Эпилог 2.0 (1/1)

— Госпожа Джерен... — мягкий мужской голос настойчиво продирался через мерзкий писк приборов и вязкие заросли оглушающего гула в голове. — Госпожа Джерен... — прикосновение шершавой руки вытащило из окружавшего её красочного тумана, являя перед глазами вполне земные картинки, но не такие живописные: белоснежный потолок и холодный свет ламп. Отчаянно хотелось встать, но тело не слушалось, прикованное к кровати тонкими проводками и ещё текущим по венам химическим оковам. — Где я? — сухое горло оцарапал почти немой хрип. — Вы в больнице Черрахи. — Почему? — глаза слезились жутко, голову будто сдавило каменным шлемом, который всё сжимался и сжимался, и при этом дико хотелось спать. — Вы ничего не помните и это нормально. Постепенно всё придёт в норму, и память восстановится, — успокаивающий баритон сглаживал резкие неровности плывущей мешанины из картинок. — Вы ударились головой и нам пришлось ввести вас в искусственную кому. — Мой маль... чик, где он? — слабая рука дрожа неловко опустилась на плоский живот. — Всё хорошо, всё хорошо. Вам нужно отдохнуть, поспать. Госпожа Джерен, вам теперь понадобятся силы, — синтетический сон раскрыл свои объятия, нежно поглаживая по чугунной голове. Она проснулась на рассвете следующего дня. В голове было ясно, несмотря на ковыряющую мозги ржавым гвоздём боль, из окна лился мягкий розовый свет. Джерен внимательно осмотрелась вокруг: несколько приборов с тёмными экранами и мигающими на них цифрами её жизненных показателей, капельница над головой, пульт от кровати и красная кнопка вызова персонала. И турецкие буквы везде. Везде. Как она оказалась в Турции? Эта неприятная загадка пугала до дрожи любым из своих возможных решений, заставляя непослушной рукой неуклюже ударить по тревожному кругу.— Как чувствуете себя? — улыбчивая медсестра тщательно осмотрела каждый монитор, что-то помечая себе. — Ваш доктор ещё не заступил, но скоро должен быть, — внимательный взгляд на бледную подопечную с запавшим глазами, — если я чем-то могу помочь, то я с радостью. — Что случилось? — Джерен попыталась было присесть, но тело тряслось, словно фруктое желе. Молоденькая девушка подбежала, помогая ей принять желанную позу. — Почему я здесь? И где мои дети? Мой муж? — какое-то нехорошее предчувствие копошилось внутри, покрываясь слоем неконтролируемой паники.— Я не в курсе таких подробностей, но в коридоре ваша семья, — Джерен окончательно растерялась. — Я позову их ненадолго, — она исчезла бесшумной тенью, даже не прикрывая дверь, сквозь которую через 5 минут ввалились бледная Джемре, заплаканная Сехер, помятый Дживан и угрюмый Дженк. Последним вошёл Недим с отпечатком бессонницы и непонятной вины на лице.— Недим, что происходит? — муж посмотрел на неё холодно, как на чужую, пугая ещё больше. — Недим... — Джерен попыталась ещё больше приподняться, но потерпела неудачу. — Недим! Джемре присела на краешек больничной кровати и чуть сжала пальцы, переводя странный взгляд то на неё, то на притаившегося в углу палаты молчаливого Недима. — Сестра, как ты себя чувствуешь? — Джерен посмотрела в её тёмные глаза, наполненные искренним беспокойством. — Что произошло? — что-то липкое и холодное неспешно поползло по ногам. — Ты подскользнулась на набережной и ударилась головой. Врачи ввели тебя в искусственную кому из-за риска отёка мозга. — И когда это случилось? — ужас подкатывал омерзительной волной тошноты. — Ты совсем ничего не помнишь? — сухое поглаживание ладони нисколько не успокоило. — Сразу после суда о вашем разводе с Недимом. Ничего, врач сказал, что спустя время всё наладится и ты... — Сколько я была в коме? — 12 дней.12 