Зевгма (1/1)

Война никогда не кончается, поэтому найти его было не так уж и трудно, псам лишь требовалось бежать на лязг железа и запах крови.Война никогда не меняется, и он устал от этой неизменности и от самого себя. Поэтому прилег отдохнуть посреди сражающихся смертных.Если бы в это время можно было бы курить, Арес бы так и сделал, но нет?— он молча, сложив руки на изорванной рубашке, смотрел на небо.—?Мне никогда там не были рады, словно каждая битва?— моя личная заслуга, моя личная вина.—?А это не так?Ему не хотелось даже узнавать, кто задал этот вопрос, возможно он прозвучал у него в голове без всяких вмешательств извне.Вокруг было невыносимо шумно и бесконечные крики смертных укачали его не хуже материнской колыбели.Он видел сон, в котором на Абсолютно Безжизненном Поле обнял холодный монолит, а потом внезапно принялся царапать на плите рассказ о своих бесконечных поисках, мечась между безумными придумками и действительной истиной. ?Елисейские поля??— это осознание вернуло Аресу желание улыбаться, хоть и во сне.Улыбалась и милосердная Деспония, жестом призывая его следовать за собой.—?Я не могу, я… так много еще должен написать!Но монолита больше не было, его не было вовсе, и кровожадный бог все это время напрасно расчерчивал лишь леденящий воздух, в ложном удовольствии от всепонятия холодея и сам. ?Никому не нужны мои оправдания, все мои преступления я совершил сам.?—?Как мне обозначить вечность и нужен ли для бессмертия отдельный символ?Богини и боги, его семья, всегда смеялись над ним. У него никогда не было сил крепко держать в руках оружие, у него никогда не было сил ответить им тем же. Он, высокий и жилистый, уворачивался от ударов Афины лишь благодаря многочисленным повторным спаррингам и медленно, но верно, выработанной за все это время ловкости. А может, удачи?—?Разве не удивительные времена настали, дитя? Раньше все только и делали, что пытались сбежать из нашего царства, а теперь все снова ищут тут убежище.—?Снова?Подземное царство существует не для того, чтобы прятать здесь преступников и отступниц, это конкретное место с конкретной целью?— давать душам покой после яркой и насыщенной жизни, и поверьте, любая покажется такой, после погружения сюда.Но давайте позволим себе повтор?— давать душам покой, и от вашего внимания не могло ускользнуть, что не было использовано слово ?умерших?. Нет, конечно нет, ведь здесь есть и вполне живые и очень даже живые, любящие темноту, тишину да отсутствие вмешательства Олимпа.Такова схема: решения, принятые наверху, и приказы, отданные сверху, перестают быть чем-то осмысленным и должным, поэтому от всего этого хочется сбежать, закопаться как можно глубже.Если ты в Аиде не первая, то ты уже ничему не удивляешься. Никса же с детьми ахала несколько тысяч шагов?— пред их взором предстал тогда прекрасный мраморный дворец, и уж точно не они приложили руку к его созданию.—?Что же заставит богиню смерти удивиться?Голос сливался с воем ветра, невидимый его обладатель посмеивался, прячась среди ландшафта вечнозеленых лугов и благоухающих цветов. Смеется: не потому что хотел обидеть уже не отличающегося от смертного, а потому что все черепа этого и последующего зыбких миров принадлежат Персефоне и Аиду не меньше, чем Афродите и Аресу.Арес видел Персефону лишь однажды: богини были заняты кружением вокруг нее, что-то щебеча о приближении брачного возраста; Кора выглядела словно застывшей, с явной неприязнью принимая новость о возможно ближайшем замужестве. Зная за каких придурков (?вроде тебя?) выдают замуж в его окружении, Арес кивнул ей, сочувственно поджав губы. Она покачала в ответ головой и позволила уголкам губ приподняться.Арес никогда не видел Аида, но когда его ушей достигла весть о краже юной девы, он решительно заявил, что тотчас же отправиться ее изволять.Арес не был героем и ему нужна была причина, чтобы соврать, ему нужен был предлог, чтобы уйти и… больше никогда не возвращаться?—?Как изменить природу атакующего мужчины и защищающейся женщины?Арес проснулся от влажных языков Цербера на своем лице. Битва давно окончена, а значит, делать ему здесь больше нечего?— и он, все еще пошатываясь от мерзлоты и голода, послушно пошел за адским псом.