Часть 3 (1/1)

Так в доме Сатклиффа поселилась тихая тень Эрика Слингби. Сам Эрик, тот, которого все знали, умер в безымянной подворотне вместе с Аланом Хамфризом. Отныне его имя было стёрто из базы жнецов и их памяти. Зачем помнить падшего жнеца, нарушившего все правила и проигравшего?На работе шла размеренная жизнь. Каждый занимался своим делом. У Рона намечалась новая девушка из отдела выдачи кос, которую он вечером хотел пригласить в кафе в мире людей, у Уилла очередная мигрень от нехватки кадров и отчётов по операциям, а у Грелля... а у Грелля была маленькая тайна, о которой он не мог рассказать. Эта тайна встречала его после работы с печальным лицом, спокойно слушала новости, помогая снять алый плащ и, разгладив его, вешала на деревянные плечики вешалки, периодически вставляя слова, давая понять, что слушает. Однако он слушал, но, казалось, не слышал. Эрик стал кем-то вроде слуги - готовил есть, стирал пыль со шкафов белой тряпочкой, гладил одежду, мыл полы, поливал фиалки на подоконнике. Но никогда не улыбался искренне, как раньше, а чаще всего угрюмо молчал. Будто делал всё по привычке. Демон избрал для падшего страшное наказание - пытку жизнью....Об Алане Грелль старался не напоминать. Но когда Уилл на очередной планерке упомянул о похоронах Хамфриза, жнецу пришлось приложить максимум усилий, чтобы сдержать эмоции и вести себя естественно. Главный вопрос - говорить ли Эрику о дате или нет - мучил его весь день. Слингби появляться на кладбище было нельзя. В таком состоянии он мог легко быть пойманным, а дальше... его бы или убили, или послали бы в такое место, откуда живым ни один жнец ещё не вернулся. Грелль слышал о таких местах. Особенно когда Уильям по старому должку избавил его от участи гонять демонов в Бермудском треугольнике. В какой-то степени тогда бы смерть Слингби была бы и на совести Грелля, а ему это было совсем не с руки.День прошёл как на иголках. Дома Грелль практически сразу ушёл читать, щебеча, что нашёл роман, который давно искал, стараясь не встречаться с Эриком глазами. Жнец только молча кивнул. Он достал из шкафа резиновую синюю грелку, наполнил её в ванной горячей водой и сел на кухне, у духовки, греясь. Его часто трясло от нервного холода. Он тихо сидел в сумерках, погружённый в свои мысли, только изредка моргал светящимися зелёно-жёлтыми огоньками.Розовые облака посерели, становясь похожими на мокрые газеты в большой луже. Грелль включил ночник, но сосредоточиться на чтении не получалось, мысли лезли в голову, руки подрагивали, а пальцы были холодны. Он мог лишь переворачивать туда-сюда страницу. В общем, чтение не помогало. Захотелось пить. Встав с кресла и откинув плед, он обул тёплые тапочки, прошмыгнув на кухню. Эрик дернулся от щелчка выключателя и зажмурился от ослепившего его света.— Прости...— Когда?Грелль на секунду опешил, но быстро неприятное чувство заставило поджать губы, напрячься. Эрик поднял глаза. Он сейчас напоминал загнанного сворой охотничьих собак волка. Волка, готового перегрызть глотку всем вставшим на его пути шавкам. Один раз Грелль уже видел такого Эрика. Мельком, в бархатных кулисах. Там, в Хрустальным дворце. Когда он, увернувшись от побежавшей на него с воинственным криком служанки схватил мелкого графа за горло, подставив к шее зубья пилы, окропленные кровью сотен невинно убиенных, и утащил брыкающегося мальчишку, зовущего на помощь.— Эрик ты... не должен идти. Наши будут.— Это моё дело, — выплюнул блондин, сжав грелку. Губы сжались в ровную бледную линию, а на лбу разгладились морщины.К злости и загнанности в глазах добавилась боль.— Завтра... В час дня.Эрик сразу как-то сжался, будто пол перестал быть для него опорой, сник, снова уходя в себя. Грелль, помедлив, сделал шаг вперёд. Хотелось провести по желтоватым волосам, как-то утешить, как-то поддержать, но Эрик отпрянул, зло и холодно сщуря близорукие глаза, не прося, требуя уйти. Грелль бесшумно выскользнул из кухни.