Литотес (1/1)
Она пришла с севера, она пришла с востока, так ныне и закрепилось?— Скотиа Анатолика, единственная и неповторимая; из обычного на вид домишки, и только символы Луны указывали на разгадку: то была женщина, ведьма, мудрейшая из жриц.Мы знаем столько историй, которые начинались бы также. А все потому что все эти истории?— про нас.Ныне она не одна. Ныне она представляет угрозу Отцу, Солнцу и Ремеслу; но не из страха она погружалась вне ниже и глубже в недра Матери Всего?— ее больше не устраивала покосившаяся лачуга, она ощущала себя достойной целого царства, всей земли мира, и какая разница, снаружи или внутри. Забвение, Печаль и Мрак поприветствовали ее, и теперь только достойные находят нашу помощь (все дочери Геи!).Она назвала свою преисподнюю Аидом, невидимым, вечным, сострадательным, но самого Аида здесь еще не было.Спустя столько преобразований и тысячелетий,О богиня, каждое забытое слово знающая,Ты мать всех крадущих у отсеченных голов откровения,Вспомни: не кусай руку той, кто смертною вновь тебя сделала,В постукивании пальцев, кровью покрытых, услышь:Мы неразделимы так же, как весна и царство загробное.Смотрит война на владения свои?— и видит лишь нас с тобой,Жертвенностью побежденных тех,Чей ход продуманный превращает все жестокостью пропитанное торжество.Вслед пришел Сон, ведя за руку прекрасную сестру Смерть, ибо в темноте мы обретаем их дары.Вслед пришел Царь, с низко склоненной головой и подношением?— щенком с тремя главами, по одной на каждую Гекату. И она нарекла Царя Аидом, губительным и мрачным, строго наказав никому не открывать свое настоящее имя, особенно придворным колдунам и чародейкам. Иначе они займут твое место и нам придется начинать все сначала.И она приказала ему остаться, поскольку он был ширмой для глаз Зевса и остальных олимпийцев, которые не одобряли высокомерие смертной девицы, нашедшей свою силу на перекрестке.Но эта летопись ничего не объясняет. Артемида закусила губу, поняв, что запуталась пуще прежнего.Гермес доставила им приглашение Деметры, и Аид с Персефоной покинули подземное царство; Либер и Либера, восходящие травы, возвращающаяся листва, а значит, закончилась зима, можно будет вернуться к своим забавам.Ты с нами все еще, мы знаем.Так за нас, притворщиц, помолись,Задыхаться обреченныхАпокрифами бессмертия,За меня, бездушную, помолись,Непрерывно ад предсказывающую.И за тех, кто потеряла лицо свое,И ныне за нашими охотится,И за тех, кто, паря, по кусочку неба стираетИ за тех, кто каждую ночь по кусочку тебя крадет.Но прежде юной богине вздумалось познакомиться с другими обитательницами Аида.—?Иди! —?сказали музы. —?Принеси нам обрывки разговоров, из которых мы можем продолжить плести нашу новую песнь.Аскалаф лишь молча покачал головой. Скоро у него, садовника, будет много работы и он хотел бы провести свободное время в тишине.Харон, названная сестра Аида, скромно улыбнулась. Быть всегда приветливой и гостеприимной?— ее обязанность, ее удел.—?А что бывает, когда умершие прибывают без монет?—?Монеты лишь символ. Они могут заплатить чем угодно. Чаще всего оставляют глаза. Думают, что так уберегутся от лицезрения подземных ужасов.—?Но почему вообще нужно платить?—?Это ведь не их родной дом, моя милая, разве за ночлег ты не благодаришь хозяек?—?Тогда кто это?На другом берегу еле виднелись одинокие призрачные фигуры, мурлыкающие в тон волнам, собирающие ракушки и плетущие ил вокруг пальцев.—?Они пока не соглашаются присоединиться к нам.—?Неужели так можно?—?Насильно мил не будешь. Но поскольку они не видят себе подобных, а из развлечений только свист тварям Посейдона вслед, им это быстро надоедает, и они все-таки садятся в мою лодку. Платят, кстати, жемчужинами, из которых получаются чудесные бусы для нашей чудесной госпожи.Артемида не могла понять, о ком шла речь?— Персефоне или Гекате, и смущенно удалилась.За словами ты всегда прячешься,Боясь, что представления о мире твои нарушены будут.О мире, закованном в цепи бессмысленных вопросов твоих же.Боясь, что уйдет и некому будет руки освободитьВеревкой-змеей повязанные,Та сторожит и сердца всех кольцом извивающихся.Эмпуза и Ламия кормили Цербера, неслышно переговариваясь и смеясь, умиротворяющая картина, если забыть о клыках, паучьих лапах и ослиных ногах.—?Забыть здесь очень легко, верно, подруга?—?Забыть и забыться.—?О чем же забыли вы?—?Только пытаемся. О прошлых жизнях. О дневном свете.—?О жертвах и жертвоприношениях. О божественности. А ты?—?О вероломности.Им не нужно было говорить много, укрывающиеся под эгидой Верховной Ведьмы всегда страдали от одного и того же?— новые боги делали из них чудовищ, изгнанниц, ненавистных всем, кроме действительно непредвзятых сердец детинь и зализывающих многие раны языков животных.Оскорбляет пустоту свет,Она же черный отблеск глотает,Отблеск мыслей безумцев приснившихся.Из времени раннего существо двигаетсяНа возможного границах,Любимое выискивая, будущее пожирая,Прекрасным каждой кажется,Но очи сомкни?— и страх запоет,То предупреждение, что слишком поздно было дано.Гипнос отчаянно зевал, лепя из глины очередное странное создание, что после подарит своим детям, а те?— покажут нам во сне. Чернокожая Танатос пристально смотрела на огонь факела, улыбаясь своим мыслям.—?О, лучница! Мы ненавидим дары, но ты всегда приносишь их нам. Впрочем, не больше и не меньше… прочих.—?Я за всю жизнь не убила никого!—?За жизнь! А за сон? Никого! А кого-то? А травы, а случайных мошек, а порочные мысли, а чужими руками, а родными глазами?—?Я не…—?Ты не. Все еще. Лишь иногда машешь нам в объятиях нежной королевы, думая, что это спасет тебя от них, спасет от нас и главное?— спасет от нее.—?Чт…Гипнос поманил ее указательным пальцем, и когда девушка наклонилась, показал свою работу?— искусную фигурку Гекаты, с тремя головами: правое и левое лица были точь-в-точь Персефоны и Артемиды. Последней стало нехорошо, и она резко убежала, даже не попрощавшись с близнецами.Музы усадили ее на пахнувшее лавром ложе и стали петь, чтобы успокоить свою покровительницу, но от их слов ей становилось лишь более тревожно.Нам говорили?— спишите!Но знаем: спешить еще некуда, все!Похороним прах собственный сами,Смело перевернув часы песочные,Почувствовав едва запах дыма запретного.Ритуалы, что принять столь трудно,Однажды бескрайний океан образуют,Поплывет по нему бесстрашно ковчег нашДо хруста костей земли.