Часть 15 (1/1)

Горячая вода окрасила кожу красными пятнами, по щекам разлился бешеный румянец, а сердце скакало галопом, отдаваясь эхом вибраций в кончиках пальцев. Слишком горячая вода, а Джерен никак не могла отогреться, растопить слой льда, покрывший толстой коркой осознанной потери нутро. Тщательно готовила себя к расставанию, отсекая любые мысли о совместном будущем, а на деле оказалась катастрофически не готова к той вьюге внутри, что началась с хлопком дверцы такси, разделившей её жизнь на фантастическое до и туманное после. Снова. Голова кружилась, заполнивший комнату пар окутал как пуховым одеялом, от чего Джерен клонило в сон. Она зажмурилась, сжимая в кулаки окоченевшие ладони, под бьющий набатом в ушах пульс, пыталась подавить озноб от зимы, бушующей в месте, где было когда-то её сердце, оставшееся в Стамбуле. Рядом с Недимом. Оттаять не получалось. Ни во время привычных переругиваний с Альбертом в аэропорту, ни от первой после смерти Доротеи искренней улыбки встречающего их Рика у трапа самолёта, ни от шебутной компании домашних, неожиданно выскочивших с криками и хлопушками, стоило приезжим зайти в дом. Ни от изысканного семейного ужина с коллекционным вином в вычищенной до блеска старательными горничными столовой. Ни в шутливой погоне за Джеймсоном, зачем-то выкрасившим стены в комнате Джерен в ярко-оранжевый цвет. ?Зато у нас есть новый флуоресцентный краситель! И стены, между прочим, теперь в темноте светятся?. Любовь к родным людям разливалась внутри горячей патокой от макушки до кончиков пальцев, мягко обволакивала по контуру заброшенную дыру в груди, где бушевала метель. Та выла, убаюкивала переливами шуршащего снега, накрывая потяжелевшие веки огромными сугробами, водила в голове белоснежный хоровод колючих снежинок, туманя рассудок. Посреди этого душевного ненастья вдруг возникли холодные голубые глаза Рика, подарившего место, которое стало домом; людей, которые стали надёжным тылом, поддержкой. Семьёй. ...горящие карие глаза Матео с заразительными смешинками, сулившими веселье, и его широкая мальчишеская улыбка. ... хитрые зелёные глаза Ника, в которых проглядывалось вечное снисходительное понимание и знание всего на свете. ...умные чёрные глаза Джеймса, в которых загорался особенный огонёк, стоило ему столкнуться с невообразимо тяжёлой задачей, и редкая, от того бесценная улыбка, стоило ему найти решение спустя с десяток чашек кофе и множество часов. ... насмешливые синие глаза поганца Берти, его самоуверенная ухмылка с налётом показного равнодушия и надёжные крепкие руки, что ни разу не дали ей упасть на дно. — Что ты, блять, делаешь, поехавшая истеричка! — именно эти руки, крепко обхватив за скользкие бока, вытаскивали Джерен из наполненной широкой ванны, расплескивая горячую воду на пол. Альберт одним махом поставил её на ноги пол душевую стойку спиной к себе и открыл все вентили на полную. Разомлевшая Джерен подавилась дыханием, не в состоянии издать ни звука от быстро сменяющихся событий и холодного ливня сверху. — Курица безответственная! — Берти закрыл кран, накинул на плечи огромное розовое полотенце оборачивая, укутывая как ребёнка, прижал к себе полученный кокон, вытаскивая уже сотрясающуюся в тихих рыданиях Джерен. — Не реви, — он сильнее стиснул её в объятиях, а она завыла в голос, — да не реви ты, — Альберт поудобнее перехватил Джерен под колени, прижимаясь своей спиной к стене, сползая по ней вниз, и уселся со своей ношей на пол. — Какая же ты феерическая дура, какая же дура... — она плакала, уткнувшись ему в грудь, а он поглаживал её по мокрым волосам. — Дура... — вцепилась скрюченными пальцами в ткань футболки, отогреваясь и затихая. — Полная безнадёжная дура... — Самокритика определённо твоя сильная сторона, — Альберт тяжело вздохнул. — Всё так серьёзно, м? — он чуть приподнял плечо, пытаясь заглянуть ей в глаза. Джерен молчала и отводила взгляд. — Хочешь я его привезу? — Кого? — она охрипла от слёз, но уже перестала плакать. — Твоего Ромео с цветами, — Джерен ощутимо вздрогнула и напряглась всем телом. — Из-за него же всё? — Что всё? Нет ничего, не выдумывай. — Ну да, ну да, — Альберт, придерживая Джерен левой рукой, чуть приподнял её, кладя на согнутую в колене ногу, другой рукой залезая в карман. Достал хрустящую пачку, цепляя зубами сигарету, откинул лишние, доставая зажигалку. — Ты же бросил, — высохшие слёзы пощипывали солью лицо, чуть стягивали кожу на щеках. — Я и бросил, — Альберт с наслаждением глубоко затянулся. — Не делай так больше, — одной рукой он держал её за предплечье, медленно поглаживая большим пальцем мягкий ворс, распространяя волнами такое желанное тепло, принося умиротворение, а другой — задумчиво то крутил в руках зажигалку, то прятал её в ладони, неспешно вынимая сигарету, расслабленно выпуская струйки сизого дыма. — Мне в этом доме уже и ванну нельзя принять? — Нельзя час сидеть в комнате, из которой валит пар. Посмотри на себя, — Альберт внимательно оглядел притаившуюся на его груди Джерен с головы до ног, — после возвращения кислая вся и на призрака похожа. С пульсом. У тебя катастрофически дурной вкус на мужчин, но это не повод топиться в кипятке. — Я не топи...