1 (1/1)

— О нет, даже не думай.— ?Даже не думай? что?— Даже не думай начинать задушевные разговоры, ты мне не психотерапевт и не венеролог.Адам издаёт смешок в кулак, пока Брэд демонстративно откидывается на стену позади себя, как бы давая понять, что в коммуникации он больше не участвует. А вот парень, с которым он только что разговаривал, стушевался и явно не знал, что ответить, и Адама это веселило ещё больше.Их было четверо: по правилам в Большой Игре участвуют десять команд по четыре человека. Они сидели на скамейках друг напротив друга, и это напоминало бы школьную мужскую раздевалку, если бы на физкультуре тоже умирали страшной, мучительной смертью на экранах перед миллионами зрителей.— Этот хер всегда чересчур прямолинейный, не обращай внимания, — усмехается Адам, глядя на парня перед собой.— Я заметил, — холодно пожимает плечами тот.— Я не прямолинейный, я целеустремлённый, — хмыкает Брэд, но Адам видит, что тот всё-таки смягчился.Комната ожидания, в которой они находились, — предпоследний этап; дверь, на которую они периодически поглядывали, ведёт в игровой зал. Через несколько минут там окажутся все прошедшие отбор: их посадят в кресла и утыкают датчиками, электрическими стимуляторами и инъекционными аппаратами. Распорядители заботятся о том, чтобы происходящее было для игроков максимально реалистичным, иначе зрители останутся недовольны. А для кого ещё устраивать Большую Игру, как не для благодарной публики?— Ты спрашивал, зачем мы здесь? — Адам похрустывает костяшками пальцев, стараясь не замечать, как потеют от волнения ладони. — Кстати, тебя как звать?— Нил.— Ну, привет, Нил, я Адам, этот карликовый сгусток агрессии — Брэд, а ты, эм, Барри, кажется? Я видел тебя на медосмотре.— Барри, — отзывается человек, сидящий рядом с Нилом, мощный, широкоплечий обладатель короткой, но весьма густой и весьма суровой чёрной бороды. На взгляд Адама, этот товарищ может легко придушить их одной левой в первую же ночь Игры, но первое впечатление бывает обманчиво — в конце концов, Адам тоже никому поначалу не нравится. Да и потом тоже.— Так вот, Нил, раз уж ты вызвался, давай начнём с тебя. Зачем ты здесь?— Деньги, — пожимает плечами Нил.— Ты не тянешь на чела, который рискнёт жизнью ради новой тачки.— Деньги на операцию.— Болеешь?— Не я. Мама.— И других способов достать бабла нет?— Так быстро — нет.— А надо быстро?— Без операции она от силы месяц протянет.— А ты…— А я живу в Нижнем городе.— А-а-а, — тянет Адам, дёргая уголком губ. — Понятно. Благородный нищеброд.— Не у всех родители стелятся перед президентскими, — голосом Нила можно резать сталь.Ну да, было бы странно, если бы повсюду не разошлись слухи об участии человека из крутой чиновничьей семьи: тем, кто ни в чём не нуждается, в Игре делать нечего, а Адам, поди ты, заявился.— Мамкин оппозиционер из Нижнего, — Адам снова улыбается.— Это должно быть оскорблением?— Ни капельки. Веришь или нет, президента я бы отымел черенком лопаты, кем бы ни были мои родители.Брэд поднимает большие пальцы и одобрительно кивает, а Нил, кажется, немного расслабляется.— Может, ещё и с Сопротивлением тусишь? — Адам выразительно поднимает брови.— Может, не будешь спрашивать об этом во Дворце Игры? — копирует его интонацию Нил.— Разумно. О’кей, что ж, время историй, которые уже нет смысла скрывать. С Брэдом всё просто, ему нужно отработать срок.— Срок?— Участие в Игре отменяет тюремное заключение. Если не Игра, то он присядет лет на десять, а то и больше.— За что?— За доброе сердце, — фыркает Брэд, но, видя вопросительный взгляд Нила, всё же добавляет: — Я, знаешь, тоже не в восторге от наших властей. Делал с корешами добрые дела. Выносили пару раз кое-что с производства, подгоняли ребятам в Нижнем, чтобы народ как-то концы с концами сводил. А то после эпидемии там все в такой пизде…— Я в курсе, я там живу, — отзывается Нил.— Ну вот, довыносились. Хорошо ещё, не по политстатье, а то хрен бы меня в Игру пустили. Не хочу я столько сидеть. После десятки люди совсем другими выходят. Если выходят.— Сочувствую.— Ой, ты меня видишь в первый раз и, может, в последний, — недовольно вскинулся Брэд, — на кой чёрт мне твоё сочувствие?— Не очень веришь в людей, да? — усмехается Нил, и Адам не сдерживает смешка: надо же, расковырял ракушку, молодец.— Люди в меня, знаешь, тоже не верят, — разводит руками Брэд.— Ладно, давайте слезем с Брэда, я от него столько откровений с девятого класса не слышал, это уже рекорд. Барри, твоя очередь, — Адам смотрит на Барри, и тот, не открывая глаз (всё это время он сидел неподвижно, то ли медитируя, то ли планируя убийство с особой жестокостью, Адам пока не понял), произносит:— Войдём в Игру — расскажу.— Так не честно, мы все рассказали, — заинтересованно встревает Брэд.— Не все, — Нил смотрит на Адама, и у того неприятно тянет в груди.— М?— Ты из Верхнего, твои родители ошиваются у президента. Ты подписался на участие в дерьме, в котором девяносто процентов игроков погибает, — Нил опирается локтями о колени, придвигаясь ближе и заглядывая Адаму в глаза. — На кой чёрт тебе Игра?— Ответ прозвучал в вопросе, — Адам усмехается уголками губ, отмечая, что у Нила серебристо-серые глаза — таких светлых глаз он ни у кого не видел.Нил вопросительно поднимает бровь и успевает открыть рот, но в эту секунду громкоговоритель над их головами издаёт три долгих гудка, похожих на фанфары. Затем в комнате звучит приветливый механический голос.— Добро пожаловать на Большую Игру Две Тысячи Двести Двадцать! Участники, мы приглашаем вас в игровой зал. Пройдите к своим креслам для подключения к симулятору. Распорядители желают вам удачи и честной борьбы.— В Государстве не бывает честной борьбы, — фыркает Брэд себе под нос.Адам успевает бросить последний взгляд на Нила — на эти светлые, странные глаза, будто бы видящие его насквозь, — прежде чем все четверо обернулись на звук отъезжающей двери.