Глава 10 (1/2)

Швырнув окровавленный топор на пол, Эцио подбежал к Марко, аккуратно поднимая его за плечи и прижимая к себе. Голова Волчонка безвольно висела, белая кожа сделалась еще белее, а волосы от застывшей крови еще чернее. Эцио прижался ухом к груди вора, умоляя Создателя о чуде. Услышав едва уловимый заветный стук, он с шумом выдохнул.

- Я убью тебя, Волчонок, - прошептал Палач, прижимая друга сильнее.

- Как только ты посмотришь на меня вновь – сразу убью.

Медлить было нельзя.

Поднявшись с колен вместе с Марко на руках, он направился к окну и, выбив его ногой, засвистел, что было сил. Сначала показалось, что стены и земля зашевелились, но затем высокие тени вытекли за свои пределы и превратились в воров-невидимок, бесшумно спрыгивали с крыши на карнизы, сливаясь в единое целое. Увидев Эцио с кровавой ношей на руках и мольбой в глазах, дюжина воров, не переговариваясь, разбилась на группы: часть умчалась в город, а часть, спустив бездыханного Марко на землю, обернулась неслышимой стражей. Они не задавали вопросов, они следовали за Эцио, а Эцио следовал за единственной целью – успеть. Он знал, что в убежище их уже ждали с лекарем и горячей водой. Он знал, что не будет к нему вопросов до тех пор, пока он сам не захочет рассказать, что же произошло. Он боялся, что не сможет спросить Марко, что им двигало, когда он нарушал запреты один за другим, что Марко больше не посмотрит на него ледяным взглядом, не спрячет его за черными ресницами и не оскалится в хищной улыбке. Никогда. Аудиторе думал об этом, сильнее сжимая чернеющий сверток в руках. Периодически прикладываясь ухом к груди вора, Эцио со всех сил пришпоривал лошадь. За ним бесшумно двигались всадники или же он просто оглох: кроме пронзительного звона и звука собственного сердцебиения он не слышал ничего.

В убежище, как и предполагалось, их уже ждали: Ла Вольпе молча проводил Эцио к лекарю. Казалось, весь мир погрузился в беспокойную тишину.

В самой освещенной из комнат стоял лекарь в длинном плаще и остроклювой маске.

- Кладите его на стол.

Его слова резко проникли в сознание Эцио, а затем, как по команде, тишина затрещала по швам, её осколки обрушились в бездну, и звуки с пронзительностью врезались в его мозг. Он удивлённо посмотрел по сторонам: оказалось, все это время все вокруг безостановочно говорили. Он медленно положил Марко на указанное место и встал рядом, вцепившись ледяными пальцами за край стола.

- Мне нужно пространство.

Эцио оставался неподвижным, прикованный взглядом к чернеющей ране на белоснежной коже. Ла Вольпе, отдавший приказ одному из воров, тут же подошёл к окаменевшему Палачу и, схватив его за плечи, оттащил от стола. Эцио не сопротивлялся и, не сводя глаз, прошептал:

- Он убил его.

- Эцио, - позвал его Лис, слегка встряхиваясь друга. - Ты должен сказать, что произошло.

- Он убил его, - повторил вор. - Он убил его!

Оцепенение прошло, а на его смену пришла ярость. Он повторял эти три слова раз за разом, все громче и громче, пока его не прервали.

- Ваш друг жив, - произнёс лекарь, осматривая разбитый лоб. - Я наложу ему несколько швов и приведу в чувство. А вам, - доктор повернул маску-клюв в сторону Эцио. - Я пропишу успокоительное.- Иди приляг, - сказал Ла Вольпе, перенимая пузырёк у лекаря. - Выпей и приляг.

Эцио послушно удалился.***

Открыв глаза, он первым делом схватился за голову. Смутно припоминая, что с ним случилось, он силился понять, почему голова обмотана вонючей мокрой тряпкой. И вот, первое воспоминание нехотя открылось ему: он лежал почти без сознания, вокруг пахло спиртом и телесными испарениями, а над ним нависал сам Дьявол, орудуя звенящими инструментами и шепча колдовские слова. Ему казалось, что его пытают, но, прежде чем осознать это в полной мере, он вновь провалился в забытье.Пересекая нетвердыми шагами комнату, он все еще пытался уловить остатки воспоминаний, но они, подобно дыму, растворялись в воздухе. Дойдя до туалетного столика, он замер, не смея поднять голову. Он блуждающим взглядом рассматривал пыльную поверхность, робко дотронулся до кувшина, наполненного вином, посмотрел на свои ладони, а затем, внезапно для самого себя поднял голову. На него из зеркала смотрело существо, отдаленно напоминающее человека. В первые секунды он не узнал себя. Серые глаза в пол лица с упреком и презрением смотрели на Марко, белая кожа казалась совершенно прозрачной и от этого синела, голова была обмотана желтоватыми бинтами, и через них просвечивала кровавая дорожка, убегающая к затылку. Он смотрел, вызывая ненависть к себе и к зеркалам, поджатые губы от злости задрожали. Закрыв глаза, он медленно размотал повязку, пытаясь сдержать порыв ярости. Взглянув на себя вновь, он ужаснулся: рваная рана была наспех зашита, из-под ниток набухала кожа, краснея и пульсируя. Лицо мгновенно преобразилось – теперь на него с беспомощной ненавистью смотрел зверек, скалясь и щетинясь. Обритую голову рассекал безобразный рубец. Марко смотрел на себя, вырабатывая стойкое отвращение у своему существу. Он проклинал себя за своё любопытство и непослушание, которое навсегда обрекло его на уродство. И пусть волосы отрастут, душевное уродство ничто уже не скроет. Схватив кувшин, он с криком бросил его в другого, неправильного себя, насмехающегося и такого ненавистного. Отражение, в последний раз оскалившись, рассыпалось на тысячу кусков.

- Мне очень жаль, - послышалось из-за спины.