— Достаточно вспомнить твоего Рамазотти. Мало того, что...— Его звали Энрике! — ... он оказался женат, так ещё и был редкостным занудой. А этот царь пепла, крышующий крематории... Где ты вообще его нашла? — Не помню, — безмятежная улыбка коснулась её губ. — Я даже не помню, как его звали...— Человек в общем-то полезный, но очень специфический, — Джерен так и лежала у него на груди, сжатая в кольцо одной рукой, опираясь на согнутую мужскую ногу, пока Альберт растягивал сигарету, кинематографично стряхивая пепел в мыльную лужу рядом, припоминая немногочисленных и не самых удачных ухажёров. — Хотя этот твой турецкий был вроде ничего. Я в какой момент даже подумал, что он тебя не отпустит. Но нет... — улыбка на лице Джерен завяла, так и не распустившись до конца. — Он... Нет, у него не было ни одной причины меня удержать. — Да ну? — Альберт скептично поднял бровь, затушив окурок об эту неубедительную истину, растирая её о плитку на полу. — Много ты понимаешь, бестолочь... — он замер, глядя сквозь Джерен, на долю секунды мысленно вернувшись к чему-то своему, больному. — Ты всё-таки хам, — они снова возвращались к обыденным склокам. Бесконечным и бессмысленным.— Взбалмошная скандалистка. — Самовлюбленный засранец. — Стервозная мегера. — Заносчивая сволочь. — Вот язва... — Альберт так и держал повеселевшую Джерен в своих руках, как беспомощного младенца. — Я, если бы мог, на тебе бы женился. Я бы тебе всю жизнь испоганил, малахольная ты идиотка. — Оох, я бы разошлась! — Джерен подбросило от гипотетических возможностей, от чего она с кровожадным выражением лица даже присела рядом с Берти на пол, придерживая сползающее полотенце. — Я бы отыгралась за каждую брошенную тобой женщину, отомстила за каждое лживое ?я тебе перезвоню?, — он неверяще прищурил глаза и укоризненно покачал головой. — Но я слишком тобой дорожу, чтобы это предложить. — А я слишком хорошо тебя знаю, чтобы всё это принять. — Вот и славненько, — он театрально хлопнул в ладоши и встал. — Предлагаю перейти к последней стадии женских любовных страданий, — Джерен удивлённо глазела на него снизу вверх. — Сопливая мелодрама со слащавым красавчиком и тонна мороженого, — Альберт нагнулся и, обхватывая её чуть повыше локтей, помог встать. — Я вниз за мороженым, а ты выбери что-нибудь. Только без тошнотворно-сиропного финала — мне лишний сахар ни к чему, — он похлопал себя по стальному прессу, отходя ко двери с раскуроченным замком.— Ты и мелодрама... К чему такие жертвы? — Джерен зябко повела плечами, запоздало смущаясь всего произошедшего. — Я слышу, как ты кричишь. Внутри, — на одно мгновение маска злого циника и непрошибаемого мерзавца слетела с его лица, открывая вид на старую незаживающую, уже чуть подгнившую личную рваную рану. Лишь миг, а Джерен прошиб холодный пот от причудившегося образа незнакомого Альберта. — Я ещё пончиков возьму, а то отощала так, что уже даже и посмотреть не на что.— Ну ты и говнюк! — брошенная ему вслед мочалка не достигла цели. ***— Какого чёрта ты творишь? — Джерен влетела в кабинет, шипя как фурия.— О чём ты? — Рик отложил дорогую ручку, отодвигая в сторону отчёты. — Ты избегаешь Стефана, — от её обвинительного тона ему стало не по себе. — Что? С чего ты взяла? У меня просто много работы, — Рикардо устало потёр переносицу. Джерен недовольно сжала губы в тонкую полоску и, посмотрев ему прямо в глаза, вынесла приговор:— Лжёшь. Он знал, что она заметит. С момента их возвращения прошло уже две недели: Джерен разбиралась с учёбой и накопившимися счетами, Стефан носился то по двору, то по дому в компании кого-то из домашних. Кого угодно, но не Рикардо. Тот умело испарялся в нужный момент, дистанцировался от ребёнка, прикрываясь делами. Все это замечали, но старались игнорировать. Все, кроме неё. — Ты даже не смотришь на него, — Джерен оперлась на стол двумя руками, нависая над Риком, и сверлила в нём дыру своими полными гнева глазами. Дон молчал, а Джерен сжала зубы, чувствуя, как её самообладание закручивается в противный узел внутри, стягивая желудок спазмом. Она всё не отводила злого взгляда, с силой сжав край столешницу, от чего Рик не выдержав позорно сбежал, отходя к окну. — Он слишком похож на неё, — он всё-таки прервал молчание своим глухим признанием. — Ты права, я не могу даже смотреть на него. Мне слишком больно.