Часть 19 (1/1)

"Здравствуй, Эрик. Надеюсь, я могу не называть тебя "мистер Слингби"? Мне кажется, меня здесь приняли. Правда, очень удивились, когда я назвал им своё имя. Вернее, до этого удивились, когда я появился прямо в корпусе (думаю, ты понимаешь, кто меня туда провёл), а потому выяснилось моё имя.Вставать по режиму я привык. Расписание довольно простое, потому хочу сдать некоторые курсы досрочно. Недавно была первая практика по боевой подготовке. Говорят, я один из лучших. Хотя мне сложно ещё драться таким маленьким серпом. Есть над чем работать. Я постараюсь тебя не подвести.

Прости, что так мало. Как только что-то произойдет – я напишу. А.Х."***Обычно появление новеньких было событием в Департаменте, но этот раз был особенным. Многие уже были наслышаны об одном из выпускников. Во-первых, отличник. Таких среди шинигами было немного, но не настолько немного, чтобы их безоговорочно приглашали на стажировку в несколько разных департаментов. Но всё же... он согласился на лондонский. Третий лондонский департамент. И это было второй странностью. Даже те, кто пришёл не так давно, слышали историю, обрастающую легендами, как крепкий кожаный мяч, выпущенный в солёную морскую воду, обрастает ракушками, путешествуя от берега к берегу. Никто так и не знал точно, что же произошло на том задании. Даже номер того дела засекретили.

Было известно, что на этом задании погибли двое жнецов именно третьего лондонского отдела, а так же было возвращено в оборот огромное, но не уточнённое число душ. Также в тот же год по загадочным обстоятельствам исчез целый экспериментальный отдел, занимающийся, по слухам, незаконной деятельностью – усовершенствованием тел жнецов. Никто не знал, была ли между этими событиями какая-то связь, но... имя выпускника и его примерный возраст были будто напоминанием о том инциденте. ***Впрочем, были и те, кто знал нелицеприятную правду. Среди них был и прошлый начальник двух пропавших жнецов – Уильям Ти Спирс.

Уильям прекрасно знал и о нежелании Слингби заводить стажёров (хоть он и был прекрасным сотрудником, если опустить некоторые моменты, но на дух не переносил обязанности учителя). Он прекрасно помнил ту напыщенную вежливость к своему новому стажёру у него в кабинете. Кажется, тогда наставник был готов уничтожить своего стажёра. О, да, эта былаещё та холодная, но честная война. Некоторые считали, что они с первого взгляда сдружились, став хорошей командой. Ха! Пустые разговоры. Какой-то период эти "лучшие" друзья закидывали его, как начальника выше, заявлениями о переводе. Было ли тогда хорошим решением оставить их друг с другом?

