Глава 12 (1/2)

Наступила зима 1584 года.

После долгих и упорных поисков, они, наконец, выследили неприятеля. Дискуссия на эту тему была жаркой и бескомпромиссной. И все же, несколько часов криков и споров дали желаемые плоды - через пару дней Эцио без сопровождения встречается с Мозе во Флоренции.

Выйдя из общей залы взмыленным и утомленным, будто из него выжали все соки, вор быстрым шагом направился к выходу.Облокотившись на промёрзлую стену, он достал самокрутку из папиросной бумаги и травы и раскурил. В последнее время он пристрастился к траве, уже неоднократно прося выслать ещё. Больше не было приступов внезапного смеха и веселья, но она по-прежнему расслабляла и помогала успокоиться. За несколько минут ветер закидал его мягким снегом, образуя на плечах и волосах небольшие сугробы. Но ему было все ещё жарко после разговоров с Ла Вольпе и Макиавелли. Лис почему-то не хотел пускать Эцио одного во Флоренцию, но Макиавелли, наоборот, настаивал на этом. В конце сошлись на том, что за встречей Аудиторе и Дениро будет установлена слежка. Марко не присутствовал в общей зале, и ассасин с ужасом представлял их грядущий разговор. Входная дверь скрипнула и на улицу вышел кто-то из них. Эцио упорно не оборачивался, сосредоточившись на запахе тлеющей травы.

- Я слышал ваш разговор.

- Тем лучше, не придётся и с тобой это обсуждать.

Его слова прозвучали резко и слишком громко. Послышался звук тлеющей бумаги.- Перестань курить эту дрянь.

Эцио выкинул окурок и посмотрел на Марко. Да, теперь его вряд ли можно было назвать Волчонком. Это был Волк, жестокий и бесстрашный. После карнавала и того, что с ним произошло, он сильно изменился. Его юношеская нежность исчезла, на её смену пришла жёсткость и черствость в чертах лица. Оно заострилось и огрубело от частого бритья. В глазах, которых раньше читалась милая наивность и открытое любопытство к миру, теперь плясали демоны. На снежном фоне он казался совсем прозрачным, не было теперь черный волос, контрастирующих с его кожей. Ледяные глаза из-под полуприкрытых век пронзали насквозь и заставляли отводить взгляд. Он стоял, копируя позу Эцио, в одной рубахе до колен, такой же прозрачной, и коротких сапогах.Эцио был раздражён и груб, чего никогда с ним не было до этого. Он достал вторую самокрутку и закурил. Марко следил за ним, не сводя взгляда, как кот следит за движениями маленькой птички.

- Значит, ты едешь один?- Угу, - буркнул вор, затягиваясь во все легкие.

- Я поеду с тобой.

- Исключено.

- В таком случае, ты тоже никуда не поедешь.

Эцио захотелось ударить его, но лишь ответил:- Я должен один это закончить.

- Тогда ответь, почему.

Вор нахмурил брови, но промолчал.- Мне надо знать, почему ты хочешь с ним встретиться.

Голос Марко подчинял.- Ну почему тебе вдруг так это стало важно?У Эцио сдавали нервы. Взгляд пронзал насквозь, изучая и расковыривая нутро. Аудиторе не любил становиться подопытным, не любил, когда кто-то начинает исследовать его мысли, заставляет выворачиваться наизнанку. Марко умел это. Он наслаждался его муками, он уже ждал удара, и он скалился, обнажая острые зубы. Но Эцио смог совладать с порывом. Он посмотрел в безжизненные глаза и слабо улыбнулся.

- Я хочу знать, почему.

Они оба молчали.- Мне нужно это знать. Ты все равно не поймёшь.

Эцио шагнул вперёд, разглядывая притоптанный снег под ногами.

- Мою семью убила чума, но, будь у меня возможность, я бы все сделал, чтобы они остались живы. Мне нечего помнить, ведь это было так давно. Но у тебя есть воспоминания, есть люди, которые помнят их и будут помнить всегда. Ты долгое время бежал от них, бежал от своих родных. Зачем?Эцио не отвечал. У него не было ответа на этот вопрос. Марко всегда бил точно в цель.- Зачем же ты хочешь вернуть все? Ты же так долго убегал.Вор упорно хранил молчание, но Волк уже знал все наперёд. Он хотел, чтобы Эцио сказал это в слух.