Не думая ни секунды, подчиняясь захватившей её неконтролируемой ярости, Джерен, развернувшись к нему всем телом, влепила Рику звонкую пощечину. — Я любила её не меньше твоего, идиот. Мне так же больно, как и тебе! — в голосе её звенели слёзы, руку саднило, а Рик безучастно молчал, катая на скулах желваки. — Стефан единственное, что у нас осталось от Доротеи. Так что будь любезен, — острый ноготь упёрся ему в грудь, — собери свои сопли и жалость к самому себе и запихни их куда подальше, — и не дожидаясь его слов, Джерен направилась на выход. — Джерен!.. — его оклик остановил её в дверях. — Я тебя услышал, — она кивнула, положив тонкие пальцы на холодную кованую ручку, и вышла, хлопнув дверью так, что стеклянная створка шкафа глухо хрустнула, расползаясь сетью маленьких трещин.Спустя несколько часов, ближе к полуночи, Рикардо всё-таки зашёл в детскую. В углу комнаты стояла недостроенная крепость, по письменному столу были хаотично разложены книги, а по центру этой композиции стоял череп. — Джеймс... — Рик покачал головой, решив, что нужно будет поговорить с другом насчёт таких странных подарков.Стефан беспокойно ворочался в кровати, смяв одеяло к ногам. Молодой Дон успокаивающе провел по спине ребёнка, накрыл его, но это не сильно помогло, потому что как только он убрал руку, мальчик снова перевернулся, сбрасывая покрывало. Недолго думая Рик лёг рядом, прижимая Стефана к себе, чувствуя как его холодный нос уткнулся ему в грудь.— Прости меня, малыш. Я чуть не потерял тебя, — произнёс он почти беззвучно, утыкаясь в тёмную макушку, вдыхая неповторимый детский запах. — С тобой ничего не случится, обещаю. Я тебя уберегу. Засыпая Рик молился Святой Марии, чтобы та дала Стефану сил пережить всё, оставшись таким же добрым ребенком с чистой душой. ***— Недим! Открой! — Дженк барабанил уже 15 минут в закрытую дверь. За ней кто-то неспешно шаркал ногами, но впускать непрошенного гостя не спешил. — Недим, мать твою, если ты сейчас не откроешь, а вышибу эту дверь нахрен! — Дженк со всего маху впечатал ладонь в раздражающую преграду так, что по ту сторону лежащие на тумбе в коридоре ключи упали на пол, жалостно задребезжав. Квартирная темнота угрюмо поприветствовала Дженка после тихого щелчка замка. Голая спина Недима мелькнула в свете лестничного проёма, за которой визитёр и последовал, с любопытством осматривая жилище. — Я конечно всё понимаю, но забивать на работу на три недели без предупреждения — это уже перебор, — он огляделся по сторонам. Жалюзи закрыты, открытый балкон наглухо завешен чем-то похожим на простыню, на кровати лежал лишь голый матрас, бельё сгружено горой неподалёку на полу. Рядом с этой кучей, в упрямо пробивавшемся приглушенном утреннем свете, сидел в одних домашних штанах Недим, уткнувшись в монитор ноутбука, у его ног стоял домашний проектор, на стене напротив горел светлый прямоугольник. — Тебя в романтику засосало? — Дженк бросил на кровать пиджак, вертя головой. — Где твоя... Кстати как её зовут? — Ушла, — Недим так и сидел с каменным лицом, продолжая увлечённо обрабатывать фотографии.— Когда придёт? Хоть познакомлюсь, — Дженк прохаживался вперёд-назад, меряя шагами спальню.— Она совсем ушла.— Так ты тут бухаешь, что ли? — он тщательно изучил комнату на предмет одиноких бутылок или чего-то, что могло бы подтвердить его версию, но ничего не находилось. Вокруг была пустота и пыль, только в углу сиротливо стояла машинка на радиоуправлении.— Как ты меня нашёл? — Дженк взял игрушку в руки, повертел во все стороны, оглядываясь в поисках пульта. Тот бледным боком высовывался из-под бельевого холма.— Секретарша твоя адрес дала, — он уселся рядом с Недимом, так ни разу не Дженка и не взглянувшим, и завёл мотор, пуская синий мустанг по прямой. — ?Господин Недим не вышел на работу. Господин Недим не снимает трубку. Господин Недим не открывает дверь!?, — он пищал, изображая высокий и пронзительный голос заботливой женщины.— Очень мило, что ты заметил моё отсутствие спустя три недели. — Показательно, что сам бы я его не заметил. Чёрт! — авто занесло на повороте и оно врезалось в цветастое нагромождение простыней.— Мягче надо, — Недим захлопнул крышку ноутбука, кладя его рядом, и забрал пульт у Дженка, выводя сложным маневром машину из-под хлопковых завалов.— Ещё одна есть?— Нет, только вертолёт, — Недим так увлёкся, что не заметил, как озорная улыбка приклеилась к лицу. — Поехали настоящие погоняем, — Недим, не скрывая удивления с толикой скептицизма, посмотрел на Дженка, отвлекаясь от управления, от чего автокар на полном ходу вошёл в стену, чуть отлетев после столкновения.