Он не знал. Тогдашний Уильям посчитал это блажью и дал обоим строгий выговор и отказ. А сейчас... а нынешний Уильям перечитывал два дела. Дело новенького своего стажёра и дело, закрытое от других в его личном сейфе номер 6664242. А в голову лезли воспоминания. Такие сейчас ненужные."...Он был в холле, когда двое вернулись с задания. Наконец-то. Он и не верил, что до этого дойдет. Он взглянул на них и не понял, почему остолбенел. Будто заметил что-то. Что-то интимное, что-то сокрытое от глаз. Что-то непонятное. Тёплое и светлое между этими двумя. Он не мог понять, не хотел понимать, что же он увидел. Почему-то ему захотелось тогда сравнить это со стаканом молока и выкинуть из головы. Как можно скорее. И бледные щёки, и заплаканные глаза Алана, и улыбку, слишком уже... тронувшую Эрика, слишком красноречивый взгляд. Всё слишком. Слишком для хороших жнецов. Поэтому ли ему стало тогда так неудобно, что он ушел прочь? Ревность, или что-то ещё? Или осознание того, что от этого он добровольно отказался ради места начальника? Промелькнула мысль – у него не будет времени на робкие встречи, часы ожидания, взгляды с надеждой в глаза, чьи из тысячи тысяч одинаковых ты сможешь отличить из толпы. Ему всё это не нужно, недоступно. И потому ли это было так горько?"Сейчас уже было поздно что-то понимать. Но как быть он не знал. Вернее, он слишком хорошо знал, кто придёт к нему через пару пару минут в кабинет, чтобы поднять вместе с собой эту странную, такую же забытую, сумбурную тревогу. Или же предчувствие?"...–Мистер Слингби!– Просто Эрик, ну же!Он и сам не заметил, как остановился у их двери. Остановился и не хотел мешать их ребячеству?– Мистер Слингби, отдайте мой блокнот!– Эрик, я! Эри-ик! Скажи "Эрик" и отдам тебе твой блокнот!– Отдайте!Буквально против воли Уильям заглядывает в приоткрытую дверь в кабинет. Слингби, усевшись на столе и закинув ногу на ногу, держит на вытянутой руке сероватый, потрёпанный, потрёпанный блокнотик.– Сэр!– Скажи. Мне не нравится это выканье!– Мистер... Эрик, немедленно отдайте блокнот!Хамфриз встаёт на носочки, подходя близко к своему напарнику и резко выхватывает блокнот, но он эффектно разлетается на части, падая мимолётным дождём.– Ох... Алан! – Слова вышли с выдохом искренней грусти. Мистер Эрик явно не ожидал, что в его руках блокнот прикажет долго жить. Он бросается поднимать, но его останавливают жестом.– Я соберу. Не переживайте. – За морозной стужей скрыты все эмоции. В том числе и злость. Сейчас не время срываться на наставника. Но если они скрыты, – значит есть причина? Или же Уилл надумал себе то, чего нет?"Вот и сейчас, он не знал, как ему поступить. Как встретить его? Быть суровым? Спрятать все эмоции? Так было бы проще. До какого-то момента.Он ожидаемо вспомнил тот день, и тут уже даже сурового Ти Спирса, грозу третьего департамента тряхнуло."...Он собирался уже уходить, когда заметил свет от лампы на столе в кабинете Слингби и Хамфриза. Уильям думал, что кто-то забыл потушить лампу. Такое бывало иногда, когда жнеца вызвали на задание и оно затягивалось. Брюнет неслышно приоткрыл дверь и замер.

В кабинете, сидя перед какими-то книгами, сидел Эрик. Он явно находился в прострации, смотря куда-то внутрь себя. Правая рука сжала горлышко початой бутылки.

Ти Спирс все понял. Слингби, только прибывший из командировки, всё узнал. Узнал, что его напарника скоро заменит другой. Меньше года, а его уже подкосила болезнь, которая предрешает судьбу. Не став смотреть дальше, он так же тихо и спешно вышел."Могло ли это что-то изменить? Вряд ли. Даже останься он для того, даже выпить с ним, – это бы уже не помогло. Да и узнай он раньше про то, что Слингби решил нарушить главные правила – вряд ли сделал бы больше, чем в опере.

Секретарша, юная и лёгкая девушка с золотыми волосами постучала, приоткрыв дверь.– Сэр, к вам мистер Алан Хамфриз...– Пусть зайдет.

