5 (1/1)

Темнота была привычной. Шейр поднялся с кровати и стал одеваться. Главное не думать, кто раздел его, когда принес сюда. Тьма заворочалась рядом.— Темной ночи, талела.— И тебе здравствуй, Абоми. Почему ты здесь? Я думал, ты считаешь своим долгом охранять Фернана и Рийну.— Они в безопасности. Геде охраняет их сон.Шейр засмеялся:— Фернан его так забавно боится.В голосе Абоми послышался укор.— Хозяин мудр. Геде — могучий воин. Он страшен в гневе.Шейр зажег лампу и подошел к Абоми поближе. На нем была надета безрукавка, и Шейр ожидал увидеть на его левом плече вытатуированный образ геде, как рассказывал Фернан. Но кожа плеча была чиста.— Это потому что сейчас он не с тобой?Абоми кивнул и дотронулся до лба Шейра.— Талела, ты не такой, как другие здешние жители. Я чувствую тебя, как будто ты из моего народа. Может боги потеряли твою лоа, и она родилась здесь, где не верят даже в геде...Абоми убрал руку и собирался отвернуться, но Шейр его попросил:— Расскажи что-нибудь о себе. Не бойся, я сохраню все услышанное в тайне.— И ты останешься в этой комнате?— Зачем мне уходить от такого интересного рассказчика?Абоми сделал вид, что не заметил лести. Он сел на пол, скрестив ноги, а Шейр устроился поудобней на кровати.— Я был совсем юным воином Дождя, когда гамбо пришла выбирать себе спутников. Мы ныряли в священное озеро Тиа. Избранный выныривал с камнем. Самым лучшим камнем считался белый шен. Мудрые люди говорили, что воин, который вынул из озера такой камень, будет сильным, храбрым и верным.Слова, поначалу цедимые через силу, лились теперь потоком. Шейр подумал о том, как давно Абоми не приходилось просто разговаривать.— Когда я вышел на берег, в моей руке было три белых шена. Гамбо страшно разгневалась. Она выбросила два камня обратно в озеро и приказала забыть о них. Теперь она мертва, и моя память свободна.— А что она сделала с третьим камнем?— Вплела в ожерелье, которое никогда не снимала.Шейр задумчиво произнес:— Первый камень — служение гамбо, второй — Фернану. Видимо, пророчество священного озера так просто не изменить, а значит, будет и третья клятва. Но это вовсе не означает, что Фернан погибнет. Он объяснил мне сегодня, что может освободить тебя от службы, но пока тебе некуда идти. Да и Церковь на тебя точит зубы...Он присмотрелся к Абоми.— Извини, мне показалось я вижу шрамы под твоей безрукавкой. Можешь снять?— У талела отличное зрение...— Как у кошки, я знаю. Мне часто говорят. Послушай, а ты мог бы звать меня по имени?— Нет. По имени у моего народа принято обращаться только к самым близким людям.— К любимым?— Любовь не положена воинам Дождя. Самое большее, что нам отпущено, это провести вместе время, что назначил Хозяин Перекрестков.Абоми одним движением снял безрукавку и стало видно, что на его груди шрамами был нарисован паук. Шейр сполз с кровати на пол. До этих шрамов ему интуитивно дотрагиваться не хотелось, и он стал обводить их кончиками пальцев по чистой коже. Абоми с шумом втянул воздух, но протестовать не стал. Шейр усилил нажатие и, когда он закончил, они оба тяжело дышали.Черный взгляд Абоми был непроницаем.— Для талела обычна такая тяга к шрамам других людей?— Со мной это впервые, просто не могу удержаться.— Я глупая-глупая медуза, — Абоми выглядел по-настоящему расстроенным. — Чтобы осколки памяти начали возвращаться, нужно подтвердить, что больной готов. Обычно знахари сразу говорят, или предмет сам притягивает больного.— Я должен был дотронуться до твоих шрамов? Почему тогда воспоминания не стали возвращаться? Или ты где-то прячешь еще один шрам?Абоми встал, развязал свои штаны и опустил их. В паху сидел очередной паук из шрамов, запустив две лапки по всей длине мягкого члена. Кроме шрамов его тесно оплетала татуировка — белая паутина. Она сразу вызвала у Шейра отторжение.— Для чего это? — он почти шипел, указывая на паутину.— Защитники гамбо не должны иметь других желаний. Паутина отсекает возбуждение.Шейр внутренне аж взвился от того, сколько осознанной правильности этой проклятой татуировки прозвучало в голосе Абоми. Шейр положил ладони по бокам от паука из шрамов, глядя с ненавистью на паутину. ?Такой красивый член, и лишен радости из-за мертвой колдуньи!?— Абоми, но ведь твоя память стала свободна после смерти гамбо. Почему здесь по-другому?