Недим на мгновение почувствовал себя так же, как эта машинка. Летел на полном ходу, набирая скорость, пока больно не впечатался в бетонную преграду. Остался один с невнятным гулом в голове и ноющей в груди тоской, отброшенный по инерции от выставленного заграждения. — Я уже погонял, рука только зажила, — мотор грозно ревёл, но вывернуть игрушку в нужном направлении не выходило.— Да не ссы, — Дженк поднялся на ноги и рукой довернул автомобиль, ставя его на путь истинный. — От того, что ты тут немытый и лохматый тухнешь, ничего не изменится. Я пробовал, знаю, — он подошёл к шкафу и открыв его, всего на секунду задержавшись взглядом на висящем там чёрном платье, достал оттуда первую попавшуюся футболку и кинул ею в изумлённого Недима. — Вся эта драматическая поебень всё равно только силы вытягивает, а по сути ничего не меняет: женщины всё равно творят, что хотят... — Дженк тяжело вздохнул, глядя куда-то сквозь солидарного, пожалуй впервые в жизни, Недима. — Сегодня она тебя любит; завтра любит, но не тебя; а послезавтра вообще...—... в спешке собирает вещи, чтобы сбежать до твоего прихода, оставляя только записку с тупым ?Спасибо?, — от прозвучавшей в голосе Недима неприкрытой горечи и его разбитого вида Дженку стало не по себе. — Почему она так поступила? — непонимание в его голосе было настолько горячим и яростным, что брошенный в лицо Дженку вопрос обжёг. — Почему сказала, что любит и уехала? — пульт управления, отшвыренный им в стену, разлетелся на маленькие кусочки, раскалываясь с пластиковым хрустом, рассыпаясь по тёмным углам, как и самообладание Недима.— А ты? — засунув руку в карманы, Дженк пнул отскочившую детальку носком ботинка, забрасывая под шкаф. — Что я? — Ты что ей сказал? — Ничего, — Недим медленно произнёс это слово, совсем растерявшись от логичности вопроса Дженка. — А что я мог ей сказать? — этот вопрос он задал себе уже тысячу раз, но ответ так и не нашёл. — Откуда мне-то знать? — Дженк легкомысленно пожал плечами, гоняя по полу вывалившуюся кнопку с нарисованной стрелочкой. — Что должна остаться, что нужна, что влюблён... — Я не влюблён! — это предположение отозвалось такой волной несогласия и гневного возмущения, что Недима подбросило на ноги вместе с зажатой в пальцах черной майкой. — И поэтому сидишь в этой дыре один уже три недели как крот? — Дженк снисходительно хмыкнул, ударив Недима своей грустной понимающей улыбкой под дых. — Ну-ну... — Не лезь в наши отношения! — рывком надел на себя футболку, чтобы хоть как-то унять ту бешеную энергию противоречия, что била из него фонтаном. — Я же в ваши не лезу, и... — Но всё время в них присутствуешь! — кнопочка одним метким ударом оказалась под кроватью. — Я иногда думаю, что в этом треугольнике, третий лишний — это я! — вокруг Дженка всегда была толпа людей, но поговорить о том, что мучило не первый день, всё равно было не с кем. — Не пори чушь! Джемре любит тебя... — Она не меня любит, а свою добродетель, — рубашка душила тугим воротником, пальцы нервно проскальзывали по мелким пуговкам. — Замужем не за мной, а за своим подвигом, — рванул в нетерпении ткань в сторону, вырывая верхние пуговицы с корнем. — Да она даже забеременела, потому что так надо, потому что уже пора, — в бессильной злобе Дженк шарахнул кулаком по стене, рассекая тонкую кожу на костяшках. — Потому что играть роль примерной жены нужно до конца! — он метелил ни в чём не повинную стену уже двумя руками, пачкая себя и всё вокруг своей кровью и дикой беспомощностью. Дженк болел рядом с Джемре. Та любовь, что когда-то сделала его сильным, теперь пожирала изнутри, не находя в этой женщине отклика сделалась страшным недугом.Недим в два шага оказался рядом с ним, перехватывая его руки из-за спины, прерывая этот жуткий акт саморазрушения. — Остановись, Дженк, остановись... — Недим крепко сжимал его предплечья, блокируя любые движения, чувствуя как Дженк обмякает расслабляясь. — Всё нормально... — он вяло высвободился из его рук и, сорвав имитирующую штору тряпку, вышел на балкон. Стало легче. И от того, что выговорился, и от свежего воздуха летнего утра. — Я могу что-то сделать? — Недим неслышно вышел следом, встал рядом, и, облокотившись на перила одной рукой, второй протянул салфетку. — Боюсь, что это конец... — Дженк и так чувствовал себя в неоплатном долгу перед Недимом, а его искреннее желание помочь раздражало до дрожи просто своим фактом. — Спасибо, — свежие раны ныли, но внутри стало спокойно. — Не горячись. Поехали погоняем, — Недим ободряюще похлопал Дженка по плечу, — надо и правда выпустить пар. Только сначала поедим.— А потом напьёмся.— Напьёмся. Как свиньи. Кто первый хрюкнет, тот и платит.— Фантазия у тебя...***— Господин Недим, позвонили из ?