дней. По дню на год. Двенадцать дней — двенадцать лет. Кошмар взорвался внутри громким безумным хохотом и горячими слезами, водопадом льющимся по щекам. — Джерен... Джерен. Джерен! — началась какая-то суета, беготня вокруг, но она уже этого не видела, ослепнув от масштаба своей потери и неподъёмной сокрушительной правды. ***— Так иногда случается, ваши видения нереальны, — лечащий врач глядел с сочувствием, — ничего не было. — Но я же помню каждый день, каждое мгновение, каждую чёрточку лица моих детей... — голос сорвался на последнем слове, теряясь в рыданиях. — Мы с вами договорились: без истерик. Мы не будем кричать, не будем рвать на себе волосы и не будем царапать руки до крови, — мужчина неодобрительно кивнул на бинты на её предплечьях. — Иначе, нам снова придётся прибегнуть к помощи успокоительных, а в вашем случае, это нежелательно. Нам предстоит сложная реабилитация, несмотря на то, что вы поразительно быстро восстанавливаетесь. — Хорошо, ладно, — Джерен вытерла капли на щеках и часто заморгав попыталась прогнать неконтролируемые слёзы. — А что делать с... Я говорю по-итальянски.— История знает и такие случаи появления новых навыков. Да, они необъяснимы, но они есть, — он утвердительно кивнул, по-отечески улыбнувшись. — А зачем вы меня разбудили? — её разбитый голос и такая пожирающая серая пустота в глазах прошли крупной дрожью по видавшему многое доктору. — Мне там было хорошо, там я была счастлива... — Джерен отвернулась к окну, вверяя своё горе нападающему алым покрывалом закату. — В больнице есть психолог и... Госпожа Джерен, я бы настоятельно порекомендовал вам не артачиться, а с ним как следует поработать, — она не шелохнулась, словно безжизненная статуя.— Я справлюсь, — жизнь отомстила за все её прегрешения слишком неожиданно и жестоко, но она была уверена, что выстоит. Словно упала с обрыва на скалы — чудом выжила, но внутри стерильно чисто и звонкое эхо отскакивает от стен. — Ещё вас там дожидается посетитель. — Никого не хочу видеть. — Ваш муж. — Бывший муж, — больно, как же больно. — Пусть войдёт.С тихим шелестом закрылась дверь, гость бесшумно присел, не прерывая молчания, а в ноздри ударил знакомый запах. Его запах. — Привет, — как же она скучала, как скучала. — Как ты? — Зачем ты пришёл? — это было невыносимо смотреть на своего любимого мужчину, дорогого мужа, а видеть его — такого далёкого и чужого Недима из прошлого, который теперь дарил ей лишь отрешенные и отчего-то виноватые взгляды. — Скажи мне правду, Джерен, — даже голос был чужим, — то, что произошло на пристани было случайностью или ты хотела намеренно... — он замялся, подбирая слова, — из-за нашего развода... — Я не помню, — руки тянулись его обнять, но этот Недим точно не оценит. — Я ничего не помню, кроме того, что там, — бледная рука с катетером капельницы неопределённо махнула в сторону, — у меня был любимый муж, который меня любил и называл ?Моя Джерош?, — она изредка шмыгала носом и сквозь пелену слёз бросала на Недима такие пронзительные взгляды, что ему становилось не по себе. — У нас были дети, большая крепкая семья, друзья... — какая-то нелепая идея пронзила стрелой. — У тебя есть телефон? Недим смотрел на неё во все глаза и не узнавал в этой осунувшейся и как-то слишком повзрослевшей девушке Джерен. Достал смартфон из кармана и вложил в ледяную ладонь. Отдаваясь на волю почти овладевшему ею безумию, она набрала вырученный наизусть много лет назад номер. Сердце остановилось, слушая долгие безнадёжные гудки, а потом запустилось, грозя, сломав рёбра, выскочить из груди:— Алло. — Доротеа? — Да, это я, — Джерен поперхнулась воздухом, резко садясь на