Уильям незаметно выдохнул и сложил руки перед собой, сосредоточившись взглядом на двери. Он должен быть спокоен. Подумаешь, пришелец из другого мира, с той же внешностью, характером и именем, как у жнеца, которого он лично похоронил на старом кладбище восемнадцать лет назад. Видит Смерть, следы Слингби затерялись, но если это не его рук дело – он точно начнёт верить во что-то сверхнеразумное наверху.***Слингби вытер кровавую мокроту рукавом, не беспокоясь о его чистоте. Сегодня жителей преисподней было уж слишком много. Они рычали, окружая домик со всех сторон. Душа ослабшего жнеца, которой легко поживиться, сопротивлялась уже который день. Помощи ждать было неоткуда. Его лучик далеко, в другом мире, но ради его света можно и такое стерпеть.Возможно, очередная насмешка жизни, а возможно даже решили отомстить за всех тех, кого он лишил жизни. Кажется, он стал каким-то палачом. Привык каждый день оплачивать кровью. Своей и чужой. Каждый день он убивал и убивал. Убивал людей, чтобы спасти, убивал демонов, чтобы защитить, убивал этих монстров, чтобы стать самому не лучше? Был ли, есть ли в такой плате толк?Пила, пропахшая Смертью, вся в чёрных пятнышках, которые уже не берёт никакая химия, вошла под прямым углом в шею, разрубая сонную артерию. Крик режет уши, а кровь попадает на кожу, прожигая болью ожога. Он терпит. Борется. Ещё немного, и он сможет провалится в сон, а затем встать и налить приблудившейся кошке Ми воды.Знал ли он, когда впервые вступал в Академию, свято веря в Великую Госпожу Смерть, что станет отступником, предателем, антагонистом, – как принято это сейчас красиво называть. Впрочем, как все первокурсники – нет. Это было чистое начало. Все они верили, как стадо барашков. Кто-то сейчас высоко вверху, а он никак не найдет брода. Это позже их уже учила их антижизнь хитрить и выворачиваться. Впрочем, в этом наверное все жизни очень походят друг на друга.Битва все не кончалась. Множество уже лежало. Кто-то испускал дух, кто-то пытался подняться, кто-то – вставал и снова шёл в бой. Ещё семерых Слингби отбросил в разные стороны – троих вправо, четырех влево, когда ему нанесли роковой удар в спину. В глазах потемнело. Мысли тут же разбились, как выпавшая из рук кружка о каменный пол.

– Вот и всё? Печальная история.Золотой купол оттолкнул ринувшихся на блондина демонов.

– Лавеха!Эрик поднял глаза и увидел, как в небе, на своих серых и огромных крыльях парил ангел. Да, давно он не видел его таким. Когда-то он говорил, что эта форма особенная.– Что люди, что жнецы... сдаются за шаг до вершины.– А? Я не сдамся...– Скверна... Сколько же ты её впитал. – Серебристые волосы рассыпались будто по ветру, а глаза сузились. – А я новости принёс. Твоего Алана взял в стажёры ваш Ти Спирс.– Знаешь... ожидаемо.

Встать Эрик не смог, лишь приподняться на локтях.– Ты рад?– Естественно!– Хм... тогда печально, если он увидит тебя таким.– Каким же?– Жнецом, ставшим демоном.

– Я же...– Ты весь пропитан скверной и их злобой.Лавеха спустился и присел на колени рядом с жнецом, касаясь спины.– Те, кто должен быть между Им и людьми не должны быть такими.– Тогда...дай лекарство...и всё будет...Слингби закашлялся, не закончив. Нет, ему так хотелось ещё немного побыть в этом мире. Увидеть Алана. Увидеть, как он изменился за годы в Академии. Ощутить кожей его прикосновения, его запах волос, звонкий смех. Неужели его время придёт в то мгновение, когда их счастье практически стало реальным и он снова всё...– Оно уже не поможет. Я не могу им вечно сдерживать всё то, что ты скопил в себе. Любое лекарство вызывает привыкание.– Сколько... мне осталось?..– Ох, это сложно... секунду.

Он ласково погладил его по спине, а затем показал окровавленную ладонь. От крови шёл черный дым.– Лаве... пожалуйста... помоги...Голос становился всё слабее и слабее.– Ох, Эрик.Ангел взлетел к самому солнцу, казалось, осветив голубое небо. Ветер встрепал от порыва его лёгкие волосы до лопаток, полы белого исштопанного халата, из-под которого вырисовывалась странная кофта, полы бесформенных штанин. Лавеха не был похож на каноничных ангелов, красивых и величественных. Скорее на безумного учёного. Впрочем, ангел-ученый это уже что-то интересное. Разведя руки, он громко запел. Но как... казалось, в этом голосе слилось и пение соловья, и стрекотание сверчков, и звук детского смеха. По телу разлилось тепло. Оно согревало и убаюкивало. Нельзя было понять слов, но казалось, что он поёт о чем-то важном. Не замечая усталости, Слингби провалился в сон.

Демоны разбежались по кустам, попрятались, почувствовав силу. Но лишь когда рядом не осталось ни одной живой души, купол спал. Лавеха опустился вниз, вздыхая.– А вот теперь самое сложное...