Сириус Групп?, они готовы подписать договор. Господин Недим? — немолодая женщина озабоченно осматривала своего начальника, который задумчиво тусклыми глазами гипнотизировал монитор. — И что? — он наконец обратил на неё внимание. — Мы же так долго готовили эту сделку... — она протянула, совсем растерявшись. В последнее время её шеф вёл себя крайне странно, то обрызгивая фонтаном деятельного энтузиазма, то пугая полным равнодушием к происходящему. Ещё и и.о. генерального попросил быть повнимательнее — что это означало она не поняла, но на всякий случай была начеку. — Господин Недим?.. — Прекрасно, — он резко встал, отчего стул под ним отъехал, врезаясь со всего маху кожаной спинкой в стену. — Здорово! — скинул пиджак прямо на пол, расстегнул пару пуговиц на воротнике рубашки, манжетах, закатал рукава. —Великолепно! — дёргано прохаживаясь взад-вперёд, с каждым шагом наращивал скорость передвижения и громкость восклицания. — Грандиозно!!!— Верно, — опытная секретарша, памятуя о том, что с сумасшедшими лучше не спорить, — в том, что её босс рехнулся окончательно, она уже не сомневалась — уверенным жестом поправила очки соглашаясь. — Я могу ещё чем-то помочь? — дежурный вежливый вопрос развернул Недима в дверях возвращая внутрь. — Демет, — он чуть сжал её плечи поверх синего плотного платья, — госпожа Демет, спасибо вам за всё, что вы делали, делаете и будете делать, — и мимолётно обняв растроганную женщину, вышел, чтобы стремительно преодолев длинные коридоры на полном ходу без стука влететь в кабинет разговаривающего по телефону Дженка.Недим бесцеремонно подошёл к его столу, выдвинул нижний ящик, доставая оттуда толстую красную папку, что служила импровизированным тайником для непочатой бутылки виски. Дженк даже бровью не повёл, не отвлекаясь от важной беседы, пока незваный гость разливал алкоголь по бокалам, ставя один под нос генерального с лёгким стеклянным стуком, а затем усевшись на стул, закинул ноги на рабочий стол. — Недим, ты совсем охренел? — Дженк уже положил трубку и теперь дырявил этого наглеца недовольным взглядом. — Ты поработать не хочешь?Недим не хотел. Ни работать, ни даже пить. Вертел стакан в руке с толстым дном, глядя на золотистые переливы заточённого в стекле солнца, так и не пригубив. После той знатной попойки с Дженком, он сразу понял, что это не его история — было, конечно, весело, но ничего не изменилось. Только с Джемре разругался, но зато у будущих родителей потом как-то даже наладилось. По крайней мере, Дженк заметно расслабился. ? — ... и этот белобрысый... — Недим пьяно и немного путано пересказывает Дженку события трёхнедельной давности в первом попавшемся баре. — Ну... — его собеседник, подперев голову рукой, слушает очень внимательно, честно пытаясь вникнуть. — ... сказал: ?Мы уезжаем?. — Иии?..— Она уехала! — Недим громким стуком опустошенного залпом — чёрт знает какой по счёту порции ракы — стакана о столешницу ставит точку в своём коротком, но всё равно трагичном рассказе. — Да не может быть! — Дженк впечатывает ладонь в тёмное дерево с таким искренним удивлением, что даже верится в его твёрдую убежденность — её отъезд был даже теоретически невозможен. Ни при каких условиях.— Может, — Недим безысходно и тяжёло вздыхает, ероша отросшие волосы. — Решено! — нетрезвый Купидон загоревшись идеей помочь внезапно обретённому приятелю, махом резво встаёт, накидывая пиджак, но отчаянно путаясь в рукавах. — Мы едем к ней. — Её нет в стране уже... — вялый протест Недима остаётся незамеченным деятельным Дженком. — Будем петь песни под окнами, — чуть пошатываясь, надев пиджак только на одну руку, инициативный вершитель судеб пытается расплатиться, но никак не может справиться с картой. Хрюкать Дженк не стал, но его поражение было очевидным. — Только надо купить цветы! — видавший и не такое официант, всё сделал сам, закрыв счёт. — Что ты сидишь? — Дженк, она же уехала... — но тот казалось и не слушает Недима, одержимый своим планом их помирить. — Нам нужно много цветов! — Дженк решительным шагом тянет его на выход, отмахиваясь от всех возражений. — Много цветов, просто море, океан!.. Охапки роз по итогу лежат под окнами особняка, а Дженк слегка фальшивя тянет какую-то печальную песню о любви на свой лад под хохот валяющегося на траве Недима. Выбежавшая из дома Джемре обрывает карьеру молодого певца хмурым взглядом и грозным ?Ты совсем сдурел??, без сопротивления затягивая неоценнёного вокалиста внутрь. — Вы зачем так напились? — Джемре, возвращается на лужайку, чтобы занудно отчитать Недима.— А просто так! — он не чувствует себя виноватым ни на йоту и как-то ошалело улыбается ей, так и не поднявшись на ноги.