальцы на своих бедрах, резкие движения и ядовитый смех своих мучителей. Алан дал волю слезам, позволяя им литься по щекам и смывать с его души липкое отвращение. Ему хотелось содрать с себя кожу, к которой они прикасались. Прекрасно осознавая, что у него не было другого способа откупиться, юный жнец ненавидел себя за эту вынужденную измену Эрику. Что он скажет, когда узнает об этом? Ударит? Вряд ли. Просто разочарованно посмотрит на него и из жалости позволит остаться здесь до утра. Лучше пусть ударит, только бы не молчал. Нет, Эрик ничего не должен узнать, ведь Алан просто не выдержит ещё одного расставания с ним.Хамфриз всхлипнул и опёрся о стену, потому что его вдруг повело. Нужно срочно залезть под душ...– Алан, я забыл дать тебе полотенце...– внезапно зашедший в ванную Эрик замер в ужасе, увидев бледного, как Смерть, Алана, который отчаянно цеплялся за стенку.Всё тело юноши было покрыто укусами и синяками, а на внутренней части ног застыли потёки крови. Слингби подбежал к нему и приобнял за плечи, не давая упасть. Эрик мгновенно всё понял, вопрос был только в том, кого за это ему убить.– Алан, кто это с тобой сделал?! – в ярости спросил он у Хамфриза, прижав его к себе. – Я его на куски порежу!

Алан с болью посмотрел на любимого и погладил его по щеке.

– Не нужно, Эрик, они ведь тебя освободили.