постели. — Доротеа Серра? — Именно, — это была она, точно она. — А с кем я разговариваю? — слова застряли в горле, пульсом внутри забилась жизнь. Жизнь Доротеи. — Аллооу... Вас не слышно, говорите громче... Стефан, оставь в покое кота! Извините, это не вам, — Джерен пригвоздило к кровати, счастливая улыбка промокла насквозь, — перезвоните, вас не слышно. Доротеа жива. Жива. Жива! Кто-то обменял её личное счастье на жизнь Доротеи. Боги, она жива! Эта новость наполнила её силой до краёв. Так вот, зачем это всё. Теперь Джерен поняла, теперь разглядела смысл. Надо ехать, надо торопиться.Гонимая этой мыслью, Джерен вскочила с кровати на ноги и сразу же упала в руки мгновенно подорвавшегося с места Недима. Такие привычные объятия, которых больше не будет, — этот Недим влюблен в Джемре, этот Недим её просто жалеет, этот Недим никогда её не примет. Никогда. Этого Недима придётся отпустить, оторвать от себя мужчину, который просто врос в неё, оторвать от себя отца своих детей. Её крошки... Врачи уверяют, что это всё плод её воображения, а ей каждую ночь снятся их улыбки, прикосновения, первые слова и запахи... Запахи преследовали её повсюду, мучая и доводя до исступлённого отчаяния. И сейчас, уткнувшись носом в шею Недиму, она глубоко вдохнула, даже не пряча свою перед ним слабость. — Недим, — его глаза были так близко, они почти соприкасались носами. И если для Джерен эта близость была такой привычной, то Недим был заметно смущён, — прости меня за всё, что я натворила. Прости меня, если сможешь, — провела носом по шее в мимолётной ласке и с усилием оттолкнула от себя, садясь на больничную кушетку. — Джерен... — Ты не мог бы, уходя, позвать моего врача? Дверь бесшумно закрылась. ***— Ты очень быстро пошла на поправку, — Недим с улыбкой наблюдал за тем, как Джерен складывает вещи в небольшую дорожную сумку. — Доктор тебя очень хвалил, сказал, что ты его самая прилежная подопечная за все годы работы. — А мне он такого не говорил, — Недим стабильно приезжал дважды в неделю на протяжении этих почти двух месяцев. Остальные тоже приезжали, но после откровенного игнора со стороны Джерен, кровные родственники бросили эту затею. Даже Джемре. А вот Недим был настойчив и это было невыносимо, потому что она не могла ему сопротивляться, не умела. Там, в стамбульский период её коматозной жизни, ей было проще справляться с собой и отдавать всю себя, зная, что у них нет настоящего и не будет будущего. А теперь, когда она знала, как у них могло бы быть, помня их счастье, каждый день, каждый поцелуй, каждую улыбку... Это всё рвало её на части, но выгнать Недима с его неожиданной поддержкой просто не хватало сил. — Почему ты не сказала, что тебя выписывают? Я же случайно заехал, — Джерен ещё раз внимательно осмотрела палату и, убедившись, что ничего не забыла, обернулась к нему. — Давай, отвезу тебя в особняк. — Я уезжаю, Недим, — её улыбка обезоруживала его. В который раз он терялся с этой непредсказуемой Джерен. — Далеко и насовсем. — А попрощаться? Я сейчас позвоню... — она уверенно перехватила его руку с телефоном и отвела за спину. — Это ни к чему. Не хочу ни с кем прощаться. Только если с тобой. Можно? — растерянный он горел под её нечитаемым взглядом. — Что ты хочешь?.. — Закрой глаза, пожалуйста... — когда он подчинился её слабому шёпоту, Джерен порывисто выдохнула, подходя вплотную. — Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, — едва ощутимо скользила кончиками пальцев по его лицу, прорисовывая каждую черту, теперь точно прощаясь навсегда. Она сделает всё, чтобы они больше никогда не встретились, потому что Доротеа будет жить, чего бы Джерен это ни стоило. — Ты