— Взрослые люди так себя не ведут. Это безответственно, в конце концов!— Джемррре... — он всё-таки встаёт, чуть неуверенно, и подходит к ней, делая пару нетвёрдых шагов. — Когда ты уже поймёшь, — всепожирающая ей благодарность смягчает его тихую ярость, — что мужчину не нужно опекать и воспитывать. И решать за него тоже не нужно! Хватит уже всех спасать! Особенно меня. И Дженк... — вроде и лезть их отношения не собирался, но не смог остановиться, услышав её учительский тон, — Дженк взрослый человек. Ему жена нужна, а не мамочка!— Почему ты так со мной разговариваешь? — она смотрит на него своими огромными оленьими глазами, из которых вот-вот польются слёзы, обхватив руками небольшой живот.— Потому что твой муж думает о разводе, — Недим потом обязательно извинится за резкость, обязательно, но сейчас надо именно так. — Всё, я пошёл, — он разворачивается к воротам.— Может переночуешь у нас? Поздно уже, — Джемре шмыгает носом, а Недим чувствует себя последней скотиной, потому что она беременна и плачет из-за его слов.— Не хочу, — он уверенно ей отвечает уходя. — Ничего не хочу... — повторяет уже только себе?.С того момента прошла неделя, а ничего и не изменилось. Накатившая апатия укрыла тяжёлым покрывалом бездействия, подарив Недиму мнимый покой, искусственный уют бесцельного существования. После встряски Дженка, он вышел на работу, но прежний запал иссяк. ?Столько лет прошло, а ты всё там же. Работаешь на фирме, в которую пришёл, потому что это твоё, потому что должен?. Всё раздражало. Цифры в отчётах не сходились, перспективные новые клиенты заигрывали с конкурентами и ещё секретарша... Накрученная Дженком ответственная женщина подозрительным взглядом провожала каждый жест Недима, будто он в любой момент мог сигануть с крыши. Или утопиться в чашке кофе. Это не входило в его планы, но сегодня, после известий от ?Сириус Групп?, невыносимо сильно захотелось запустить в окно хотя бы принтером. Он готовил эту сделку почти полгода: 6 месяцев изучения бумаг, частых рабочих выходных, делового флирта и мучительных усилий поисков компромиссов. ?И что? Где во всём этом ты, Недим??Выгодные партнёры на американском рынке, самый крупный контракт за всю историю существования их фирмы и... ничего. Недим так хотел заключить это соглашение, доказать, что он на это способен, несмотря на злорадство и скептицизм более опытного Дженка.?Где во всём этом ты, Недим? Где ты??Так хотел, что не заметил, как потерялся среди собственных потуг доказать себе и всем вокруг, что может, достоин и должен. Должен, должен, должен. Недима обокрали на 20 лет жизни, а должен был всё равно он. Обязан лишь фактом своего существования нести неподъёмный груз повинностей: прощения, послушания, сговорчивости, самопожертвования... Без права на ошибку, раз уж взялся. Благодаря нечеловеческой силе воли вырвался из плена непослушного тела, чтобы взыскать за похищенное время, забрать своё и ещё больше оказался виноват. ?Где ты? Чего хочешь ты??Его жизнь была похожа на смятый лист бумаги, истрёпанный грязными руками и заляпанный чернилами чужих грехов. Пустой и серый. И почему-то самые неподходящие тёплые женские ладони, некогда оставившие яркие безобразные разводы и кривые полосы, бережно разгладили тонкими пальцами каждую складку, вручая острозаточенный красный карандаш. Недим немного потомился в сомнениях, борясь с собой, покрутил его в руках и так и этак, а потом уверенно вписал Джерен первым пунктом. ?Чего хочешь ты??Она стала его желанием. Эгоистичным, неразумным, неконтролируемым. Желанием, корнями уходящим в отравленную землю жажды возмездия за прошлые унижения, за поруганное мужское достоинство. Он диким зверем преследовал ускользающую добычу, одержимый запоздалым реваншом. Нагнал и сошёл с ума. Хотел поставить её на место, а по итогу тёрся о ноги, требуя ласки. Джерен стала его секретом. Откровенным, сокровенным, порочным и порочащим. Осознанная ошибка, постыдная погрешность, небрежный штрих в идеальном образе. Признанная слабость, которая делала его только сильнее. Несдерживаемая страсть, которая дарила ему покой. Всё это было бы каким-то извращением, если бы не абсолютное счастье, которым Недим был пропитан насквозь, будто выстоял под косым ливнем без зонта и плаща несколько дней. Счастье, кристально чистое и сверкающее нетронутой белизной, которое никак в нём не умещалось, переполняло своей неправильностью, опрокидывая привычный устой его стерильной жизни вверх дном. Недиму было хорошо с Джерен. Неприлично хорошо. Заниматься сексом, готовить, смеяться, маяться дурью, даже просто молчать. Жить. ? — Джерош, ну не вертись, — Недим второй раз повторяет свою просьбу в затылок сидящей перед ним на кровати нагой Джерен. — Не может быть, чтобы у