— Веве обратной силы не имеет.Под ладонями Шейра что-то зашевелилось, и он убрал руки. Появившиеся на коже Абоми два прозрачных крокодильчика вертели хвостами, перебирали лапками и зубами вытягивали паутину с члена. По мере того как татуировка исчезала, крокодилы становились белыми и неподвижными. Перед тем как окончательно застыть, левый крокодильчик улыбнулся Шейру так знакомо, что тот потряс головой, а потом посмотрел вверх на лица Абоми. Его круглые глаза напомнили взгляд синего завтрака. Шейр хихикнул и ласково провел ладонью по члену, который тут же отозвался на ласку и стал набухать.Кончиками пальцев Шейр обвел паука, заканчивая на шрамах на члене, потом плотно обхватил его ладонью и начал двигать рукой. Абоми глухо застонал, от этого звука внутри Шейра все задрожало. Краем сознания он только удивился, что ничего не вспомнил. Видимо, на Абоми есть еще непотроганные шрамы.Полностью вставший член Абоми впечатлял своими размерами, его хотелось лизнуть и взять в рот, но Шейр сдержался. Ему ведь девяносто с лишним лет — он подождет. Правда, по меркам ламий это было время бесшабашной молодости, но в этот раз Шейр будет по-настоящему взрослым — серьезным, сдержанным, спокойным...Хорошо, что Абоми не мог долго сдерживаться. Еще бы! Он столько времени был связан колдовством. Несколько движений руки Шейра, и Абоми застыл на вершине наслаждения. Другой рукой Шейр обхватил и нежно приласкал его мошонку, нащупав на ней шрам.С громким стоном Абоми излился, часть его семени попала на лицо Шейра, но тому было все равно. Его разум был в тумане вернувшихся воспоминаний, которые бессмысленно толклись в голове, да так, что он почти ничего не видел. Чьи-то руки влажной тканью обтерли лицо, чей-то голос беспомощно позвал: ?Талела!? Шейр был слишком занят, раскладывания воспоминания по полочкам, чтобы отвечать незнакомцам.Когда Шейр пришел в себя, он лежал в постели. Около нее сидели взволнованные Фернан и Рийна, а за их спинами маячил Абоми с каменным лицом. Шейр улыбнулся.— Моя история явно движется по спирали. Это уже было! И ночь, и ваши встревоженные лица...Рийна всегда была далека от его философских схем, она спросила просто:— Ты как?— Хорошо. Первый осколок с воспоминаниями вернулся. Я вспомнил расследование, как нашел бумаги, из-за которых все случилось, как перевел их... — Шейр заметил, как дернулся Фернан. — Не переживай, про секреты Церкви я болтать не буду, тем более, что перевод, наверное, в следующем осколке. Помню, как я выбирал, где спрятать оригиналы бумаг. У меня было несколько вариантов...Фернан расслабился и сказал:— Ты выбрал самый лучший. Так мы познакомились с твоей будущей женой и вашим сыном.Рийна огрела его по руке.— Думай, что говоришь!А Шейра замутило. Он попытался приткнуть в свою память слова Фернана, но там зияла огромнейшая дыра. Шейр склонился на краем кровати, и его стошнило желчью. Абоми обхватил Шейра за плечи, осторожно придерживая. Тому сразу же полегчало. Все-таки предназначенный под боком — лучшее лекарство для ламии.— Хозяин, я же говорил. Он все должен вспомнить сам. Или ю-ю получат его тело.Фернан виновато опустил голову:— Прости, Шейр!И тут же вскинулся:— Абоми, а если сделать ему татуировку, как мне. Это поможет?— Немного. Путь им преградит, да.Рийна протянула Шейру бокал воды и пустую миску. Он послушно прополоскал рот и сплюнул.— Талела и талели, идите спать. Я уберу здесь и сделаю веве. Вас будет охранять геде.Попытавшегося протестовать Фернана утащила Рийна, еще кипящая от гнева на него. Ему сейчас нужно было опасаться не геде. Шейр откнился на подушки и спросил Абоми:— Можно я буду дремать, пока ты делаешь татуировку, то есть веве. А то глаза закрываются...— Да.Под шепот Абоми и прикосновения его руки уколы иголок были вполне терпимы. Шейр легко унесся в пограничный мир, почти уснув, откуда его выдернуло только завершающая боль от уксуса, которым Абоми промыл готовую татуировку.Шейр с интересом рассматривал получившийся рисунок. В нижней части он повторял татуировку Абоми, только у него она была белой, а у Шейра — черной. В верхней части были три узкие фигуры — черепаха, крокодил и мотылек. В глазах Абоми плескался священный ужас, но может быть Шейру это показалось. Он хотел уточнить, но внезапно уснул.