- Я должен знать, за что он их убил, как ты не понимаешь?В его голосе больше не было злости и раздражения, но лишь тоска и горечь, внезапно охватившая его сущность. Он снова облокотился на засыпанную снегом стену и закрыл глаза. Ветер пробирал до костей, заставляя периодически дрожать. Марко продолжал с любопытством изучать вора, рассматривая плотно сжатые губы, тонкую полоску шрама, продольную складку между бровей, волосы, выбившиеся из-под ленты и падающие на лоб. Он смотрел на него и ему хотелось сказать, закричать, что он все понимает и всегда понимал, и что он его ни за что не отпустит. Но он молчал, как молчал и Палач, замерзая и постепенно превращаясь я ледяную статую. Он знал, что ничто уже не будет прежде, и эта гонка зашла уже слишком далеко для того, чтобы останавливаться.- Я поеду с тобой, но не буду вмешиваться.

Его голос показался ему совершенно чужим, будто кто-то сказал за него неправильные слова, а он лишь открыл рот. Эцио дрогнул и открыл глаза, жмурясь от яркого света. Он хмыкнул и согласился, прекрасно осознавая, что не допустит их встречи, а поэтому ему придётся уехать втихаря и в совершенном одиночестве. Он усмехнулся своим мыслям и тому, как все иронично обернулось для него. Он шёл на осознанную смерть, и даже если он вернётся живым, внутри он все равно умрет.***

Решено было выезжать через сутки, Ла Вольпе подготовил небольшой отряд из десяти человек, лучших из лучших, на случай атаки. Эцио сдал свои доспехом и оружие на чистку и заточку, скрытые клинки полировал Марко, неодобрительно выслушав предложение отнести их кузнецу.Убежище пронзала сковывающая тишина, все избегали разговоров и отводили взгляды. Приготовления шли в полном молчании, неуютном и колючем. Не в силах более терпеть, Эцио пошёл к конюшне проверить лошадей. Им предстояло полтора дня трястись верхом, с небольшими передышками на еду и сон.Снежная буря стихла, и теперь лишь ледяная пыль едва касалась лица.Медленно пройдя мимо стоил, он остановился у своей любимицы. Гнедая кобыла, заботливо укрытая лучшим ковром, рыла копытом землю и тихо фыркала. Ассасин нежно провёл рукой по её крутой шее, по морде, заглядывая в её такие же черные как уголь глаза. Умное животное, будто понимая тревогу хозяина, заржало, поднимая общее волнение в конюшне.- Тише, девочка, - прошептал он, хватая её за узду и притягивая к себе.Она притихла, прижимаясь мордой к плечу вора. Ему было страшно, но об этом никто не знал и не должен был узнать. Он стоял там, в холоде, и прижимал к себе лошадиную голову, не в силах разжать руки. Он не боялся войны или самого Дениро, он боялся узнать правду или не узнать её вовсе. Что страшнее?

- Если он поедет - он умрет.Эцио вздрогнул, но не стал оборачиваться на голос, так приевшийся в его голове за эти полгода. Лени. Он никогда не заговаривал с Аудиторе напрямую, страшась быть тут же пригвожденным к стене метательными клинками. Эцио не мог надолго находиться с ним в одном помещении, спустя несколько минут он начинал нервничать, огрызаться и отвечать невпопад. Один раз он все же метнул в него нож для писем, когда тот рискнул что-то возразить. Эцио проткнул ему плечо, а после этого он больше месяца не появлялся в убежище.Он стоял, продолжая обнимать лошадь, и пытался расслабиться, но как по команде весь его организм сжался, готовый к нападению. Жаль, клинков не было с собой.

- Каждое утро он молится в Санта Мария дель Фьоре. Совершенно один. Там ты сможешь поговорить, если тебе нужны разговоры. Больше нигде.

- Почему я должен верить тебе? Откуда мне знать, что это не ловушка?Ответ прозвучал не сразу. Эцио обернулся, встречаясь взглядом с чужими глазами. На этот раз они смотрели открыто, с вызовом, и теперь вор видел, что у Лени разные глаза. Это завораживало, и он сначала не нашёлся что сказать.

- Ты же знаешь, что я могу убить тебя в любой момент просто потому, что ты мне не нравишься.

Теперь Палач нависал над ним, Лени был ещё ниже Марко, ещё тоньше и слабее. Переломать ему кости не составило бы ни малейшего труда.

- Меня он тоже убьет, если я вернусь.