меня не получилось, — он разбирает её волосы на пряди и пробует снова. — Ты занимаешься какой-то ерундой, — она ворчит, но сидит смирно, пока Недим, поглядывая на телефон в её руках, пытается заплести длинные волосы в косу. — Не нуди, — лёгкий поцелуй в шею и его путающиеся пальцы, чуть задевающие голые лопатки. Мурашки рассыпаются по всему телу, щекоча даже стопы. — Ну вот, — Недим перекидывает результат своего труда, свободную пышную косу, через острое плечо и притягивает Джерен за талию, укладывая узкой спиной себе на грудь. — Красота. Джерен молчит, нежится в его объятиях, купаясь в тишине раннего утра. Небо за окном темнеет, хмурится, прячет яркое солнце за серыми тучами, обещая грозу. Мужские ладони лежат на женском животе, согревая бархатистую кожу. Уютное безмолвие нарушается лишь стуком сердец и пробежавшим между кронами деревьев ветром, набирающим силу. Резкий звук будильника бьёт по их покою, одному на двоих. — Чёрт... — Недим отбрасывает телефон куда-то к ногам и не двигается, наблюдая за первыми, бьющими в стекло каплями. — Я приготовлю завтрак, — он не отвечает, лишь руки расползаются в разных направлениях, не позволяя ей встать: одна вниз по животу, вторая вверх, очерчивая грудь.Джерен выгибается, когда чувствует ладонь, нежно сжимающую шею, накрывающую подключичную ямку, где бешено бьётся пульс; рвано выдыхает, когда чувствует его пальцы в себе. Дрожь электрическим разрядом пробегает по ногам, ногти вонзаются в мужские предплечья, когда большой палец неторопливо обводит по кругу и мягко надавливает на чувствительную точку, вынуждает Джерен, широко разводя колени в стороны, податься бёдрами вперёд навстречу бесстыдным прикосновениям. Первый раскат грома заглушает женский стон?.? — Держи, — Джерен не оборачиваясь протягивает Недиму за своей спиной какое-то мармеладное членистоногое, которое он забирает из её рук, не отрываясь от своего занятия, чуть касаясь пальцев своими горячими губами.— Как кисло, — он делит волосы на две части, выравнивает каждую, аккуратно разглаживая, внимательно глядя в телефон лежащий рядом. — Ты никогда не пробовал? — они сидят на полу перед телевизором, по которому мелькает какая-то юмористическая чушь. — Не-а, — Недим ловко перекладывает пряди, разделяя их на поменьше, поначалу сверяясь с прописанной последовательностью, а потом уже самостоятельно и совершенно свободно. — Ещё? — Джерен достаёт из пачки зелёного червяка и подносит к его губам. — Слишком кисло, — он заканчивает причёску и закрепляет резинкой. — Красота. — Красота, — Джерен перекидывает косу через плечо, рассматривая сложное плетение. — Поцеловать, чтобы не было кисло? — Поцелуй, — горячие объятия и медленное, тягучее как сироп, нежное прикосновение к сухим губам. — Мы уничтожили все запасы Стефана, — Джерен сидела обвитая его руками, прижимаясь виском к колючему подбородку. — Завтра пополним?. Стефан... Тёплый ребёнок, солнечный мальчик. Непосредственный, смышлёный, живой. У Недима не было опыта общения с детьми, но со Стефаном получилось как-то легко и непринуждённо. Мальчишка легко шёл на контакт, увидев в нём весёлого друга, пусть даже им и оказался бородатый мужик с пробелом вместо беззаботного детства. ?Там моя семья?.А кем они были друг другу? После смерти дяди Недим остался совсем один. Ему было не с чем сравнить, но почему-то казалось, что их наполненный заботой и искренностью союз троих, мог бы назваться семьёй. ?Там моя семья...?Джерен и Стефан даже не садились ужинать, если он задерживался на работе. Глупейшая банальность, но Недим каждый раз таял от осознания того, что есть место, где его так ждут. Люди, с которыми можно расслабиться и просто побыть собой, отдыхая душой. Женщина, чьи хрупкие плечи оказались самой лучшей опорой. ?Я просто люблю тебя?. Он поверил ей сразу. Неожиданно, невероятно, неправдоподобно. Её признание ставило своей очевидностью всё на свои места, делало простым и понятным. Поначалу Недим пытался её просчитать, предугадать реакции, слова, действия и каждый раз ошибался — Джерен всё делала наоборот. Ничего не просила для себя, ничего от него не требовала, не ждала и не хотела. Он будто навязал ей свою близость, которую она упрямо отталкивала раз за разом. Но тот пыл, с которым она приняла его поражение в битве с самим собой, сдавая собственные позиции; та страсть, с которой она безоглядно отдавала ему всю себя, кричали о том, что она робко хранила в тайне. ?Я просто люблю тебя... ?Она сделала ему больно этими словами, нанесла удар в самое сердце и исчезла. Недим кое-как заштопал края рваной раны, зашивая её признание глубоко в себя. При внешней целостности, внутри кровило. Жгло калёным железом, терзало огнём, саднило, раздирая грудь. Чёрт возьми, она его любила. Любила. Любила, а он... ?... а тебе нечего мне сказать... ?