Месть. (1/2)
Придя на кладбище, я устроился на одном из надгробий, окунувшись с головой в ожидание. Поскольку я не страдал от отсутствия слуха, я сразу услышал шорох позади себя и немедленно обернулся, но тут же спокойно выдохнул.— Это ты, Стейн?— Да, гробовщик, я.Из вечернего тумана показалось суровое и морщинистое лицо с чёрной повязкой на глазу, макушка с вечно грязными и смоляными волосами и солдатское туловище, всегда, сколько себя помню, закрытое доспехами.— Тебе не надоело в этой железке шастать? — как можно ленивей спросил я и откинулся назад. Если бы моё сердце билось, кровь сразу же притекла бы к голове, что не очень приятно.— Хватит говорить чепуху, — огрызнулся он и нетерпеливо обошёл надгробие, что бы увидеть моё лицо, быть может. Кто знает, что у этого хама на уме?— Кто бы говорил…Хорошо. Зачем ты меня на сей раз позвал?— Я кое - что нашёл, — на удивление доброжелательно сказал он. А может, это просто был сарказм, — Вам понравится.Он достал из какого - то пыльного мешочка непонятную железную пружинку, пару фотографий, (об которые чёрт ногу сломит, прежде чем увидит в этакой темноте и тумане) и что самое интересное…— Я не впервые вижу отрубленную голову, — подавив вопрос ?откуда ты это взял?? сказал я. — ты этим меня хотел удивить?— Нет. Посмотрите внимательней, — посоветовал он.Спустя время я узнал в этой окровавленной голове ту самую девушку, которую я когда - то там, на корабле, воскресил первее всего.— Где ты достал это? — сурово спросил я, выпрямляясь.— У меня есть связи. — хмыкнул он. — Я отдам вам это, если мы завершим начатое.Я вздохнул.
— Хорошо, только отдай мне это. — пообещал я и требовательно протянул руку. — Сколько на этот раз?— Только одного, — сказал он, отдавая мне вещи, которые я поспешно спрятал.— Можешь использовать мастерскую, разрешаю. — сказал я. — Но это в последний раз, более я тебе не разрешу использовать мои инструменты.
— С вами приятно иметь дело. — закончил он и протянул руку. Пожимать я её не стал.— Завтра? — с досадой спросил я.— Завтра. — сказал он, и, поклонившись, ушёл.Я с недоверием посмотрел ему вслед и вновь вздохнул. Стейн использует мою мастерскую, чтобы мучать людей. Я не был против, но было несколько условий, чтобы человек не кричал, например. За это он на удивление хорошо платил и даже иногда смешил меня. Но людей стало слишком много, и я не успевал делать гробы, поэтому пришлось расторгнуть договор. Но на этот раз он сказал, что будет нечто ?совершенно новое, это будет своеобразный сюрприз и благодарность?. Но более мне было интересно, откуда он взял это…
На следующий день с утра я услышал, что в мастерской происходит нечто действительно интересное. Новый ?подопытный? не просто не кричал, всё происходило настолько тихо, что на этот раз ко мне не должны были поступать жалобы, как я думал. В один момент я услышал довольно громкий, задорный и детский смех, и если бы у меня был пульс, он бы остановился. Кого - то он мне напоминал… А может, я просто ослышался.Спустя пару часов, когда весеннее солнце едва ли перевалило за середину неба, Стейн вышел из мастерской, весь окровавленный и довольный, и позвал меня жестом руки. Признаться честно, мне самому было интересно, кто там…Когда я зашёл и закрыл дверь, развернувшись, я потерял дар речи. Прислонившись к стене, передо мной сидел… Шляпник. Глаза у него были завязаны, стопы и колени связаны верёвкой, а руки - чем - то на подобии ремня. Изо рта у него капала кровь, но он явно был жив.— Разве не здорово? — улыбался Стейн, пока я пытался понять, что происходит. У меня бешено, впервые в жизни, забилось сердце, и сразу неровно, неправильно… — Это его я ненавидел больше всего, помните? Я рассказывал о нём, описывал во всех подробностях…Я не слушал его тогда. Со Стейном я познакомился почти в тоже время, как и со Шляпником, и ему нужна была помощь в обмен за хорошую прибыль… Я не послушал вовремя, и теперь Таррант мог просто задохнуться.
— Подойди - ка поближе, — сказал я, готовясь достать из шелков балахона одно из собото. Я был в гневе на самого себя и на Стейна тоже. Когда он беспрекословно подошёл, я достал заострённую с двух концов деревяшку и, немедленно замахнувшись, стукнул его по голове. Он рухнул на месте, и я, под действием, быть может, адреналина, взял ближайший топор и метнул его в металлические доспехи. Не пробил, но деревянной ручкой по лицу попал. Тут я вспомнил про Шляпника и метнулся к нему, быстро сев перед ним на колени и развязывая глаза, про себя чертыхаясь.— Шляпник! Шляпник, это я! — кричал я, тряся Тарранта за плечи. Он закашлял и выплюнул какую - то таблетку, вместе с чудовищным количеством крови.Стейн ещё и препараты трогал, великолепно…— Ад…Адриан… — прохрипел он, когда я развязывал руки и ноги.— Боже мой, Шляпник… — говорил я, помогая Шляпнику встать. Он то и дело спотыкался, не в силах стоять самостоятельно.
— Он накормил меня таблетками, сказав, если я их не проглочу, он будет мучать моё зрение… — он снова закашлял, выплюнув ещё одну таблетку, — А я держал их за щекой, поскольку с детства не любил таблетки…
— Сколько таблеток он просил тебя проглотить?— Всего две…
— Что этот урод ещё с тобой вытворял? — не выдержал я и бросил на последнего взгляд: из носа, из - за деревянной ручки топора, потекла кровь.— Ну чего так сразу? Он хороший человек, только недолюбливает меня, и всё… — он вновь закашлял и подкосился. — Mes pieds...Je ne peux pas rester debout…*Я вдруг подумал, откуда Шляпник может знать французский… А может он просто бредит от потери крови?
— Excuse,* — вздохнул я. — давай я тебе помогу, а с этим выродком я разберусь позже.
С этими словами я подхватил, по моей вине измученного, Шляпника на руки, и его голова бессильно упала на моё плечо.
?Бедный мальчик, из - за моей неаккуратности снова попал в неприятности…? — думал я, без конца сгорая от стыда. Положив Шляпника на свой маленький диван, я первым делом осмотрел его лицо. Немного бледнее обычного, всё ещё кровь идёт изо рта…
— Он пинал тебя по животу? — надеясь услышать ?нет? спросил я.— Нет, он один раз ударил меня в грудь, и тогда я закашлял…
— А эти царапинки на лбу откуда?— От стены, — спокойно сказал он и поведал мне ещё много всякого ужаса, что этот человек с ним делал. После рассказа я обнял бедного Шляпника и сжался от стыда, верно, даже сильнее, чем он сам.