как никто достоин счастья, — Недим порывался что-то сказать, но был остановлен её ладонью. Бросила последний взгляд и легко, почти невесомо, нежно прикоснулась к его губам своими. Недим так и стоял как вкопанный, пока не услышал хлопок двери. ***Сколько лет она не была у этого дома? Чёрт, она же здесь вообще не была, ей же всё приснилось. Руки дрожали, а сумка давила на плечо, будто весила тонну. Джерен уверенно нажала на звонок и, затаив дыхание, замерла у двери. Та распахнулась и на пороге появилась она... Тёмные волосы, карие глаза и та же тёплая улыбка. Джерен казалось, что земля уходит из-под ног, а силы утекли туда же, под ноги, заставляя её осесть на нагретый асфальт в лужу собственного самообладания. — Синьора! — Доротея подскочила к ней, пытаясь поднять, но Джерен лишь обхватила её за шею и разрыдалась в голос, прижимаясь всем телом. — Я могу вам чем-то помочь? Синьора... — странная гостья заплакала пуще прежнего, обнимая крепче. — Видимо, у вас случилось что-то страшное, но может пройдём в дом и вы мне всё расскажете? — необъяснимое чувство безграничного доверия и сострадания к этой странной девушке на крыльце её дома не позволяло бросить её здесь одну. — Я варю просто потрясающий кофе... Меня зовут Доротеа, а вас? ***— Я... Я боюсь. Вдруг он не захочет этого ребёнка? — чувствуя пристальный взгляд подруги, Доротеа поправила прядь волос, которую ранее убрала за ухо. — Ты с ума сошла? — возмутилась Джерен, сжимая руль дорогого автомобиля. — Ты хоть в курсе, что он уже выбрал имена вашим детям? — Что? — Он собирается назвать вашего первенца Массимилиано вне зависимости от пола. Бедное дитя! — Джерен театрально закатила глаза, а салон автомобиля заполнился громким смехом обеих девушек. — Откуда ты это знаешь? — вытирая выступившие от смеха слезы, поинтересовалась Доротеа.— Твой муж оказывается очень сентиментальный и разговорчивый тип, особенно когда напивается.— Не знала. Хочу есть, может заедем куда-нибудь пообедать? — Нет, милая, — Джерен сжала зубы, готовясь к этому вопросу почти три года. Она не спала всю ночь, прокручивая в голове этот момент по секундам раз за разом, — лучше побыстрее обрадуем будущего папашу. Таких вечеринок хмурый особняк Риччи не видел никогда, а Джерен плакала от счастья глядя, как Рикардо, обезумев от потрясающей новости, кружил хохочащую Доротею по залу. Внезапно комната вокруг поплыла, а Джерен будто взлетела, поднимаясь над полом, глядя на всё со стороны... ... Джерош, — Недим провёл ладонями по мокрому лицу, вытирая следы реалистичного сна и слёз. — Моя девочка, ты плакала, — обнял, пересаживая к себе на колени. — Что тебе снилось? — Недим... — это сон, всего лишь сон, в очередной раз напомнивший, какую цену она заплатила за своё счастье. — Недим... — его сердце билось рядом с её, тёплые и сильные руки бережно прижимали к себе, поглаживая по спине. — Где Луна? Ноа? — Все спят, — лёгкий кивок на ракрытую дверь детской с виднеющейся колыбелькой и успокаивающий поцелуй в висок. — Ну что ты, моя маленькая? Опять кошмар? — с нескрываемым беспокойством он заглянул в глаза своей жены, прижимаясь своим лбом к её. — Нет, напоминание. — Не понимаю.— Всё имеет свою цену, и об этом нельзя забывать, — приподняв брови в удивлении, Недим отпрянул, ещё пристальнее всматриваясь.— Жена, мне кажется, что тебе пора отдохнуть.— Недим, я серьёзно.— И я серьёзно, — целует в щёку, возле губ, в губы, оставляет влажную дорожку на шее, опрокидывая Джерен на кровать. — Кстати, знаю парочку потрясающих способов расслабиться. Я тебе покажу, — её влажная футболка летит на пол, а язык касается женской груди, срывая приглушённый стон.