Что он мог ей сказать? Что готов был выбить зубы этому слащавому красавчику с очаровательной улыбкой или едва сдерживался, чтобы не сломать руки, которыми он трогал его женщину? Что искал хоть одну причину, хоть один повод её остановить? Оставить возле себя, для себя, себе. Смотрел в окно на отъезжающее такси с одной лишь едкой навязчивой мыслью: невозможно удержать то, что тебе не принадлежит. ?... тебе нечего мне сказать... ?Что он мог сказать? Что, исходя из общений с Ником, таинственных приездов-отъездов, скрытного образа жизни, пулевых ранений и почти удавшегося побега, понял, что эта семья, которой так дорожила Джерен, повязана кровью и общими не совсем законными делами? Или совсем незаконными. Что отчего-то это совсем его не трогало??... нечего мне сказать... ?Ну что он мог ей сказать? Что, оставшись один, сидя в мягком сумраке душевного похмелья, методично разрушал себя несколько недель, забив на всё? Что не смог уехать из квартиры, потому что там осталась куча её вещей и охапка бесценных воспоминаний? Что не мог спать, потому что вся постель пропахла Джерен? Или что перестирать это чёртово бельё не мог по той же причине?Да и не в простынях было дело. Если раньше Недим не мог нормально спать, то теперь он спать боялся из-за мучавших его снов. Красочных, реалистичных и непонятных. ?Он плывёт уже очень долго. Не чувствует дна, не видит берега, только вдалеке сквозь туман проглядывается огромная гора, уходящая в небо. Мокрый и уставший, как-то очутившись на земле, он карабкается вверх, царапая ладони и босые ступни. Ноги скользят, острые камни впиваются в кожу, раздирая её до крови. Долго, бесконечно долго. С заснеженной вершины веет холодом, ледяной ветер колет щёки. Шаг, ещё шаг. Он уже приближается к краю обрыва, как тёплая маленькая ладошка цепко хватает его за замёрзшее докрасна предплечье. Оборачивается — наивные детские глаза и вихры непослушных волос. Мальчик, смутно знакомый, смотрит на него снизу вверх с немой просьбой в глазах. Недим не успевает даже задать ему вопрос, как плотная молочная завеса, обволакивающая всё вокруг, рассеивается, ослепляя восходящим солнцем. В рассветных лучах серебристой вспышкой мерцает обнажившийся металлический бок инвалидной коляски. Яркий свет бьёт со всех сторон, ослепляя до слёз. И сквозь эту пелену Недим видит протянутые к нему руки с другой стороны обрыва. За пропастью. Тоненькие ручки невысокой девочки, лица которой никак не разобрать из-за рези в глазах. Синее платьице, две длинный густые косички и возникшая непоколебимая уверенность Недима в том, что ему надо туда. На ту сторону. Дерево, раскидистое и неживое, неуверенно выныривает из голубоватой дымки, внезапно оказываясь прямо у его ног. Настойчивым прикосновением какой-то совсем родной мальчишка напоминает о себе. И Недим помнит о нём. Помнит всё время. Когда без усилий поднимает невесомый мощный ствол с сухими ветками, когда перекидывает его через зияющую темнотой бездну; и когда, крепко схватившись за чёрные ручки коляски, пытается взгромоздить её на сооруженный мост. Большие колёса соскакивают, толстые корни мешают как следует приладить тяжеленное кресло. Ничего не выходит. В груди невыносимо жжёт детскими наивными глазами, а тоненькие руки там, впереди, беспомощно тянутся и ждут?. Раз за разом Недима отбрасывало назад, как в компьютерной игре, стоило ему пойти другим путём. Неизменным оставался лишь финал странного сна и чувство свершения непоправимой ошибки, сдобренное перманентной потерянностью поутру. ?... мне сказать... ?Сказать, сказать, сказать. Как же ему хотелось ей сказать! Что с петлей общественных ожиданий на шее, весь обвешанный ярлыками, обклеенный навязанными бесполезными ценностями, изношенными стереотипами, чужими понятиями о том, что хорошо, а что плохо; что нормально и адекватно, а что нет; что можно и нельзя; теперь, едва познав вкус риска, страсти и драйва, обо всём этом с фальшивой покорностью он обязан забыть в угоду другим. Пройти мимо жизни и свободы, втискиваясь в подготовленный с обманчивой заботой шаблон, каким он должен быть. Подавить в себе, уничтожить необъяснимую нездоровую привязанность к женщине, которая когда-то душила его подушкой, без которой он добровольно задыхался сейчас. Не мог же он и правда в неё...— Недим, я бы с радостью с тобой помолчал ещё часок-другой, но у меня масса дел, — Дженк терпеливо ждал ответа, то и дело посматривая на мигающий приходящими уведомлениями телефон.— Звони юристам, — Недим отставил нетронутый бокал на край стола, легко улыбнулся и, будто одобряя следующий шаг, сам себе кивнул, — я продам тебе свою долю.